— Ты любишь эту девочку, да?

Альфред без раздумий одобрительно кивнул. Звери, как оказалось, тоже умеют любить. Он распрощался с бродягой поспешно, оставляя тому возможность дожить свои малые годы достойно, чего не дали ему те, за кого он отдал свой дар слышать шум моря. Соломонс повернул в лишённый ограды открытый двор и оставил машину, лишь забрав необходимые вещи. Входная дверь дома оказалась запертой и шаловливая мысль о взломе хоть и промелькнула игривой тенью, мужчина пошёл искать другой доступный вход. Со стороны морского побережья была построена небольшая терраса, которую со зданием соединяла ещё одна дверь. Алфи повернул ручку и легко толкнул её, беспрепятственно забираясь внутрь. В доме было тихо, холодно и темно, только свет от полнолуния просачивался сквозь оконные стёкла, а глубине дома сиял помалу рдеющий огонёк. Застелена белой тканью мебель подтверждала, что здесь никто не жил постоянно, но ухаживал за двором, потому что трава была аккуратно выстрижена по периметру. Мужчина проследовал за источником света и добрался до двустворчатой двери с большими стеклянными перегородками. Она вела в небольшую гостиную, где в придерживаемом стиля барокко камине вот-вот должен был потухнуть огонёк. Рядом лежали обломки от беспощадно разбитого стула, и Соломонс подкинул их, чтобы хорошо прогреть помещение. Немногим далее на небольшом диване, спала Розалия и далеко не тихим и мирным сном. Её дыхание было тяжёлым, а жар покрыл тело испариной. Она куталась в своё пальто, а рука свисала вниз. Рядом на маленьком столике лежали окровавленные бинты и заряженный пистолет, а на полу стояла на четверть опустошённая бутылка виски. Алфи присел рядом, убирая с её лица прилипшие волосы, и женщина мгновенно открыла глаза, а рука её дёрнулась в сторону столика. Испуганный взгляд потеснило облегчение, когда он успокаивающе погладил её по руке и вложил в ладонь Звезду Давида. Розали прижала оберег к своей груди и снова прикрыла веки.

— Ты всё понял, — голос её отдавал болезненным хрипом.

— Ты оставила инструкции. Ждала и знала, что всё пойдёт к чертям.

Сержант с трудом сглотнула, облизала свои губы и согнула целую ногу в колене, в желании свернуться клубком.

— Ты был прав, тебе пора узнать обо мне всё. И как только это произойдёт, ты перестанешь быть ко мне таким благосклонным.

— У меня найдётся понимание всему, — он аккуратно поцеловал её сбитые костяшки и своими тёплыми медвежьими ладонями стал согревать её холодную руку. — Расскажешь всё, как только наберёшься сил. А теперь спи, моя Розочка, спи. Отдыхай, а я найду чем тебя согреть.

========== 8. ==========

Розали резко подорвалась на диване, сквозь сон услышав звук бьющегося стекла. Она обеспокоено огляделась по сторонам, пытаясь сосредоточиться и понять, приснилось ей это или нет. Где-то за пределами комнаты послышалось раздражённое, сквернословное, старческое ворчание и женщина облегчённо выдохнула, прижав одну руку к груди. Никто не пришёл за ней, это всего лишь Алфи не смог совладать со своей медвежьей неповоротливостью. Заметив, что цветок его сердца уже не спит, еврей перестал пытаться тихушничать, с грохотом бросил у камина большую охапку только что нарубленных дров и ворчать стал уже громче, разделяя своё негодование с единственной живой душой поблизости.

— Нет, Розочка, ну какой долбоёб такие узкие дверные проёмы строит? Я им что, балерина, чтобы как лебёдушка порхать сквозь них? — Мужчина отряхнулся от мелких щепок и пыли, было прервался на зевок, а затем продолжил. — Вот у меня в доме можно развернуться хоть целой кавалерией с пьяными лошадьми. Потому что мужик должен предусматривать всё наперёд. Это важно. Я вот, когда хорошо так присосусь к бочонку с ромом…

Женщина уже не слушала, зная, что теперь он не замолкнет ещё долго, рассказывая между словом истории о его нетрезвых подвигах, которые Картер уже успела переслушать ранее все до последней по несколько раз. Он, так или иначе, в итоге их все свяжет чудесным образом с тем, что эта дверь — корень зла и он героически снесёт её к чёртовой матери. Пока еврей не замолкал, меняя выражение лица в зависимости от эмоционального оттенка повествования так же часто, как меняется картинка в калейдоскопе, Розали осмотрела себя и обнаружила, что пострадавшая от пулевого ранении нога была аккуратно и умело перевязана свежими бинтами. Жар у неё спал достаточно быстро, чему объяснение, вероятно, лежало на столике среди медикаментов. Рассечения у скулы, над бровью и у нижней губы Алфи так же обработал антисептиком, пока она спала. Это сильно удивило Розу, потому что спит она очень чутко. Видимо, жаропонижающее в небольшом уже пустующем шприце имело в составе опиаты, которые нагоняли сладкий сон на пациента, но оно и к лучшему. Женщина хоть немного, но чувствовала себя лучше. Всё тело саднило, разливалось болью даже на те участки, где видимых повреждений не наблюдалось. Особенно беспокоило сломанное ребро с правой стороны и простреленная нога, пулю из которой она доставала сама, заливая рану и себя алкоголем. Чудом чудесным не была задета бедренная артерия, иначе всё было бы куда печальнее. Картер убрала на диван трусливо убегающее на пол одеяло, которым заботливо была укрыта ночью и попыталась встать. Но тихо простонав от боли, села обратно; позже попробует ещё раз. В камине уже весело потрескивала древесина нещадно приговорённого бука, Соломонс мгновенно оказался рядом, подал Розе её трость и аккуратно подержал за спину, помогая встать на ноги и удержать равновесие. После чего отошёл к окну, деловито складывая руки на широкой медвежьей груди и только сейчас находя время полюбоваться видом на море с маяком вдали.

— …а он мне после всего этого и говорит: «Алфи, друг, какое молоко, ты вчера сжёг коровник, пока пытался раскурить трубку». — Только закончив рассказывать увеселительные отрезки из своей биографии, мужчина тихо посмеялся и покачал головой, отмечая, что время было хорошим, а затем заметил лёгкий оттенок недоумения на лице Розалии. — А, да, я заезжал к тебе домой, чтобы распорядиться для твоей служанки устроить нормальные похороны и собрать то, что тебе может пригодиться. Одежда в основном, обувь, трость вот нашёл возле одного из америкосов с дыркой в голове. Теперь, может, перестану тебя называть симулянткой.

— Много людей пострадало во время взрыва? — спросила женщина, облизывая подбитую губу. — Маргарет успела выбраться?

— О, гляди, кораблик! — Соломонс сделал вид, что не услышал вопрос и с мальчишеским задором засмотрелся на проплывающее мимо рыбацкое судно. — Ну, давай же, иди посмотри.

Роза медленно подошла к еврею, нехотя поворачиваясь к окну, чтобы посмотреть на слегка волнующееся море и на обративший мужчину в мальчишку уже удаляющийся корабль. В этот момент ребячество и мнимое веселье Алфи спало, как театральный занавес. Он грубо ухватил запястье женщины, дёргая её на себя, а другой рукой крепко сжал утончённый подбородок, пока сама Картер шипела от боли. Злость затуманила разум сильнее ядовитых газов на фронте во Франции, Соломонс нахмурил брови и напряжённо дышал через нос, будто ноздрями сейчас огонь дунет, как у мифической рептилии.

— Альфред, держи себя в руках, — он не мог сделать женщине больнее физически, чем уже было, но очень напугал этой переменой настроения.

— Если я говорю «жди меня и никуда не ходи» — это не означает нихуяшеньки, кроме как «жди и не уходи». Сорок минут, Роза. Я считал тебя погибшей сорок самых долгих минут в моей жизни, — окрашивая каждое слово в цвет своего гнева, произнёс мужчина. — Те двое суток, которые я со своими ребятами провёл под миномётным огнём в окопах, показались детской песенкой. Ты…