— Чудесное воскрешение! Честно? До конца не верил, что ты жив. Ну и разукрасили тебя, братец. Ты и раньше напоминал мне чудовище, но сейчас…прямо как в моих детских кошмарах, — молодой человек театрально вздрогнул, затем развёл руки в стороны, дружелюбно улыбаясь. — Ну что, обнимемся?
— Избавь меня от своих лобзаний, дружок. То, что мой отец пихал член во всё, что видел, не делает тебя моим братом, так что нахуй катись, да? — Соломонс раздражённо махнул тростью куда-то в сторону и его здоровый глаз недобро вспыхнул гневом. — Ты истратил лимит моего терпения, Уилл.
— Ну почему ты такой злой? Мы с тобой одной крови. Даже внешне похожи…были. Ты обиделся на то, что твоих евреев на скачках постреляли? Ну, одним больше, одним меньше, разницы-то нет, — младший брат Соломонса тихо посмеялся. — Скажи мне, Алфи, неужели ты в обиде?
Звонкий голос принадлежащий Уильяму Соломонсу был как у известнейших теноров Британии и всегда звучал завораживающе, но еврей ненавидел как он звучит. Его имя звучало всё чаще в криминальном мире, но всё ещё скрывалось глубоко в тени Альфреда, которому не нравилось делить с ним фамилию отца. Младший сын был его абсолютной копией. Манера разговора, мимика, внешность, характер, лёгкий оттенок безумия, разгульный образ жизни. От этой схожести Алфи тошнило ещё больше. Но самой большой проблемой было то, что Уилл хотел выбраться из его тени, убрать брата с дороги и забрать себе его жизнь. Были это детские комплексы или ещё что-то знает только сам Господь Бог, но этот человек бредил этой идеей и только ради этой цели выбирался из низов как сын второсортной шлюхи прямиком в криминальные авторитеты. Стоило признать, для его молодого возраста он был весьма амбициозен, умён, и нередко получал желаемое, но неопытность губила заслуги.
Пока между братьями происходил диалог, один из людей младшего Соломонса подал ему два стакана и бутылку с хорошим дорогим шотландским виски прямиком на капот автомобиля. Уилл принялся разливать напиток, плеснув себе в стакан немного больше, чем Альфреду.
— Да, я в ебаной обиде и хочу, чтобы ты убрался со своими людьми из Лондона, а твоё имя больше не всплывало нигде в моих границах. Предупреждаю один раз, — еврей поднял украшенный массивной золотой печаткой указательный палец вверх, — дальше мои ребята будут отстреливать яйца любому случайному выблядку из твоей помойки.
— А если я не хочу уходить из твоего города? Может, я хочу урвать себе кусок из твоей империи по праву родства? Давай на чистоту, ты ведь почти сдался, Алфи. Так уступи дорогу молодым. Слушай, разводи овец, толстей, колоти свой ром, занимайся другими своими еврейскими делами. Тебе уже давно пора в отставку, разве нет, капитан? — Мужчина отпил немного из своего стакана, а затем протянул второй брату со всё так же бесящей и ни к месту довольной улыбкой. — Тем более слышал, что ты собрался жениться на закате лет. Я буду только рад появлению племянников.
Еврей брезгливо посмотрел на протянутое ему спиртное приятного янтарного цвета, а затем произошло нечто по-библейски прекрасное. Пуля крупного калибра, принадлежащая снайперской винтовке и выпущенная с крыши соседнего здания, прошила протянутый стакан с виски, заставив его взорваться в руке Уильяма. При этом на тыльной стороне ладони мужчины возник глубокий и весьма болезненный ожог, от которого обязательно останется шрам и лишняя причина для ненависти. Он мгновенно отскочил назад и схватился за запястье повреждённой руки сквозь шипение от внезапной жгучей боли, а его парни достали оружие одновременно с евреями за спиной Альфреда. Поодаль от места встречи на несколько этажей выше из дула гладкого длинного ствола винтовки поднялась маленькая струйка дыма, и затвор скользнул с характерным щелчком назад, извергая наружу гильзу. За встречей через оптический прицел наблюдал изумрудный глаз, обладающий соколиной точностью, а женский указательный палец нежно поглаживал спусковой крючок. Снайпер была одета в удобный тёмно-серый комбинезон из лёгкого адаптивного эластичного материала, который сама же создала когда-то в лаборатории для внешней американской разведки. При желании на его удобных ремнях и в карманах можно было расположить собственную военную мини-базу и ничего бы не сковывало движения. Точка в центре прицела остановилась где-то у головы неприятеля и женщина медленно совсем немного повернула небольшое кольцо вокруг оптики, регулируя фокус.
— Как ты мог уже понять, я не пью, да, — Алфи облизнул обсохшие губы и взглянул в ту сторону, откуда стреляли, ухватившись за отблеск объектива прицела. — Знаешь, моя благоверная — удивительная женщина. Она необычайно умная и красивая, только вот никогда не слушается меня и это всё её отвратительный характер. Когда я говорю сидеть дома и ждать меня, она делает ровным счётом наоборот и начинает беспорядочно стрелять по всяким мудакам. Да-да, это она так поясняет, что ты ей не нравишься, и следующая прилетит в голову.
— Это что же получается, — Уилл, стараясь сохранять спокойствие, педантично промокнул свой пиджак белым платком в местах, где на него попали брызги от испорченного виски, — нам остаётся только перестрелять друг друга?
— Не уверен, что у тебя будет такая возможность. Дело в том, что если ты ведёшь овечье стадо, всегда будь готов, что в нём может внезапно появиться волк.
Старший Соломонс был подготовлен к любому исходу встречи и заранее выкупил одного из наёмников своего брата для работы непосредственно внутри его коллектива. Разница в цене была смехотворная, но балом всегда правит тот, кто хоть на пенни, но заплатил больше. На то были свои причины. Со стороны противника прозвучало два выстрела, двое парней из Дартфорда упали на землю замертво, а третий перешёл на сторону Соломонса и обратил оружие против своего первоначального нанимателя. Потому-то доверенные люди Алфи были куплены не деньгами, а общими принципами, религией, временем и взаимоуважением. Таких в тяжкие времена оставалось очень мало, и их становилось всё меньше, потому что людям свойственно умирать по различным причинам. Еврей поднял одну руку, останавливая своего снайпера, движимым логическими выводами, от выстрела в голову последнего.
— Какое же блядство творится в этом мире, — очевидно, что сложившаяся ситуация несколько огорчила Уильяма и он дал о том знать нецензурным выражением.
— Тебе ещё учиться и учиться на своих ошибках, дружок. Ступай, забирай своих людей из Лондона, если найдёшь кого-нибудь в живых и запомни уже своё место. Когда подрастёшь и наберёшься ума, можешь попробовать ещё раз, — Алфи громко похрустел пальцами, а затем, опираясь на трость, подошёл к брату ближе, чтобы лучше расслышать запах его страха, потому что за целым флаконом из обид и злобы нужные нотки едва доносились. — В одном ты совершенно прав. Я не вечен. Но пока я жив, хуй ты получишь в моих границах хоть что-то, кроме смачного пендаля. Усвой это, дружок, и не суйся, понял, да?
— Мы ещё встретимся, брат. Это не конец. Если бы ты хотел меня прикончить, ты бы не поднял руку и не остановил свою, я уверен, прелестную богиню войны, — мужчина надменно посмотрел на медвежий образ перед собой, отвернулся и переступил один из трупов, неспешно следуя к своему автомобилю, весело добавляя: — Это всё зов крови, Алфи!
Роза разобрала винтовку, упаковывая её в объёмный рюкзак, как только Уильям сел в автомобиль, и сорвалась с места, сбегая с крыши вниз по, как ей самой казалось, бесконечной лестнице. Она ловко выпрыгнула в окно с давно выбитыми стёклами на первом этаже здания и побежала навстречу к Соломонсу. Картер крепко обняла его, переводя дух от пробежки, пока он целовал её волосы и прижимал к себе, как что-то воистину бесценное сердцу и душе.
