От алтаря к амбару: неявное уничижение святых в средневековой Фландрии Культ святых в Средние века по праву можно отнести к одному из основополагающих социальных институтов, принимая во внимание силу авторитета святых и степень их влияния на поведение и сознание средневекового человека, которое, как известно, «было преимущественно религиозным»325. В то же время проявления неуважения к святым со стороны паствы и в особенности со стороны тех мирян, которые приближались по своему духовному настрою к монахам и клирикам, по всей видимости, могут быть представлены как один из очевидных признаков двойственного отношения в Средние века к святым326, что является одним из конкретных-проявлений амбивалентности средневековой ментальности вообще и народной религиозности в частности, о чем неоднократно писал в своих работах А. Я. Гуревич327. Само уничижение святых не обязательно могло быть явным и открытым, принимая форму официального развенчания культа святого328 или особого ритуала «унижения святых», доходившего порой до прямого поношения и грубого глумления над ними329. Иногда пренебрежительное отношение к святым имело весьма сдержанный и довольно скрытый характер, и не всегда, возможно, даже отчетливо осознавалось и самими современниками, как именно проявление ими неуважения к ним, по сути все же являясь таковым. Поясню сказанное на примере отношения к святым со стороны алтарных трибутариев Гентского аббатства св. Петра во Фландрии330. Алтарные трибутарии как этого аббатства, так и многих других фламандских монастырей, принадлежали к особой категории средневековых церковных зависимых331. Они не были сервами, но и не считались полноправными свободными. Их трудно также назвать и обычными мирянами, поскольку они входили в состав монастырской familia, но они и не были, разумеется, ни клириками, ни принявшими постриг монахами332. Изначально переход в разряд алтарных трибутариев происходил в церкви в присутствии свидетелей, часто при большом скоплении народа и оформлялся затем соответствующей грамотой333. Сам же публичный акт превращения себя в алтарного трибутария нередко сопровождался колокольным звоном и другими особыми ритуальными действиями, смысл которых заключался в демонстрации этим трибутарием приношения самого себя и своих потомков в жертву на алтарь того или иного святого, в подтверждении добровольного согласия отныне считаться его «слугой» (servus) или “служанкой» (ancilla) и в наложении в связи с этим на себя и свое потомство ряда конкретных обязательств. Да и сами алтарные трибутарии, мотивируя в преамбулах некоторых грамот свой выбор, всячески сами подчеркивали добровольность и жертвенность своего поступка, объясняя его поиском вечной жизни и истинной свободы, стремлением спасти свою душу и обрести Царствие небесное334. Исходя из всего этого, мы были бы вправе ожидать именно от них всевозможных форм особо рьяного выражения чувств уважения, почитания и поклонения святым, служению которым они себя по собственной воле навеки обрекали. Между тем, их обыденное поведение об этом вовсе не свидетельствует, а говорит скорее как раз об обратном, а именно о довольно равнодушном отношении к избранным ими патронам. Причем это пренебрежение могло принимать самые различные и не всегда отчетливо выраженные формы.
Начать с отсутствия у алтарных трибутариев стремления нарекать своих детей именами тех святых, которым они все вроде бы должны были всячески поклоняться и под патронатом которых сами они и рожденные ими дети находились. Подчеркну еще раз: отсутствие у них этой потребности свидетельствует – как ни парадоксально это звучит – о том, что в их кругу имена этих святых, скорее всего, являлись непрестижными. Можно было бы предположить, что на эти «святые имена» существовало своего рода негласное табу, тогда отказ от них интерпретировался бы как выражение особого почтения святому-патрону, однако подобное предположение ничем не подтверждается. Ведь некоторые из алтарных трибутариев почему-то все-таки как бы «превозмогают» этот свой благоговейный трепет перед святыми и наперекор всем вето выбирают для своих детей именно эти якобы «запретные» имена. Получается, что здесь они проявляют, наоборот, едва ли не небрежение авторитетом «своих» святых. К тому же, если опять-таки следовать этой – по сути очевидно ложной – логике, к XIV веку у алтарных трибутариев почему-то происходит полное преодоление этой «боязни» и, например, имена Петр и Мария постепенно становятся в их среде одними из самых распространенных. Значит, дело заключалось не в проявлении алтарными трибутариями какой-то особой робости по отношению к святым, в том числе и к Пресвятой Деве Марии и первоапостолу Петру. Скорее, речь идет об их элементарном нежелании – а оно ощущается до конца XIII века – нарекать своих детей именами, поначалу казавшимися им, по-видимому, не слишком престижными335. Более того, в целом алтарные трибутарии при имянаречении своего ребенка довольно долгое время предпочтение отдавали отнюдь не библейским или вообще приличествующим христианину именам, а абсолютно неканоническим именам древнегерманского происхождения, которые из поколения в поколение наследовались членами их семей, что наглядно демонстрируют изученные мною родословные336. Разумеется, среди выбранных ими «варварских» имен вполне могли быть и имена новоявленных святых или давно почитаемых раннехристианских мучеников337, но это были все равно не имена тех самых «своих» святых, наиболее почитаемых в их монастыре – псв. апостолов Петра и Павла, псв. Девы Марии, св. Ансберта и Вульфрамна, св. Амальберги и некоторых других, на алтари которых они себя жертвовали338. Далее следует обратить внимание на еще один и тоже довольно странный феномен возможного уничижения святых, который на этот раз связан с перерождением смысла процедуры отправления алтарными трибутариями своих обязательств перед избранными ими святыми, а именно, с изменением условий взимания с них ежегодного личного чинша (censum) в размере нескольких денариев. Эти деньги им вменялось оставлять на алтаре в знак почитания ими того святого, которому они себя пожертвовали339. Через какое-то время после совершения кем-то из них акта передачи себя в алтарные трибутарии, для его потомков (вероятно, по обоюдному согласию между ними и администрацией монастыря) срок уплаты ими этого чинша мог меняться и приурочивался не к одному из дней праздничного цикла их святого, а ко дню памяти другого святого или вообще к какому-то иному церковному празднику340. Изначально же обычно должно было соблюдаться соответствие между местом и временем уплаты данного чинша, т. е. денарии клались на алтарь святого, как правило, в один из дней его чествования341. Несовпадение места и срока уплаты чинша нельзя считать сугубо формальным. Значимым ведь было не только место, но и время подношения. Совсем нетрудно представить себе сцену, при которой ритуал возложения денариев целой группой трибутариев на алтарь почитаемого ими святого происходил в тот определенный день, когда в монастыре проходила служба в честь совсем другого святого. На основании только этого факта уже можно говорить о проявлении некоторого умаления роли их собственного святого и снижении значимости самой процедуры его почитания. вернутьсяЗародившись еще в эпоху раннего христианства, культ святых претерпел существенную эволюцию на протяжении всего Средневековья. При этом важная роль этого института в средневековом обществе никогда не подвергалась сомнению. Сам рост интереса в медиевистике к проблеме культа святых, начиная с начала 70х годов прошлого века, был связан с новыми подходами к ней, реализованными в известных работах П. Брауна, А. Воше, Ф. Грауса, П. Делоза, Ж. Ле Гоффа, А. Я. Гуревича и др., в которых культ святых анализировался именно как социальный конструкт, отражавший массовые представления и умонастроения людей той эпохи и выполнявший важные социальные и политические функции в средневековом обществе. вернутьсяДуализм был заложен и в самом культе святых – Парамонова М. Ю. Святые // Словарь средневековой культуры / Под ред. А. Я. Гуревича. М., 2003. С. 474 и сл.. Об этом дуализме свидетельствуют многочисленные параллели в средневековых описаниях случаев колдовской магии, осуществляемых ведьмами, и чудес, совершаемых святыми, а также парадоксальность формального сходства ведовских и канонизационных средневековых процессов и т. п. – Арнаутова Ю. Е. Колдуны и святые. Антропология болезни в средние века. СПб., 2004; Кланицай Г. Структура повествований о наказании и исцелении. Сопоставление чудес и maleficia // Одиссей. Человек в истории. 1998. М., 1999. С. 118–133. При канонизации всегда была «опасность – канонизировать кого-то, кто обладает сверхъестественными силами, но наделен ими не Богом, а Дьяволом» – Яцык С. А. Формирование исключительного права понтификов на канонизацию (993–1234) // Средние века. Исследования по истории Средневековья и раннего Нового времени (далее – СВ). Вып. 77 (1–2). М., 2016. С. 97. На зыбкость грани, отделявшей ведьму от святой, указывает также история осуждения и последующей канонизации Жанны д’Арк – Тогоева О. И. Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк. М. – СПб., 2016. Неслучайно, для средневековых теологов возникла трудно разрешимая проблема выработки критериев святости, определения «подлинных» и «мнимых» святых, а помимо официально канонизированных существовали почитаемые верующими, но формально не признанные Церковью святые – Филиппов И. С. Местночтимые французские святые XI века и проблема канонизации в европейском контексте // СВ. Вып. 78 (1–2). М., 2017. С. 69–71. вернутьсяГуревич А. Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников (Exempla XIII века) М., 1989. С. 181 и др.; Он же. Дух и материя. Об амбивалентности повседневной средневековой религиозности // Он же. История – нескончаемый спор. Медиевистика и скандинавистика: статьи разных лет. М., 2005. С. 223–233. вернутьсяДмитриева О. В. Дискредитация святого: Томас Бекет и английская реформация // Казус: Индивидуальное и уникальное в истории – 2003. М., 2003. Вып. 5. С. 305–332. вернутьсяГуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981. С. 83. Майзульс М. Р. «Если ты Бог – защищайся!»: католические модели протестантского иконоборчества // Одиссей. Человек в истории. 2015–2016. М., 2017. С. 281– 348. вернутьсяСм. подробнее об алтарных трибутариях и посвященных им документах из архива этого аббатства – Габдрахманов П. Ш. Странный средневековый свиток. Загадки описания алтарных трибутариев в аббатстве св. Петра в Генте XIII века. Книга I. М.: ИВИ РАН, 2012; Он же. Приоткрытый средневековый кодекс. Загадки описания алтарных трибутариев в аббатстве св. Петра в Генте XIII века. Книга II. М.: ИВИ РАН, 2016. вернутьсяНаиболее емкое и лаконичное определение – кто такой алтарный трибутарий (tributaire, sainteur) – дал в свое время бельгийский историк I-й пол. XX в. Лео Верье – Verriest L. Le Servage dans le comté de Hainaut. Les sainteurs. Le meilleur catel. Bruxelles, 1910. P. 172: « un homme ou une femme voué au saint patron d‘une abbaye ou d’une église et tenu, de ce chef, envers cette abbaye ou cette église à certaines prestations personnelles» («мужчина или женщина, пожертвовавшие себя святому патрону аббатства или церкви и обязанные от своего лица этому аббатству или церкви персональными выплатами»). вернутьсяСм. подробнее об особенностях статуса алтарных трибутариев мою статью – Габдрахманов П. Ш. Некоторые особенности правового статуса и социального самосознания средневековых алтарных трибутариев // Социальная идентичность средневекового человека / Отв. ред. А. А. Сванидзе, П. Ю. Уваров. М., 2007. С. 60–69. вернутьсяВ архиве монастыря св. Петра Гентского, начиная с X в., отложилось немало таких грамот либо оригинальных, либо по большей части уже в виде позднейших копий, подтверждавших по просьбе потомков того или иного алтарного трибутария раннее совершенный их предком данный акт. Благодаря созданной в середине 30-х годов XIII в. в монастыре краткой описи этих грамот, нам известно, что в архиве аббатства хранилось к тому времени более двухсот тридцати подобных грамот. Около сотни из них сохранилось до наших дней – Габдрахманов П. Ш. Странный средневековый свиток… С. 29, 35, 59. Большая их часть была издана еще в середине XIX в. вместе с другими грамотами и документами из архива аббатства бельгийским историком и архивистом Огюстом Ван Локереном – Chartes et documents de l’abbaye de Saint-Pierre au Mont-Blandin à Gand / Éd. par A. Van Lokeren. T. I. Gand, 1868 (далее – VL). вернутьсяVL N 111. P. 79 (a.1034): … pro aeternae libertatis et remunerationis gloria; VL N 153. P. 102 (a.1073–1074) : … pro adipiscenda in coelis beatitudine verae libertatis coelestisque hereditate felicitatis; VL N 161. P. 108 (a.1089/1170 et a.1230): … ut veram libertatem temporali servitute mercaretur; VL N 164. P. 109 (a.1097– 1108): … pro salute anime mee et remuneratione eterne beatitudinis; VL N 189. P. 119 (a.1116): … pro conservanda in posterum libertate sua; VL N 192. P. 121 (a.1068): … pro amore et salute animae suae; VL N 193. P. 121 (a.1118): … pro amore celestis patrie; VL N 249. P. 147 (a.1155): … pro indesinenti libertate optinenda. вернутьсяСогласно моим наблюдениям мужское имя Петр и женское имя Мария практически вообще не встречаются до конца XIII века в грамотах и описях алтарных трибутариев гентских аббатств св. Бавона и св. Петра. Эти имена – равно как и некоторые другие из числа «сакральных» – постепенно завоевывают у них лидирующие позиции лишь в XIV веке – Габдрахманов П. Ш. Жители Арселе, Канегем и Рёйселеде до и после «Черной смерти» // Многоликая повседневность. Микроисторические подходы к изучению прошлого. Материалы конференции памяти Ю. Л. Бессмертного (1923–2000) / Отв. ред. О. И. Тогоева. – М.: ИВИ РАН, 2014. С. 90–94, графики №№ 1–4. вернутьсяСм.: Он же. Семейные традиции средневековых крестьян в отражении их родословных (Фландрия XII в.) // Человек в кругу семьи. Очерки по истории частной жизни в Европе до начала Нового времени / Под ред. Ю. Л. Бессмертного. М., 1996. С. 209–238; Он же. «Что в имени тебе моем?»: Семья и имя во Фландрии XII–XIII вв. // Человек в мире чувств. Очерки по истории частной жизни в Европе и некоторых странах Азии до начала нового времени. / Под ред. Ю. Л. Бессмертного. М., 2000. С. 70–84; Он же. Средневековый зависимый в кругу своих предков и потомков // Человек и его близкие на Западе и Востоке Европы / Под ред. Ю. Л. Бессмертного и О. Г. Эксле. М., 2000. С. 42–63; Он же. Имя, семья и familia во Фландрии XII – XIII вв.: К вопросу о социальных рамках частной жизни средневекового простолюдина // СВ. Вып. 62. М., 2001. С. 120–136; Он же. Семейные обычаи имянаречения или о чем «молчали» генеалогии трибутариев в средневековой Фландрии» // Homo Historicus: К 80-летию Ю. Л. Бессмертного. Кн. 1. М., 2003. С. 677–711; Он же. Выбор имени в средневековой Фландрии (Некоторые предварительные итоги) // Именослов. Заметки по исторической семантике имени / Сост. Ф. Б. Успенский. М., 2003. С. 201–208. вернутьсяНапример, среди таких имен можно выделить женское имя Маргарета, которое чрезвычайно долго, на протяжении нескольких столетий с XII в. до XIV в., оставалось у них безусловным именем-лидером – Он же. Жители Арселе… С. 90–94, графики №№ 1–4. вернутьсяСм. подробнее об этом в моей статье: Он же. Образы власти в зеркале антропонимии алтарных трибутариев Фландрии XII–XIII вв. // Власть и образ: Очерки потестарной имагологии / Отв. ред. М. А. Бойцов, Ф. Б. Успенский. СПб., 2010. С. 77–79. вернутьсяVL N 227. P. 137 (a.1140): … femina quedam Liedildis nomine de Gontersforde oriunda cum esset libera ancillam se cum omni posteritatis sue successione constituit ad altare sancte Marie in cripta in loco Blandinium dicto ea videlicet conditione, ut ibidem annis singulis in Nativitate beate Virginis duos denarios in censu persolveret. См. также об этом: Boeren P.C. Etude sur les tributaires d’église dans le comté de Flandre du IXe au XIVe siècles. Amsterdam, 1936 (далее – Boeren). P. 74–75. вернутьсяТак, в 1147 г. некая уроженка Гента по имени Гизела, жена Балдуина по прозвищу Немой (Stums), совершила акт дарения себя в качестве трибутарии на алтарь Богородицы Девы Марии в крипте церкви аббатства св. Петра вместе со своей дочерью Билией на условиях ежегодной уплаты ими обеими, а в последующем и всем их будущим потомством, двух денариев в праздник Очищения Пресвятой Девы (in Purificationem eiusdem virginis) – VL N 237. P. 142 (a.1147): … ego Ghisela uxor Baldwini Stums essem ex ingenuis parentibus ex opido Gandensi oriunda me tributariam cum filia mea nomine Bilia ad altare beate Dei genitricis Marie in cripta Ecclesie beati Petri in monte Blandinium dicto constitui tali conditione, quod tam nos quam omnis posteritas ex nobis profutura, singulis annis, in Purificationem eiusdem virginis, duos denarios, In matrimonii contractione sex, In morte vero duodecim, ad prefactum locum persolvemus. Но спустя почти век, около 1238 года, когда в монастыре была составлена в форме кодекса опись (или «Регистр») алтарных трибутариев аббатства, на обороте его 13 folio можно обнаружить описание потомков вышеупомянутой Билии, дочери Гизелы, и для всех них срок уплаты ими этих денариев был там указан уже совсем другой, а именно день чествования Престола св. Петра (In Сathedra Petri) – Габдрахманов П. Ш. Приоткрытый средневековый кодекс … Т. 2. Приложения. С. 477: In Gandavo. In cathedra Petri. Bylia filia Gisele Balduini Stums. Wedericus filius eius. Gisla uxor Arnoldi Minmans. Juta filia Immezothe. Gisla soror eius. Wedericus Grauman. Sygerus Minman. Wedericus frater eius. Очевидно, к тому времени для ее потомков срок уплаты ими этого чинша был уже изменен. вернутьсяVL N 174. P. 112 (a.1101): … quedam mulier de Merlebeke, Berta nomine, cum esset libera et ex liberis parentibus procreata, se et omnem posteritatem suam ex se futuris temporibus profuturam in ancillatum contulit beate Marie in Cripta Ecclesie beati Petri in monte Blandinio, tali conditione quod singule persone singulis annis in Nativitate beate Virginis pro censu suo denarios duos persolvent; VL N 224. P. 136 (a.1140): … qualiter quedam femina, Suanaburch nomine, de villa Curtracensi orta, libera cum esset et liberis parentibus procreata, se et omnem posteritatem suam ex se processuram, tributariam constituit ad altare beati Petri in monte Blandinium dicto, eo videlicet tenore ut singulis annis in Cathedra sancti Petri, in censu II denarios solvant. Впрочем, исключения из этого правила тоже довольно часто имели место – Diplomata Belgica ante annum millesimum centesimus scripta / ed. M. Gysseling et A. C. F. Koch. s. l., 1950 (далее – DB). N 73. P. 179 (989, Nov. 22): … quedam femina Godelinda nomine libera cum esset, tributariam se esse constituit cum omni posteritate ex se processura, in eo quidem rationis tenore, ut esset de familia beatissime Dei genetricis Marie, atque ad venerabilem nominis eius basilicam in loco Blandinio constructam annis singulis in festivitate sancti Martini pro censu duos denarios solveret. Возможно, тем самым трибутарии стремились заручиться поддержкой нескольких святых, как со стороны того, кого избрали своим патроном и на алтарь которого ежегодно клали свой «дар», так и со стороны другого святого, в день чествования которого эти денарии возлагались. |
