Она неспешно спустилась с массивной лестницы исполненной из камня и кованых элементов. Этот короткий путь привёл женщину в большой зал, где перед ней открылся ясный вид на большой камин выполненный из тех же материалов, что и лестница, а над местом для разжигания очага висели семейные портреты, на которые падало слабое освещение от настенных ламп. Элизабет решила, что молодая женщина на первой картине была покойной хозяйкой дома и матерью Альфреда, потому что женат он не был, а сестры так же не имел. Формально, по крайней мере. Отец его совершал легендарные походы по барышням и своим священным долгом этот человек считал многим из них оставить своё семя. Одна единственная женщина только умудрилась его на себе женить, да только кольцо прелюбодействующего не остановило от новых подвигов. С внебрачными детьми своего отца Алфи не водился и не знался. Так что можно сказать, что «формально» близко к «буквально». Следующий портрет изображал ту же женщину, но уже гораздо старше и в компании с молодым, но уже мужественным и крепким мужчиной, коим был недавно пересёкший грань совершеннолетия Алфи. Она сидела в полуобороте на стуле, грациозно удерживая осанку и подпирая изящный совсем немного приподнятый подбородок костяшками двух пальчиков, а за ней был её сын, её опора, её щит. Она всем своим видом показывала то, как гордится быть матерью этого человека. Последний портрет был уже с одним только Соломонсом в капитанском кителе британской армии. Строгий взгляд будто смотрел в душу и ни капли в нём не было ни задорности, ни радости, ни гордости, только неприкрытая тоска. Исходя из нехитрых наблюдений, гостья сделала вывод, что отец семейства памятного места над камином не удостоился, а значит и уважения от сына не заслужил. Известные Элизабет факты об этой семье сошлись, как через копирующую кальку, просто после лицезрения трёх глубоко исполненных картин.

— Мисс, доброе утро. Мне велено встретить Вас, когда Вы проснётесь и сделать всё, что попросите, — гостью нашла одна из служанок этого дома и очень вовремя.

— Доброе утро, так уж и всё? — украдкой улыбнулась Флэтчер и кивнула женщине; вопрос ответа не требовал. — Мистер Соломонс ещё отдыхает?

— Нет, хозяин около часа назад отправился рыбачить на лодочную пристань. Я как раз собралась отнести ему корзину с завтраком. Можете подождать его здесь или последовать за мной, если это не требует отлагательств.

— Нет-нет. Положите, пожалуйста, туда ещё два ломтика хлеба, два кусочка козьего сыра и вареное куриное яйцо. Я сама доставлю Альфреду эту корзину, Вы только путь укажите.

Прислужница учтиво кивнула и отправилась выполнять просьбу достопочтенной гостьи, пока та проверяла на месте ли собака. В каморке животного не оказалось, но лекарь его догадывалась, что пёс прямо сейчас с хозяином, всё ещё страдает от последствий отравления мышьяком и слушает его утреннее ворчание. И это ещё не понятно, от чего несчастный Капитан страдал больше.

Забрав укомплектованную продуктами корзину, женщина отправилась по указанному пути. Ноги через приоткрытые носки туфелек нежно холодила утренняя прохлада и холодные капли росы. Тёплый верхний элемент одежды не давал замёрзнуть, пока преодолевая извилистые улочки, Элизабет не добралась до указанного служанкой места, где обычно рыбачил Алфи Соломонс. Она сразу его узнала. То ли по тому, как он сгорбленный с зачёсанными назад волосами тихонько напевал песню своим голосом брюзжащего старикашки, то ли по тому, что рядом неподвижно сидел Капитан, дожидаясь улова. Мужчина удобно устроился на деревянной кладке, опустив ноги в воду, и держал в руках длинную удочку. Рядом стояло вместительное цинковое ведро, а на его дне активно подпрыгивала, чем только создавала лишний шум, всего одна маленькая рыбёшка.

— Ведьма, наколдуй мне рыбы, — пошутил Алфи, когда женщина разулась, поставила свои туфли рядом с его ботинками и, подражая, присела рядом, опуская ноги в речную воду.

Для Элизабет вода оказалась слишком холодной, даже с тем учётом, что по дороге к берегу уже успела прохладиться, поэтому эта идея ей перестала нравиться сразу же и женщина достала ноги из воды под хриплые еврейские насмешки.

— Избалованная девчонка.

— Я не… — хотела было возразить мисс Флэтчер, но махнула рукой, а затем достала из корзины завёрнутую в газету копчёную рыбу по заказу. — Кстати, со времени нашего совместного ужина в «Риджентс» и выяснения неких обстоятельств мы уже виделись несколько раз, но Вы ни разу не назвали меня по имени. Почему?

— Почему… — Алфи забрал предложенную рыбу, и часть её сразу отдал собаке. — Потому что имя краденое, а я брезгую пользоваться краденым. Я ж тебе не ебаный цыган какой-то, а честный и добропорядочный еврей.

— Да-да, конечно, — женщина иронично ухмыльнулась.

Её рука быстро скользнула в ведро, забирая оттуда «грандиозный» улов. Женщина поцеловала рыбёшку и выпустила её обратно в Темзу под немое возмущение поймавшего её рыбака. После этого поступка Соломонс решил, что уже обречён вернуться домой с пустым ведром, поэтому сложил удочку и убрал её позади себя, принимаясь за завтрак. Почему-то прямо сейчас ему казалось это всё таким обыденным, но ощущение не было похоже на привычное дежавю. Всё было так, будто они вдвоём каждое утро вот так сидят на лодочной пристани и препираются друг с другом. Помолчав какое-то время и подставляя лицо под ласки лучей поднимающегося из своей золотой колыбели солнца, барышня достала из корзины свой завтрак и перед тем, как набить им рот, тихо произнесла, будто боялась своего голоса:

— Розали.

Альфред аж чавкать перестал, когда она вслух произнесла своё имя и совсем немного приоткрыла завесу тайны. «Розали», — повторил он про себя, будто смакуя имя в собственном подсознании. Для себя Соломонс сделал вывод, что настоящее имя ей очень идёт, потому что это цветок, у которого нежный бутон и колючий стебель. Сплошное противоречие, как и эта женщина в целом. Шло это имя ей гораздо больше похищенного, это очевидно, и он как-то посмотрел на её профиль по-новому, будто только что познакомился с этой женщиной.

— Роза, — сократил озвученное имя Соломонс, и ему понравилось, как это звучит.

— Нет, оно не сокращается, — лже-Элизабет запротестовала, будто у неё отбирали что-то очень ценное. — «Розали» или же «Розалия», если полное имя.

— Розой будешь, — мужчина стоял на своём.

— Не буду. И Розалией тоже не буду, потому что мне нельзя, — женщина с досадой опустила взгляд к волнующейся воде, наблюдая в ней своё теряющее чёткость отражение. В этот момент под её ладонь подполз пёс, и Флэтчер отвлеклась от самолюбования. — Было приятно вспомнить о том, кем я есть на самом деле, но это просто воспоминание лучше будет оставить на этой пристани.

— От своей тени не набегаешься, — вкраплением философии подытожил Соломонс и тут же поддразнил ведьму. — Правда, Роза?

Они уже закончили трапезничать и, не торопясь, отправились к дому. На одно утро она снова стала той молодой, местами даже инфантильной, но неизменно амбициозной женщиной, которая ещё не познала вкус войны и не утратила там личность. Но момент радости был коротким, и ему было пора отправляться вниз по течению. Она ещё не знает, но теперь Соломонс при каждом удобном случае будет срывать её дешевые маски и напоминать о том, кем она есть на самом деле. Они изначально были обречены сблизиться, но кто знал? Кто же знал?

— Вы отвезёте меня домой? — спросила гостья, впуская в дом собаку, но сама на порог не ступила. Пора было возвращаться в свою реальность и к своим заботам. — Хотя, с Вашим талантом к вождению мне стоит быть осторожнее с просьбами.