— Я Лука Чангретта.

— О, да, я знаю кто ты. Ты неудачник, верно? — Итальянец обернулся к безучастной в разговоре Розалии, убеждаясь, что она достаточно наблюдательна либо близка с евреем, раз примерно пересказала то, как по пунктам будет происходить эта встреча. Затем он состроил кислую мину, будто мать его отчитывала за мальчишеский проступок, и ему стало интересно, кем же этот поганый жид себя возомнил. — Вы приехали в эту страну издалека, чтобы убить Томми Шелби, но ведь он пока не мёртв, верно?

— Нет, — Лука провёл ребром ладони по кончику носа, воздерживаясь от желания вспороть Соломонсу кишки.

— Нет?

— Не мёртв.

— Сколько мне осталось, дружок? — Алфи кивнул в сторону Матео и сицилиец взялся за свои золотые дорогущие часы, чтобы отмерять последние секунды этого циркового представления.

— Десять секунд. Девять, восемь…пять, четыре, три, две, одна.

Алфи медленно раскрыл глаза, адаптируясь сначала к освещению, затем справа налево бегло осмотрел присутствующих и на несколько секунд застыл неподвижно, убеждая себя в том, что разум с ним не играет в свои жестокие игры. Роза стояла по левую сторону от Луки, смотрела Альфреду в глаза, склонив голову набок, и, стоило отметить, выглядела она крайне мрачно. Одной рукой женщина крепко сжимала запястье другой, где ожидал действия заряженный пистолет, будто одну половину её тела контролировал адвокат, который защищал еврейского бандита, а вторая — требовала самого жёсткого приговора здесь и сейчас. Лицевые мышцы Соломонса запутались в импульсах, не зная как реагировать на эмоциональный всплеск своего хозяина. В одно мгновение губы его растянулись, затем челюсти крепко сжались, и после выражение лица вернулось в исходное положение мнимого спокойствия. За несколько секунд этой неожиданной встречи Алфи постарел на пару лет, и сердце его запело одним голосом боли с аритмией, буквально пропуская мимо пару-тройку ударов. Он возмутился сам себе, наблюдая значительно укороченные прекрасные волосы, лицо было разрисовано, как у разгульной девки, а взгляд её полный противоречия и вовсе вывернул все ожидания от встречи наизнанку. Она себя испортила настолько сильно, насколько могла. И мужчина также оценил её шалость около недели назад, когда Картер как бы невзначай задела его плечом на улице и сбежала как трусливая девчонка. Это был достаточно необычный способ напомнить о себе. «Как же угораздило тебя так, девочка моя, родная моя?» — С большой долей жалости голосом подсознания спросил Алфи Розу, и та отвела взгляд в сторону.

— Та-а-ак, ну, здрасте, — произнёс Соломонс сквозь кривую улыбку, затем, нахмурив брови, сцепился в зрительном поединке с Чангреттой. — Чем могу помочь?

— У меня есть предложение.

— Да-да, я уже знаю, чего ты хочешь, — еврей покачал указательным пальцем, кивая своим предположениям, затем насмешливо ткнул им около груди итальянца, но не коснулся. Они оба брезговали компанией друг друга и если и столкнуться в тактильном контакте, то только в жестокой драке. — Но вот я хочу, чтобы ты сказал это вслух и я сам убедился, как по-долбоёбски и жалко это звучит.

Лука стал терять связь со своими манерами и самоконтролем и на чистом итальянском сообщил Маттео о своих планах в следующие десять секунд прострелить еврею лоб. Брат поспешил призвать старшего Чангретта к благоразумию и напомнил, что они этого и ожидали. Розалия ведь предупреждала, что он такой всегда и договариваться с ним трудно, но иначе не выйдет. Соломонс должен был открыть дверь к заветной вендетте. Алфи понимал каждое слово, потому что итальянский от зубов отскакивал ещё с военных времён, пусть и строил из себя дурака неотёсанного. Нужно ведь было в своё время как-то указывать макаронникам их место у бабского сортира. Еврею внезапно стало интересно, в какой такой момент Картер присоединилась к мафии, насколько погрязла в этом дерьме и как будет проще её оттуда выдернуть. Весь этот сброд отошёл на второй план, пока он планировал похитить эту женщину силой и бежать на край света от посторонних проблем. Лука что-то навязывал ему о бое в Бирмингеме и своём плане отправить с евреями своих людей для выполнения грязного дела, а Алфи всё потешался над своим изначальным предположением, что звучит это всё крайне глупо. Затем еврейская хитрость вышла на передний план, чтобы проверить насколько же Томми Шелби проницательная скотина. Итальянцам была названа непомерно высокая цена за услуги по способствованию устранению дорогого друга и сделка заключалась так мягко, что Алфи между словом стал чертыхаться о том, насколько же цыган был прав.

— Ладно, ещё пожелания будут? — Чангретта развёл руками, планируя включить еврея в список до того, как придётся исполнять свои пункты по условиям договорённости. — Двести сраных бочек и мы договорились.

— Знаешь, в те не столь отдалённые времена, когда твоя протеже делала мои холодные ночи горячими и возбуждённо стонала моё имя вот в это ухо, — еврей чиркнул пальцем ушную раковину и затем указал на Розалию, наблюдая, как Лука мгновенно меняется в лице, — я бы сказал тебе идти нахуй.

— Di cosa parla quest’uomo, Rosalia?* — Лука чувствовал себя униженным и хотел бы услышать немедленно опровержение словам еврея, чтобы спасти своё самолюбие от побоев, а этот день — от хладнокровных убийств.

— Я не собираюсь с тобой это обсуждать ни сейчас, ни когда-либо ещё, — Картер гордо приподняла подбородок, достойно принимая на себя выжигание в её лице дыры тёмными, как сицилийская душа, карими глазами. — И, между словом, он свободно говорит по-итальянски, не утруждайся шифроваться.

— Нет, ну вот ты представляешь? Мне, грязному жиду, дала, а тебе, напыщенному уёбку в костюме с иголочки — нет, — Алфи несказанно понравилось колоть в это место итальянского мафиози и, попав точно в цель, он продолжал ковырять мишень снова и снова. — И до сих пор не даёт, судя по всему. Вот это уморительно.

Чангретта бросился к еврею, чтобы вставить свою спичку тому в зеницу ока или сразу придушить голыми руками, но рука Маттео на его плече и преградившая путь дамская трость с выдвинутым тонким и длинным лезвием на наконечнике между оппонентами остановила его.

— Довольно! Ведёте себя как подростки в период полового созревания, — Картер увела Чангретту на пару шагов назад, успокаивающе касаясь своей ладонью его щеки, чтобы обратить его безумный взгляд со враз сильно повеселевшего Соломонса на себя. — Он провоцирует тебя, чтобы правомерно всадить в шею нож, который находится в рукаве. Ты настолько ослеплён эмоциями, что не видишь деталей. Посмотри на себя, такое поведение не соответствует твоему уровню. Позволь говорить мне и уже скоро мы вернёмся домой с триумфом, а Шелби лягут своими холодными телами в холодные могилы.

Лука недовольно поморщился и мягко оттолкнул от себя Картер, затем премерзко улыбнулся ей, учтиво склонил голову перед евреем и приподнял шляпу, тем самым ставя многоточие между ними до следующей встречи. Он нехотя одобрил решение своей протеже, позволяя ей пользоваться ситуацией и оставляя ключевую часть встречи на её изворотливый ум, чтобы не превратить винокурню в кровавое побоище. Женщина облегчённо вздохнула и несколько устало улыбнулась Алфи перед тем, как начать.

— Ну, привет, любовь моя, — Соломонс хрипло посмеялся со всей сложившейся ситуации и присел на одну из бочек. — Не так я ждал тебя домой.

— Ты приведёшь наших людей в Бирмингем? — Она сложила обе руки на трость и совсем немного наклонилась вперёд.

— Гуся мне приготовишь и приведу. Только не как тогда, ага?

— Приведёшь или я зря теряю своё время? — Она прищурила глаза, улыбаясь только губами.

— И как тебя теперь зовут? Небось, какая-то Беатриче, или Орнелла, Фредерика, Марчелла, или как там у ебаных макаронников ещё баб называют?