На одном из титульных листов русскоязычных воспоминаний Тейтеля – в фондах РГБ имеется дарственная надпись Леонтию Брамсону, близкому другу и многолетнему соратнику автора по дореволюционной работе в московском отделении Общества распространения труда между евреями (ОРТ), а после 1920 года в Берлинском ОРТ и в Союзе русских евреев в Германии: «Дорогому Леонтию Моисеевичу Брамсону с самыми сердечными приветствиями». Надпись датирована 5 февраля 1929 года: в конце 1920-х Брамсон покинул Берлин и переехал во Францию.
Еще один экземпляр книги воспоминаний Я. Л. Тейтеля на русском языке отмечен печатью «Cédé pour la Russie»129 и экслибрисом известного книговеда и библиографа, популяризатора книги и писателя Николая Александровича Рубакина (1862–1946). На экслибрисе пространство мира представлено в виде храма знаний, центром которого является человек в лучах восходящего солнца, освещающего расположенные слева и справа полки книг. В верхней части экслибриса помещено имя Рубакина, в нижней – раскрытая книга, на страницах которой девиз Рубакина: «Да здравствует книга, могущественное орудие борьбы за истину и справедливость». Рубакин – уникальная личность российского просвещения. В 1915 году Рубакин написал: «Я решил посвятить свою жизнь борьбе за человека, против гнуснейшего вида неравенства – неравенства образования»130С Тейтелем его роднит вера в человека и в то, что просвещение может воздействовать на преобразование общества больше, чем революции. Так же, как и Тейтель, он оказался в гуще народнического движения, писал воззвания и листовки, но активно политикой не занимался. Делом его жизни была книга, местом встречи людей – основанная им в Санкт-Петербурге частная библиотека, доступная для широкой публики. У Тейтеля делом жизни была социальная помощь нуждающимся и просвещение, а местом встреч – общественные организации в городах России. Вероятнее всего, Тейтель познакомился с Рубакиным в редакции петербургского журнала «Новое слово», где возникли и его контакты с В. А. Поссе. В 1948 году коллекция книг Рубакина, в составе которой оказалась и книга воспоминаний Я. Л. Тейтеля, по завещанию Рубакина, умершего в Швейцарии, была передана его наследниками в СССР, в Библиотеку им. В. И. Ленина (ныне РГБ).
Третий экземпляр книги русскоязычных воспоминаний Тейтеля, хранящийся также в РГБ, отмечен печатью «Конфисковано Главлитом. Латвия ССР, 2/I – 48 г.». Удивительно опасны были в послевоенное время эмигрантские воспоминания человека, сделавшего для России и ее граждан столько добрых дел! На второй обложке книги расположен эффектный экслибрис с указанием на её принаделжность к коллекции Libre Е. Ettinger. Возможно, что книга попала в РГБ из библиотеки отца российского филолога М. Е. Эттингера.
Художественно-исторический интерес представляют и другие издания, посвященные жизни Я. Л. Тейтеля, хранящиеся в фондах РГБ. Яркое по своей текстовой наполненности и, прежде всего, информированности о топографии русской эмиграции в Европе русскоязычное издание «Я. Л. Тейтель. Юбилейный сборник: 1851–1931», вышедшее в Париже в 1931 году и посвященное восьмидесятилетию Тейтеля. В РГБ хранятся два экземпляра «Юбилейного сборника». На обложке одной книги различима печать «Фонд Русской зарубежной книги «Посев» им. А. П. Тимофеева». Свободное русское издательство «Посев» – орган Народно-Трудового Союза – общественно-политической организации, у истоков которой стояло второе поколение русской эмиграции в Европе. Возникнув в 1945 году, в лагере для перемещенных лиц (displaced persons), у селения Менхегоф близ Касселя (Западная Германия), «Посев» вплоть до начала 1990-х годов специализировался на культурологической, политической и философской литературе против советской идеологии, поддерживая политических заключенных в СССР. Эмигранты первой волны оказывали выходцам из лагерей для перемещенных лиц поддержку по организации изданий и библиотек: возможно, что книга Тейтеля именно так оказалась в анналах эмигрантского «Посева». В 1971 г. А. П. Тимофеев создал во Франкфурте-на-Майне при «Посеве» отдел антикварной литературы, который существовал вплоть до 1994 года. В РГБ книга попала уже в период перестройки.
Еще один экземпляр книги «Я. Л. Тейтель. Юбилейный сборник: 1851– 1931» из собрания фондов РГБ содержит на втором титуле экслибрис с латинскими инициалами А. D. – Anno Domini. На экслибрисе изображена горящая свеча, как символ просвещения, и внизу написано первое слово «Anno…». Автором экслибриса являлся киевский художник, режиссер и хореограф Н. М. Фореггер фон Грейфентурн, создавший в 1911 г. экслибрис для библиотеки И. Дейча, известного киевского врача-физиотерапевта, изменив в последствие лишь инициалы отца на сына, писателя и переводчика А. И. Дейча (1893-1972). Под экслибрисом на титуле воспоминаний Я. Л. Тейтеля расположена дарственная надпись Е. К. Дейч, вдовы писателя, Государственной библиотеке им. В. И. Ленина: «В отдел литературы русского зарубежья Российской Государственной библиотеки с добрыми пожеланиями и признательностью дарю эту книжку из библиотеки Александра Иосифовича Дейча (1893–1972). Дата: 11 ноября 1999 г.». Эта дата почти совпадает со 149-летием со дня рождения Я. Л. Тейтеля. Дейч, автор переводов и книг о творчестве Генриха Гейне, в 20-е годы неоднократно бывал в Германии. С Тейтелем он мог познакомиться еще в дореволюционные годы в Киеве в доме отца, где собиралась еврейская интеллектуальная элита. Возможно, что именно юный Дейч был среди тех студентов в холодной киевской квартире Тейтеля, кому он диктовал свои воспоминания. Увы, сквозь призму времени проследить судьбы книг, как и жизненные пути их владельцев, удается не всегда.
И, наконец, издание «Jacob Teitel. Aus meiner Lebensarbeit. Erinnerungen eines jüdischen Richters im alten Russland» – немецкий перевод парижского издания 1925 г., вышедший в 1929 году в издательстве I. Kaufmann в Берлине. В РГБ хранится экземпляр с надписью Павлу Милюкову131, который был подарен русскому политику в Берлине в квартире Тейтеля. По всей видимости, к этому времени экземпляры русскоязычного издания 1925 г. у Тейтеля уже закончились, и Милюкову досталась книга воспоминаний на немецком языке. Подарок сопровождается свойственным автору природным ироничным посвящением: «С большим удовольствием дарю эту книгу глубокоуважаемому Павлу Николаевичу. Искренне сомневаюсь, будет ли он читать ее и если да, то доставит ли чтение ему удовольствие. С сердечным приветом Я. Л. Тейтель Berlin Kaiserallee». Сравнение этого адреса с адресами, указанными в ряде других дарственных экземпляров – например, книги Тейтеля в фондах библиотеки Еврейской общины Берлина, а также с комплексом архивных документов ГАРФ позволяет сделать вывод о домашнем адресе Тейтеля в Берлине в 1928–1932 гг.: Kaiserallee 207132Очевидно, что в РГБ книга попала из архива Милюкова.
Как видим, не только автор, но и его детище, книга воспоминаний, имела удивительную судьбу: она кочевала по городам и странам, частным и государственным библиотекам, антикварным развалам, полкам идеологических структур и общественных организаций, против таковых силой слова сражающихся. Она неизменно оказывалась в руках людей неординарных, ярких, увлекающихся и, подобно эстафете, передавалась новым поколениям.
Немецкий перевод книги мемуаров Тейтеля, опубликованный в 1929 г. в Берлине, однако, не является точным переводом русскоязычного издания 1925 г. Перевод на немецкий сделал друг Якова Львовича, блестящий переводчик и литературовед Элиас Гурвич, сократив при этом текст ряда глав. Казалось бы, между двумя изданиями – русским и немецким – прошло всего лишь четыре года – срок совсем небольшой, но для общественно-политической ситуации того времени и для жизни русско-еврейской эмиграции именно эти четыре года маркируют перемены в ситуации в Германии. Жизнь русского Берлина после 1925 г. начинает замирать, колония разъезжается во Францию и в другие страны Европы, США и далее везде. Эмигранты продолжают активно публиковать свои воспоминания, но детали событий уголовных историй в Самаре или аграрных дел в Саратове новому поколению эмиграции уже малоинтересны. На повестку дня выходит актуальный вопрос долгосрочного проживания в чужой стране и в иной культурной традиции. Тейтель в это время активно занят поиском средств для спасения русско-еврейских беженцев на чужбине. Времени на работу над новыми мемуарами у него не было. Один из друзей Тейтеля вспоминал ответ Якова Львовича на его вопрос: «Какая теперь Ваша программа деятельности?», заданный Тейтелю в конце 30-х годов. Ответ был с присущей Тейтелю самоиронией: «Что ж… Еще лет пять поработать, года два на приведение в порядок мемуаров, а потом – надо же когда-нибудь и пользоваться жизнью». И залился своим добрым смехом»133Но вместо новой книги, материала для которой у Якова Львовича в его гигантском архиве было достаточно, он активно вёл переписку со многими известными людьми, рассылая в разные страны ежедневно множество писем, диктуя их секретарям, отдавая на переводы или дрожащей рукой исписывая груды листов. Немецкоязычное издание он дополнил лишь одной главой. Тейтелю всегда было важнее живое дело, чем текст, люди, чем буквы, их заботы, чем личная история, а покою он предпочитал детские праздники и игры. Он торопился жить и торопил всех вокруг…
