— Не открывай глаза, не надо. Представь, что ты не можешь видеть, потому что родилась слепой. Всю свою жизнь ты могла ощущать только запахи, касаться предметов, слышать разнообразные звуки и в один прекрасный день твои глаза открылись, и ты прозрела, а перед тобой целый мир. Скажи мне, Розочка, что бы ты увидела в первую очередь?

— Маргейт, — Картер ответила быстро, не думая.

— Понимаешь, я по-настоящему прозрел на лодочной пристани, когда впервые услышал твоё настоящее имя и затем посмотрел на тебя снова иначе, ты ещё тогда грелась в лучах утреннего солнца и была такой счастливой. Я знаю, что ты любишь меня до этих пор, а только что ты сама это подтвердила, — он коснулся губами её виска, и это было так невыносимо и в противоречие приятно для неё. — Так что, я расскажу тебе как всё будет: мы в итоге перестреляем вместе твоих друзей, объяснимся, всё наладится, и мы начнём оттуда, где закончили в прошлый раз, да? Так что давай сэкономим друг другу время и не будем усложнять.

Его тёплые ладони легли ей на лицо, пока она послушно приподнимала подбородок навстречу поцелую, но её губы пахли иначе, их естественность перебивал не только красный цвет помады, но и недавно испитое вино. Розалия не сопротивлялась, пока Альфред едва ощутимо касался уголков её исчезнувшей самоуверенной ухмылки своими губами, но на нежность отвечать не стремилась. Будто ждала, пока совсем голову потеряет, испытывала себя.

— Что бы ты себе ни надумала, какие бы выводы ни сделала в тот злополучный вечер, я никогда тебя не предавал. Слышишь меня, Роза? И никогда не предам, — он скользнул в правый карман её брюк, доставая оттуда оберег, который когда-то долго и с особым трепетом сам же мастерил. — И я знаю, что глубоко в душе ты веришь мне, потому что у тебя всё ещё есть надежда.

— Ну всё, хватит с меня, — она грубо выхватила у него звезду, возвращая обратно, затем оттолкнула от себя еврея и отошла на приличное расстояние, открывая дверцу в один из первых попавшихся шкафов. — У нас общее дело, ты забыл, вероятно? Может, виски для лучшего скрепления сделки, как в старые добрые? Я бы выпила. Куда ты всё подевал?

Женщина стала нервно перебирать полки, заглянула в ящики стола, затем стала среди комнаты и помассировала виски, в которых беспощадно колотила собственная часовая башня подстроенная под сердечным ритм. Всё, что угодно, только бы отойти от темы их отношений, от её к нему ни капли не остывших и не потерянных во времени чувств.

— Я больше не употребляю алкоголь.

— Тогда к чёрту. Идём, я представлю тебе своих доверенных людей, которые выполнят грязную работу в Бирмингеме, — женщина махнула рукой и поспешно покинула кабинет в сопровождении довольной её вниманием к себе собаки, которая помахивала хвостом, когда длинные музыкальные пальцы поглаживали между ушами. — Как оно вообще, предавать своего друга? Мне просто не знакомо это чувство, а ты как-то привыкший.

— Я предупреждал, что в один прекрасный день я потащу его ко дну, так что, это не предательство. Я просто выполняю обещание. Я выполняю все свои обещания, Роза.

Картер остановилась на несколько мгновений, снова сталкиваясь с евреем в недопустимой близости в узком коридоре, и взгляды их занялись любовью прямо в тех стенах. Затем ладонь его нежно легла ей на спину, аккуратно едва ощутимо подталкивая к движению. Ей было больно, а ему больно, когда ей больно.

— Идём, моя родная, не устраивай столпотворений.

Комментарий к 16.

Автор был беспечен и случайно уничтожил свой ноутбук. Знали бы вы, как болело сердечко, как теперь приходится справляться с потерей и каким образом пишутся главы. Но мы всё ближе к финалу и если надо будет, продолжу царапать на стенах заострённым камешком. С наскальными иллюстрациями. При свете от костра посреди квартиры.

========== 17. ==========

Розалия обычно посвящала несколько определённых отрезков времени в день поддержанию своей физической формы и культуре тела. У себя дома она имела отдельный оборудованный уголок для разного вида тренировок, где было три перекладины на разном уровне высоты, штанга, две пары гантелей и тренировочный манекен, который обычно использовали бойцы для своих изнурительных тренировок. В Лондоне таких удобств не предусматривалось, поэтому в ход шли подручные средства в качестве нагрузок, за спарринг-партнёра заходил Маттео увлекающийся единоборствами, а остатки временных рамок предназначались пробежке. Обычно Картер выходила с этой целью либо весьма ранним утром, либо поздним вечером, чтобы не привлекать к себе слишком много внимания и не толкаться на перегруженных пешеходами тротуарах. Лондон хоть и блистал густотой населения на квадратный километр в меньшей мере, чем Нью-Йорк, но тоже приносил неудобства. В тот раз это было несколько запоздавшее утро. Розалия пробегала второй километр по Бейкер-стрит и собиралась свернуть к скверу, но заметила за собой слежку в лице двух мужчин по разные стороны её пути. Один притворялся заинтересованным витринами со вчерашней выпечкой прохожим, второй остановился у всё ещё закрытого кафетерия, чтобы прочесть несвежую прессу. Женщина могла поклясться, что под шляпой того, что с газетой были спрятаны длинные пейсы. Она резко свернула в один из переулков и будто растворилась в воздухе, сбрасывая от себя нежелательный хвост, чтобы продолжить утренний ритуал без лишнего сопровождения. У евреев не было никакого уважения к личной жизни дамы, стоило признать, но преподавать урок хороших манер Соломонсу и его прихвостням не позволял график. У Розалии была запланирована ранняя встреча, к которой нужно было ещё успеть привести себя в порядок, и о ней лучше было бы не задаваться вопросами.

Картер причесала волосы и спрятала их под небольшой шляпкой, что хорошо звучала с чёрным приталенным брючным костюмом. Она тростью толкнула неприятно скрипящую дверь в заброшенную балетную студию и привычно поморщила нос, ощущая в воздухе запах сигаретного дыма. Роза так и не переняла эту вредную привычку, оставаясь непреклонной в этом своём предпочтении. Её уже ожидала тонкий невысокий женский силуэт, одетый по последней моде личным портным, с горделиво вздёрнутым подбородком, короткими аккуратно уложенными волнистыми волосами и мудростью в затронутых морщинами глазах.

— Вы одна? — Спросила Картер, оглядывая пустынное помещение, разрушенное сыростью.

— Долгие годы, дорогуша, — сизый дым поднялся струйкой от суховатых губ вверх, рассеиваясь облаком, и окурок от докуренной сигареты отправился в небольшую лужицу.

Из неосвещённой части комнаты, следуя по ещё ровным доскам старого паркета, вышла цыганская королева с крошечным дамским револьвером на взведённом курке в опущенной руке. Лицо её было прикрыто ложным дружелюбием, за которым одновременно ютились и едва помещались отчаяние, враждебность и недоверие.

— Артур всё ещё обижен за сломанный нос, — Полли самую малость обнажила свои белые зубы в одобрительной улыбке, потому что иногда её племянников действительно приходилось ставить на место.

— Полагаю, Ваша вчерашняя встреча с Лукой прошла соответственно плану. Он сказал, что вы заключили сделку, — Картер мимолётно заглянула в покрытое пылью, грязью и плесенью зеркало, представив, как какая-то девочка в белом костюме старательно тянет носочек у станка, глядя туда же. — Это только временное решение, и вскоре для него собственное слово ничего стоить не будет.

— Он предлагал потанцевать, — Полли криво улыбнулась.

— Надеюсь, что Вы отказали, потому что его движения не знают деликатности, только самодовольство.