— Хорошо, я не буду пытаться заплатить за твое жилье, — уголок его рта приподнялся в ухмылке. — Ты могла бы переехать ко мне в Малфой-мэнор.
— Ты уходишь от темы, — она заговорила тише, глаза ее удивленно расширились, а в животе что-то сжалось. — Это не смешно, Люциус.
Она попыталась обойти его и сбежать от неожиданно неудобного момента, но Малфой схватил ее за талию и удержал на месте.
— Где ты увидела, что я смеюсь? — поинтересовался он, прижимая ее к себе. — Я не хотел предлагать тебе это именно так, но тебе ж обязательно нужно было поссориться со мной прямо в середине дня. Просто переезжай ко мне, Гермиона…
— Не могу. Меня пытали в этом доме, прямо посреди твоей главной гостиной.
— Черт бы с ней, я взорву эту гостиную и построю новую.
— Драко не захочет, чтобы я там жила.
— У Драко есть собственный дом, где он может устанавливать свои правила; его мнение ничего не значит для меня.
— Но волшебники не живут вместе, будучи неженатыми, а я не собираюсь за тебя замуж.
— Успокойся, я и не прошу тебя выйти за меня замуж, — ее хмурый взгляд заставил Люциуса улыбнуться. — Считай это еще одним признаком того, что я изменился, теперь я принимаю магловскую практику жизни во грехе.
— Мы же встречаемся только месяц!
«О чем он думает? Мы же не можем просто так жить вместе, правда?»
— Этого достаточно, чтобы я понял, что хочу постоянно видеть тебя рядом. Это очень заботит меня. Ты проводила каждую ночь со мной в течение последнего месяца, Гермиона. Так что твой переезд просто делает ситуацию проще и удобней, — пальцы Люциуса уже тихонько, успокаивающе гладили ее по спине кругами.
— Но что насчет моей мебели и моих вещей? — сомнения Гермионы начали слабеть. Она ничего не могла поделать, когда Малфой смотрел на нее так, будто она была величайшей для него драгоценностью. Нет, в этот момент Гермиона уже не могла дышать, да и думать тоже.
Она все еще приспосабливалась к тому факту, что находится в каких-то отношениях с Люциусом Малфоем.
«Но чего же я хочу? Неужели хочу жить с ним? И хочу, чтобы он влюбился в меня? Хочу когда-нибудь выйти за него замуж?» — она чувствовала смятение. В данный момент ей было удобно и хорошо с Люциусом, чего она, конечно, не ожидала. Гермиона продолжала опасаться проявления каких-то отголосков его прошлого, которое должно было заставить Малфоя вспомнить о своих уродливых качествах и разрушить то хорошее, что происходило сейчас между ними. Но этого почему-то не происходило… И какие бы проступки ни совершал он в прошлом, какие жуткие скелеты ни хранились бы у него в шкафу, это все равно не означало, что Люциус не достоин прощения.
— Если честно, Гермиона, твою мебель и хранить-то не стоит, а для вещей я дам тебе место в своем шкафу. Так же, как и для документов — для них я предоставлю кабинет. Жить ты, конечно, будешь в одной комнате со мной, — ладонь его скользнула по спине Гермионы вниз и сжала ягодицу.
— Вот уж никогда не думала, что чистокровный маг согласится делить одну спальню, — она нахмурилась, а когда Малфой поцеловал морщинки между глазами, мгновенно расслабилась.
— Дело в том, что я хочу спать с тобой каждую ночь, мне очень понравилось это, пока мы были в отпуске. Кроме того, ты не чистокровная, а я, как уже говорил, пытаюсь расширить свой кругозор и готов познакомиться с магловскими обычаями.
— Я не знаю, Люциус, жить вместе — это очень важное решение, и нам грозит волна сплетен, поскольку люди будут говорить об этом, мы нарушим многие правила… — Гермиона и сама хорошо провела с ним время в Швейцарии. Пробуждаться в объятиях Люциуса стало одним из самых острых переживаний в ее жизни, как бы странно это ни звучало. Она чувствовала себя спокойной, счастливой и лелеяла это ощущение, появившееся у нее впервые.
— Мне все равно, о чем там будут говорить люди, это никого не касается. Я думал об этом с тех пор, как мы вернулись из Швейцарии, и хочу этого, хочу тебя в своем доме, в своей постели.
Гермиона встретилась с ним взглядом и почувствовала, что Малфой искренен.
— А если не получится? — она протянула руку и пальчиком погладила его нижнюю губу.
— Ну… тогда я куплю тебе квартиру и сделаю обладательницей увесистого хранилища в Гринготтсе, как делал и с другими своими любовницами, — он цинично подмигнул, и Гермиона тут же ударила его по плечу за эту шутку.
— Я переживу, если придется пожалеть об этом решении, хотя и ужасно устала от этого дрянного домовладельца, который постоянно пялится на меня. Да, Люциус, я согласна переехать к тебе, но если появятся какие-то признаки того, что у нас не получается, я уйду, и ты не скажешь мне ни слова, — Гермиона прислонилась к нему, с наслаждением впитывая тепло мужского тела.
— Если у нас не получится, то зачем мне хотеть, чтобы ты осталась? — он прикусил палец, который все еще поглаживал его губу, и обнял Гермиону крепче. — И уверен, что тебе будет хорошо со мной…
— Мне нравится, когда ты так мило беседуешь со мной, — засмеялась она. — Итак, мы договорились?
— Определенно. А теперь поцелуй меня и сделай это официально, как моя женщина, — руки Люциуса обхватили ее ягодицы и крепко прижали к выпуклости, увеличивающееся в передней части брюк.
Гермиона поднялась на носочки и прижалась губами к его рту. А когда собралась отодвинуться и разрушить поцелуй, Люциус поднял ее и, слегка прикусив нижнюю губу зубами, повернулся и усадил на край стола.
— Малфой, ты чего надумал? — начала протестовать Гермиона, но внезапно уже скоро оказалась почти голой, если не считать черных туфелек на каблуках, на самом деле более удобных, чем можно было подумать.
— Я решил, что наша сделка нуждается в большем, чем просто поцелуй, чтобы сделать ее официальной, — шептал он, расстегивая ей пуговицы на блузке. Чашки лифчика оказались стянуты вниз, и он вобрал сосок в рот, прежде чем Гермиона даже подумала о том, чего он собирается сделать.
— Люциус, это же мой кабинет… о-о.. как хорошо, — она прижала его голову к себе и позволила вернуть себя обратно на стол, пока он продолжал ласкать грудь.
А потом почувствовала его руку, расстегивающую ее, а затем и свои брюки, как все протесты исчезли из головы напрочь. Неохотно оторвавшись от груди, он выпрямился и, скользя руками под ее бедра, притянул Гермиону ближе к краю так, чтобы ягодицы почти свисали со стола. Втиснувшись между ногами Гермионы, он широко раздвинул их, потирая капающим кончиком члена вверх и вниз по ее промежности, пораженный тем, как быстро она стала влажной.
— Как же мне нравится, что ты всегда такая мокрая для меня… Очень. Очень нравится! — застонал Малфой, медленно проникая внутрь. Гермиона напряглась, сжимая мышцы влагалища так сильно, что чувствовала, как оно словно всасывает в себя член. — Черт, ты была создана для меня, женщина, каждый дюйм твоего тела был создан для меня, — он протискивался в крепкую хватку ее тела до тех пор, пока уже не мог двинуться дальше. А потом медленно вышел, чтобы сразу же толкнуться снова. Быстрее и сильнее, чем раньше. Наблюдая, как грудь ее вздрагивает от этих движений. — О… твоя грудь идеальна. Каждый раз я вынужден мысленно бить себя по рукам, чтобы помешать дотронуться до нее, чтобы не начать ласкать тебя публично. Люблю твои изгибы… такие мягкие, такие нежные, мне нравится, как ты заполняешь мои руки, как ты ощущаешься подо мной, — он продолжал двигаться. И каждое движение наполняющей Гермиону плоти дарило ей наслаждение. Малфой дотянулся до клитора, и она почти зарыдала от счастья, отчаянно выкрикивая его имя. — Как же приятно быть с тобой, Гермиона, твое естество всегда такое влажное и горячее, такое тугое, что я едва выдерживаю, — и ей нравилось, когда он шептал эти хулиганские слова во время секса, как нравилась и дрожь, которую они порождали.
— Да, Люциус, сильней, пожалуйста, — застонала она, сжимая его рубашку.
Люциус увидел, как лицо ее начало морщиться, и понял, что она вот-вот кончит.
— Нет, кошечка, пока еще нет… — Малфой внезапно отстранился от нее. Глаза Гермионы открылись, и она застонала в знак протеста.
