— Мерлин… ты просто прекрасна… — глядя на все это великолепие, с трудом выдавил задыхающийся Малфой.
Грабительница опустилась спиной на стол, лицо ее по-прежнему было прикрыто маской, а нижняя часть тела оказалась обнаженной. Выглядела она совершенно распутно, но настолько соблазнительно, что Люциус до сих пор не мог поверить в свою удачу.
— Ты говоришь это сейчас. Уверен, что сочтешь меня такой же прекрасной, если вдруг узнаешь, кто же я на самом деле? — тихо спросила она и потянулась, чтобы погладить его волосы.
— Покажи мне свое лицо и поймешь, — он неспешно ласкал внутреннюю поверхность ее бедер и откровенно наслаждался ощущением шелковистой кожи, по которой скользили сейчас пальцы.
Услышав это предложение, она сжала ладонь, захватывая шевелюру Люциуса в кулак, и приподнялась на крае стола.
— Нет, — категорично ответила она и подтолкнула голову Малфоя к себе. — Заставь меня кончить!
От этих слов Люциус сам едва не кончил. Еще никогда в жизни женщина не произносила ему такого. Смелая, красивая, она вела себя сейчас несколько вульгарно, и Малфой совсем не знал ее, но даже мысли ослушаться у него не возникло. Удивляясь самому себе, он склонил лицо между ее раздвинутыми бедрами. В прошлом ни одна женщина никогда и не пыталась давать ему указания, особенно в сексе. Более того, он и впрямь не думал, что это могло бы ему понравиться, справедливо считая: он — мужчина, и он в отношениях главный.
«Черт возьми, так почему тогда я у нее между ног и смиренно жду следующего приказа?»
— Хочешь, чтобы я…
— Ласкай меня языком. Хочу, чтобы ты заставил меня кончить своим злым и язвительным языком…
От этого обжигающего шепота у Малфоя пробежала дрожь. Он наклонился и поцеловал припухшие складочки так же ласково, как целовал бы рот. «Леди в маске» дернулась, и Люциус улыбнулся, прежде чем позволить своему языку скользнуть дальше, чтобы коснуться их полностью. Потом он мягко раздвинул и лизнул нежный розовый клитор.
— О да… — зашипела она, притягивая его еще ближе и путаясь пальцами в волосах.
Невольно она начала двигаться навстречу его рту, а Люциус кружил и кружил по набухшему бутону клитора.
— Бог мой… Я знала, что ты будешь хорош и в этом, — застонала она, когда Малфой одним долгим движением прошелся снизу доверху, а потом слегка проник языком во влагалище, заставляла ее дрожать от восторга.
Люциус же словно бы потерялся в собственных ощущениях, опьяненный близостью женского тела, его запахом и вкусом. «Леди в маске» казалась ему восхитительной. Он упивался тем, что делал с ней. И она отнюдь не была пассивной участницей, постанывающей когда нужно. Нет, это смелое существо было жадным и требовательным, а вокальное сопровождение, слетающее с губ, лишний раз подтверждало то, что этой загадочной ведьме действительно хорошо с ним. Она не только стонала, нет, она двигалась навстречу, она не стеснялась своих желаний и говорила Люциусу о них. И ему все это казалось столь правильным и естественным, что он готов был выполнить любое.
— Не останавливайся, прошу… — прекрасная разбойница уже умоляла его, и Люциусу эта просьба казалась мольбой о пощаде. — Пожалуйста… Заставь меня кончить!
Люциус очень надеялся, что сын его уже покинул Малфой-мэнор, иначе, он точно бы услышал ее крики.
«Будет ли она кричать, когда я буду трахать ее по-настоящему? Будут ли звенеть ее крики в моих ушах?» — Малфой очень надеялся, что когда-нибудь получит шанс узнать это.
Двумя пальцами он скользнул в плотное, огненное влагалище и едва не застонал вместе со своей обожаемой грабительницей, когда нежная плоть обволокла их.
«Черт! Как же прекрасно я буду ощущать все это членом…» — билось в голове, пока Люциус медленно двигал ими, одновременно продолжая ласкать клитор языком.
— О Боже! Да. Не останавливайся… Никогда не останавливайся! — корчилась и стонала она, дрожа от первых судорог надвигающегося оргазма.
Малфой крепко сжал губы вокруг клитора и втянул его. Едва уловимое смутное удовлетворение в этот же миг прокатилось по его телу, когда женские ногти вцепились в кожу на голове, а сама «Леди в маске» выгнулась на столе с пронзительным криком, эхом отразившимся в комнате.
— М-м-м… как же хорошо, — придя в себя, пробормотала она и мягко погладила Люциуса по макушке.
Он же сделал шаг назад и тяжело опустился в кресло, пытаясь восстановить дыхание. Уставился на нее, тихонько облизнулся и вытер рот ладонью. А она чуть заметно улыбнулась, ощутив, как в теле что-то дрогнуло.
— Надеюсь, тебе понравилось, — негромко произнес Люциус, наблюдая за тем, как она опускает юбку и слезает со стола.
Нет, он был совсем не удивлен, зная, что она использует его и сразу же захочет сбежать. Что поделать… похоже, он уже привык к этому.
«Жалкий и безвольный ублюдок — вот ты кто!»
— Конечно. Вы подарили мне чудесные минуты, мистер Малфой, — наклонившись, она ненадолго прижалась губами к его лбу. — И, что особенно приятно, ваш пышущий сарказмом язычок может быть полезен и для чего-то другого, кроме как разрывать в клочья несчастных собеседников.
Малфой удовлетворенно хмыкнул. Она же неспешно набросила плащ и подошла к окну.
— До новой встречи… — тихо попрощалась «Леди в маске» и уже в следующий миг исчезла.
А Люциус вздохнул и поднялся, чтобы выйти из кабинета. Единственное, что было ему сейчас нужно — это сеанс мастурбации вместе с расслабляющей ванной.
========== Глава 7. Заседание правления ==========
Люциус нервно постучал пальцами по блестящей поверхности длинного большого стола, стоящего в самом центре министерского зала для совещаний. Почти все волшебники, что должны были присутствовать сегодня, уже появились. За исключением директора благотворительного фонда. Не то чтоб Малфой был заинтересован в разговоре с этой чертовой ведьмой, нет… Понятно же, что Гермиона Грейнджер считалась особой языкастой, увлеченной своей работой (то бишь благотворительностью) и считающей, что именно это и есть самое главное в жизни.
«Неудивительно, что моя «Лисичка в маске» готова отдать ей всю свою воровскую добычу!»
Нет, Люциус, конечно же, признавал, что министерство, как правило, тратит намного бОльшие бюджеты на всяческие заклинания и зелья, чем на те проекты, которые могли бы реально помочь людям. Что поделать… Социальное обеспечение бедняков было куда как менее важно, чем ускорение разработки зелья для лечения эректильной дисфункции.
Он вдруг подумал о старых дедках, большинство из которых уже шагнули за четыреста лет, пытающихся получить лекарство, которое поможет ощутить себя в постели настоящим мачо, и поморщился. Сказать по правде, ничего против этого Люциус не имел, считая, что мужчине в любом возрасте приятно поиметь милую ведьму.
«В конце концов, я и сам когда-нибудь стану таким же старым пердуном, но… Пока представить подобный расклад очень трудно. Да и не хочу думать о том времени, когда эти зелья понадобятся. Слава Мерлину, пока я еще… молод. Ну, почти молод. И еще полон сил, чтобы ни у кого-то не отнимать кусок хлеба, заботясь о своей «волшебной палочке». Так-то!»
Эти глубокомысленные, хотя и весьма спорные рассуждения оказались прерваны Гермионой Грейнджер, которая, жонглируя полной пергаментов рукой, почти ворвалась в зал для совещаний и споткнулась по дороге к своему стулу. Приподняв брови, Люциус лишь покачал головой, наблюдая за тем, как она опускает свою ношу на стол и начинает сортировать ее, тихонько сыпля проклятия. К счастью, лишь он один оказался к ней так близко, что мог слышать эти красочные ругательства, срывавшиеся с ее губ, и даже находить сие довольно забавным. Все-таки, как ни крути, Гермиона Грейнджер была незаурядной ведьмой, обладающей впечатляющими навыками, с которыми можно было смириться, когда дело доходило до магии.
«Но ее язык… черт бы его побрал!»
Вообще-то Люциус считал, что она могла быть даже красивой, если б не выглядела так, будто одевалась в каком-то секонд-хенде. И уж тем более не с этими волосами, вовек не знавшими расчески. На ней не было макияжа, а губы (розовые и изящно обрисованные) выглядели потрескавшимися. Очертаний же тела, в том уродливом коричневом джемпере на шесть размеров больше необходимого и в длинной, цвета хаки юбке, и вовсе было не разобрать. В дополнение к этому на ногах мисс Грейнджер красовалась пара отвратительных коричневых ботинок на толстенной подошве, что делало их откровенно похожими на ортопедическую обувь.
