— Я хочу знать, что ты имеешь с того, что отводишь удар от моей семьи. Твоё предложение выглядит как сыр в мышеловке. Какая тебе от того выгода?

— У меня есть свои собственные интересы и принципы. У мафии есть свои неоспоримые законы, но некоторые из них не отягощаются справедливостью, а у меня это чувство обострённое, знаете ли. К тому же, Лука теряет контроль над собой, а это всегда ведёт к нехорошим последствиям, из-за которых мы в состоянии активной войны уже с тремя влиятельными семьями. Ваша в этом коротком списке плетётся сзади по уровню потенциальной опасности бизнесу и жизни, — Грей потянулась за портсигаром, чтобы вновь закурить и протянула Розалии, предлагая угоститься, но сержант отрицательно помотала головой. — Я — женщина и я прошла войну, мисс Грей, мне хватило бессмысленного кровопролития. Вся семья не должна отвечать за проступок одного. А ещё посмею напомнить Вам о положении, в котором союзников не выбирают. Вы хотите уберечь сына?

— Хочу. Но что будет с Томми?

— Его уже ничего не спасёт, — Картер проследила за рдеющим огоньком от красивой золотой зажигалки в руках цыганки. — Он совершил ошибку и должен ответить за неё. Я бессильна.

Роза опустила руки в маленькую сумочку на цепочке и достала оттуда сложенный пополам лист бумаги с адресами и номерами телефонов. Все американские и один из них подчёркнут тонкой полосой чернил. Звонок туда был дорогим удовольствием и не потому что тарифы на связь с Новым Светом были заоблачными, а потому что минута времени абонента стоила зачастую дороже жизни побеспокоившего его линию. Мафиози протянула записку цыганке и выдала чёткие инструкции.

— Здесь контакты с людьми из Чикаго и из Бруклина. Достойно заплатите им, передадите кое-какие сведения, и они заинтересуются. Так же я выделила имя одного мужчины, Альфонсе Капоне, влияние его закрывает одним махом даже Чангретту, за что тот его люто ненавидит. Этот человек значительно выше чином, а ещё, как и бруклинцы, заинтересуется нашей монополией на поставку спиртного в Америку. Клан не осмелится противостоять его слову и его деньгам, даже если сам Лука не сможет остановиться. Если так случится, там уже вступлю я, — Картер неспешно подошла поближе, чтобы наладить чёткий зрительный контакт и возвысилась над мисс Грей немного больше, чем на половину головы, а шляпа только добавляла ей роста. — Но если он прознает с Вашей подачи о моих делах с врагами за его спиной, то подпишите себе и своему сыну гарантированный смертный приговор. Тогда я столь щедра уже не буду. О Вашем добром вестнике не стоит знать никому. Это понятно?

Цыганка по-кошачьи усмехнулась, двумя пальчиками аккуратно удерживая половину сигареты, а затем коротко кивнула, струсив пепел на пол и беспардонно рассматривая мафиози с ног до головы оценивающим взглядом. Она была к встрече информационно подготовленной, заручаясь сведениями об этой персоне от разных источников, а теперь было интересно сопоставить внешность со слухами и личными наблюдениями. Полли показалось, что внешне она была похожа больше на бешенную беспринципную сучку, нежели на стратега и человека, который понимает что делает.

— В твоём закулисном плане еврейский бандит, с которым ты трахалась, как-то замешан?

— Нет, — резко ответила Роза, затем продолжила несколько мягче. — Но его судьба уже предопределена.

— К слову о судьбе, знаешь, кидала таро на твоё будущее, мне просто стало интересно…

— А мне — нет, — сержант скептически относилась к промыслу цыганскому и их верой в способность предугадывать вероятности различных событий по нарисованным картинкам.

— Карты сказали, что все наши судьбы связаны с великой любовью, — Полли пропустила мимо ушей отсутствие интереса у объекта гадания, — которая, в итоге, спасёт много жизней, но дело в том, что мою семью любовь покинула.

— Великая любовь и великое спасение? Прошу Вас, так бывает только в сказках, — свою задачу Розалия выполнила и Полли только задерживала женщину своими небылицами, поэтому она поспешила поправить шляпку и учтиво склонить голову, прежде чем убраться прочь, постукивая металлическим наконечником трости. — Всего доброго, мисс Грей, берегите себя.

— Великая любовь сбережёт, дорогуша.

Уходила Картер заплетая улицы в тугие узелки и в итоге свернула в дорогой магазин одежды, чтобы сделать несколько покупок и оправдать своё отсутствие перед Лукой, ссылаясь на женские потребности. Там она купила и чёрное траурное платье с длинной юбкой в пол к тому дню, когда Лондон потеряет своего хозяина и передаст правление собой сицилийцам. Розалия сотню раз представляла, перебирая лучшие варианты попадания пули, как избавляется от своего помешательства: в висок, в лоб, в сердце или прямо в зеницу ока. До приезда в Лондон и встречи с Альфредом ей казалось, что всё будет предельно просто, что она получит не только освобождение, но и удовольствие от убийства, как делал это обычно Чангретта, но теперь уверенности в себе значительно поубавилось. Ей до него предстоит расти. Роза страшилась сомневаться в себе и жить в неопределённости.

По возвращению в съёмную квартиру Картер обнаружила на своём столе маленький конверт, подписанный шекспировским почерком. Видимо, Соломонс пользовался ключом от всех дверей в Лондоне, не слишком заботясь о частной жизни его жителей и гостей, как делали это и его люди по приказу. Что за навязчивость? Роза, было, подумала о том, что в королевские палаты Вестминстерского дворца он врывается точно так же. Записка объёмными дифирамбами не блистала, но сделала женщину гораздо богаче: «Все твои сбережения вернулись обратно в Маргейт, как только полиция прекратила ими интересоваться. Мои люди следят за порядком в твоём доме, и если ты, в самом деле, подумала о том, что я мог бы в какой-либо из жизней тебя ограбить, то это значит, что ты никогда не была со мной знакома. К слову, меня зовут Альфред Соломонс и ты значишь для меня всё». Бумага поспешила обратиться в прах в небольшой хрустальной пепельнице, а Роза, мучаясь мигренью, присела в мягкое кожаное кресло у окна, устало прикрывая глаза и запрокидывая голову назад. Это было слишком, всего в её жизни было слишком.

Из родственников Луки в живых остались только кузен Пабло и младший брат Маттео, остальную их славную компанию дополняли сицилийские наёмники, которым Чангретта доверял, и которых проверило время. Война с Шелби была непродолжительной, но богатой потерями. И Бирмингем в день бойцовского поединка возвращалось уже восемь американцев, включая двоих секундантов, которые отправлялись с Алфи, выдавая себя за евреев. Пока большой имел на ринге мелкого, Соломонс успел переговорить с Томми, как ему казалось, в последний раз, и почти выдал напутствие к предстоящей дороге в его цыганский Ад. Еврей прошёлся неспешно по тренировочному залу, постукивая костяшками правой руки по подвешенным боксёрским грушам, размышляя о других альтернативных событиях, которые могли бы происходить, поступи он в определённые моменты своей жизни иначе. На самом деле Алфи просто ожидал вестей от Розы, когда секунданты выполнят свою роль и уберут тех, кто может помешать решающей встрече воюющих сторон. Мужчина, прихрамывая, вышел через парадную дверь в бойцовский клуб на пустующую улицу Смолл Хита, подкуривая набитую качественным табаком трубку, чтобы любовно обласкать свои лёгкие дымом и заглушить стоящий в воздухе зловонный запах. Первый вдох всегда обжигал Соломонса, как несчастная любовь. К еврею вальяжно подошёл Чангретта, остановившись от него в паре шагов и вытянув руку с заряженным пистолетом. Алфи приподнял бровь, искоса взглянув на откровенно презирающего его сицилийца, сладко зевнул, ибо не спал последнюю ночь, и лениво улыбнулся.

— И даже если ты меня убьёшь, она всё равно тебе не даст. Эта женщина не про твою честь, макаронник.