Все это время они оба чувствовали себя, как на иголках. Лиза ощущала, как ее буквально сверлит его жгучий взгляд — и постоянно содрогалась.

Лиза радовалась, что на фуршете было принято стоять, а не сидеть, и переходить от одного столика, уставленного маленькими закусками, к другому. Впрочем, выпивка тут полагалась. Но она осушила лишь один бокал, потому что и так чувствовала себя пьяной от нахлынувших переживаний.

— Как ты тут оказалась? — он подкрался к ней почти незаметно, положив руку на дрогнувшее горячее плечо.

— Да так… Проходила мимо… Решила зайти, почтить тебя своим вниманием, — она дернула плечом, намекая, что руку лучше убрать.

Он убрал, но медленно, проводя пальцами по нежной коже, открытой большим вырезом.

— Решила продемонстрировать свои достижения? — лениво усмехнулся он. — И лишний раз помозолить мне глаза?

— Скажи спасибо, что я не рассказала все полиции, — зло отозвалась Лиза, яростно дергая плечом, чтобы избежать его касания.

— И за что мне такая честь? — ухмыльнулся он, впрочем, с некоторой нервозностью во взоре.

— Потому что, — она прямо посмотрела ему в глаза, — я на самом деле тебя любила.

— Что за пафос, моя дорогая. Ты так и не избавилась от излишней чувствительности за эти годы.

— Зато я избавилась от тебя. И твоей мерзкой женушки, — она скривилась. — Удачи тебе в постели с этой худой уродиной. У нее, как мне представляется, даже груди нормальной нет, а ноги — как две палки. Изучаешь анатомию по ночам и грызешь кости? Интересно, ты признаешь когда-нибудь, что я все-таки лучше? — медленно произнесла она, чувственно улыбаясь, хотя уголки ее гуд подрагивали. — Или так и будешь лгать себе и мне? Я ведь красавица, а она — нет. Правда жизни глаза колет? Не так ли?

— Я не буду отрицать очевидное, — неожиданно мирно признал он. — Ты на самом деле гораздо красивее Джины.

— Мне нравится, что ты не оправдываешься передо мной. Иначе я бы тебя убила. Теперь я тебя не убью, — задумчиво произнесла она, отпивая еще немного белого вина из бокала.

— Какая честь. Вот уж не ожидал. До сих пор питаешься остатками нашей любви? А это уже честь для меня, что ты меня до сих пор помнишь.

— О, ты сделал нашу последнюю встречу незабываемой. Убийство собственного ребенка — такое не забудешь. Хотя, судя по многочисленным современным ужастикам — это уже даже становится неинтересным — никакой новизны.

Они молчали, вглядываясь друг в друга, словно враги перед дуэлью.

— Если б ты стал оправдываться или извиняться, я бы тебя все-таки убила. Знаешь, мне уже приходилось убивать мужчин.

Его брови ползли вверх: — И скольких?

— Полтора. Я точно не знаю, убила ли я второго. И мне тогда было всего лишь одиннадцать лет, — криво улыбнулась девушка. — Так что не играй с огнем, Джастин. Хотя свою игру ты уже сыграл. Теперь настало время моего хода. Я буду играть черными.

— Как мило, — он усмехнулся. — Позволишь не принимать тебя всерьез?

— Как хочешь, дорогой, как хочешь. Не принимай — и быстрее проиграешь. Это только мне на руку, — лениво-тягуче растягивая слова, произнесла девушка.

— Тогда, пошли, потанцуем, — он увлек ее в толпу. Она даже не успела начать сопротивляться. Все произошло слишком быстро. И она снова оказалась в его власти. Во власти его рук и взгляда.

И Лиза снова таяла, прижимаясь к нему, заглядывая в золотисто-медовые глаза — и ничего не могла с собой поделать. А в его глазах мало-помалу проявилось торжество. Глупец решил, что выиграл.

И его рука, словно невзначай, начала поглаживать ей спину, плечи. Он прижимался к ней — и она чувствовала, что он начинает возбуждаться. Их горячее дыхание постепенно становилось прерывистым и хриплым.

Заглянув в омут зрачков друг друга, они быстро покинули зал.

Джастин посадил ее в свой черный "Феррари".

— Куда? — быстро поинтересовался он, оглядываясь на хрупкую фею, замершую в салоне.

— В гостиницу, — улыбаясь уголками губ, ответила она.

Машина резко, нетерпеливо сорвалась с места, сразу развивая головокружительную скорость.

На Лизу навалились воспоминания: его автомобили, их долгие поездки в Лондон. Их счастливые дни, зачеркнутые временем, стертые реальностью, но до конца не умершие в ее душе.

Девушка обняла себя руками и заглянула в прошлое через свои мысли и наполовину забытые ощущения.

Они быстро сняли номер — Лиза ждала его в отдалении холла, чтобы не привлекать внимания. Кто знает, где и когда очутятся папарацци?

Затем они отправились на восьмой этаж.

Громадный номер явно был предназначен для молодоженов. Лиза скривилась в усмешке, но эту гримасу быстро стерли жадные губы Джастина. Его руки принялись лихорадочно шарить по ее телу.

— Ты все так же стройна, так же прекрасна. Я не смог тебя забыть, — жаркий шепот по-змеиному заползал в уши. Она потеряла голову, обнимая его в ответ, с такой страстью, будто он единственный для нее в этом мире.

Они упали на постель, по пути к вожделенному ложу оставив в беспорядке валяться свою одежду.

Их взгляды будто поджигали друг друга, огонь желания разгорался, превращаясь в раскаленную лаву, сжигающую все на своем пути. Они сплелись в одно целое, словно две ядовитых змеи в брачном танце.

Все смешалось в разгоряченном сознании: поцелуи, ласки, хриплые стоны.

Она направила его в себя, желая ощутить его твердость и жар у себя внутри. Словно он трахал ее собственным сердцем.

Ее грудь налилась, словно спелое яблоко, увеличиваясь. Он жадно целовал идеальные окружности, лаская губами соски, а его пальцы тем временем нашли центр ее желаний и принялись ласкать клитор.

Она стонала и сильнее расставляла ноги, позволяя ему проникнуть в себя до конца. Чтобы он смог взять ее целиком, овладеть, выпить до дна все ее крики и стоны.

Накал их страсти едва не сжег их до пепла — и тела, и души.

Они занимались любовь в разных позах. То она, покорная, стоит на четвереньках. То в роли смелой амазонки — сверху на нем, покоряя и контролируя его движения…

Пока они оба почти не отключились.

Затем, по просьбе Лизы, Джастин принес им шампанское, спрятанное в мини-холодильнике, и два бокала из бара.

Лиза почти с грустью улыбнулась Джастину, который крепко заснул на широкой кровати. Она знала, что он будет спать еще долго — она подсыпала ему снотворное, пока он ходил в душ.

Теперь она собиралась поставить самую жирную точку на свете — и убить остатки их любви. И вырвать часть своего сердца.

Лиза пошла в душ, тщательно вымылась, затем вытерлась полотенцем, стряхивая на пол капли с кончиков волос. Накрасилась возле зеркала почти не дрогнувшими руками, затем оделась.

Вышла из номера, повесив на резную ручку табличку: "Не беспокоить".

Спустилась вниз по лестнице, звеня ключами, которые взяла у Джастина, порывшись в его карманах. На брелоке к ключам был написан код, чтобы открыть ворота особняка. Лиза уселась в его машину, и поехала по той самой дороге, которая часто снилась ей в кошмарных снах.

Этот путь когда-то соединял две точки: их особняк и Лондон, а потом — ее любовь и смерть их ребенка. Можно даже сказать — прошлое и будущее, являясь почти мистическим связующим звеном.

Безумно улыбаясь, девушка жала на тормоза, надеясь, что не разобьется в этой машине, и ее не остановит патрульный полицейский — все-таки она еще очень плохо водила, да и гнала на сумасшедшей, почти предельной скорости.

Она глянула на бардачок машины, куда запихнула свой револьвер тридцать восьмого калибра. Подумав, что полицейский очень удивится, если его увидит. Если, конечно, решит обыскать автомобиль. Также она подумала, что Том тоже удивится, если заметит его отсутствие. И порадовалась, что отец ее жениха владеет магазином оружия, что позволило ей заполучить этот револьвер, разумеется, нигде не зарегистрированный.

Впрочем, она осознавала, что ее, скорее всего, арестуют — но даже это не слишком волновало. Главной была месть — и точка, которую она в конце концов решилась поставить.