Лиза, как всегда, задрожала от счастья и прижалась к нему, чувствуя себя восковой куклой, в которую втыкают острые иглы.

Счастье и боль, почти невыносимые в своем сочетании, почти разрывали душу. Каждый раз, когда она его видела, когда касалась, даже просто ощущала свежий аромат его тела, с нотками дорогих духов — в ней сразу вспыхивал свет, словно от только что включенной мощной лампочки.

Девушка слегка прикрыла глаза ресницами, наслаждаясь его присутствием, дыханием на шее. Его руками, которые начали жадно шарить по ее стройному телу, забираясь под тонкую майку и короткие шорты.

В этих движениях было слишком много звериного, жадного, нетерпеливого, но она наслаждалась каждым его касанием. Когда мечта сбылась полностью и сразу, ей не хотелось расчленять ее на отдельные составляющие.

Лиза давно потеряла голову, еще когда первый раз услышала его музыку и увидела его за роялем. И даже годы презрения не смогли погасить ее чувств.

А когда он обратил на нее внимание, да еще таким романтическим способом — она не смогла устоять. И впервые в жизни доверила кому-то переправлять ее через "реку жизни" на руках. Поверила ему полностью, безоговорочно, как некоторые суеверные леди гадальным картам и таинственным словам цыганок, гороскопам и прочей мистической чуши.

— Думаю, что да, — прошептала девушка, улыбаясь. — Мне понравится все, что ты сможешь мне предложить.

— И ты согласишься на мою авантюру, даже не устроив мне допроса с пристрастием? — хмыкнув, он напоследок сжал ее грудь и развернул девушку, чтобы стоять к ней лицом.

Даже без косметики она смотрелась прекрасно, разве что в безжалостном утреннем свете были заметы поблекшие с утра губы и синяки под глазами, от бесчисленных ночных "упражнений".

Но даже бледность шла ей, подчеркивая светлые волосы и прозрачные, будто хрустальные, радужки глаз.

— Я знаю, что ты хочешь порадовать меня. Поэтому и не буду противиться, — отозвалась Лиза с нежностью.

Каждый раз, когда она его видела, в ней словно загорались огоньки счастья. Они встречались уже несколько месяцев. И все это время она не видела Джину. И радовалась скорому окончанию зимы, так как всегда любила весну.

Все эти пазлы составляли картину ее счастливого настроения, складываясь в восхитительный узор.

Впервые в жизни ей не приходилось от кого-то защищаться — полное равнодушие к ней Стивена Армстронга и робкие попытки Дженифер изобразить заботливую мамочку — были не в счет. Она просто абстрагировалась от них. Каждая минута ее жизни была наполнена мечтой о Джастине.

Конечно, на людях они вообще не общались или обменивались колкостями: точнее, это он говорил ей гадости, а она отмалчивалась, — но ночи проходили бурно и сладостно.

Они раскрепощались полностью — точнее, она позволяла ему в постели все. И старалась делать то, что ему нравится. Кое-что откровенно спрашивала, когда они отдыхали после секса, а о многом догадывалась, отслеживая реакции его тела на ее откровенные ласки. В конце концов, она — пианистка. А чем человеческое тело сложнее музыкального инструмента?

Его карие глаза все чаще светились восхищением — он называл ее идеальной любовницей. И старался проводить с ней все больше свободного времени. И даже слушал ее музыку, валяясь на кровати, либо развалившись на кресле, пока она для него играла. В эти моменты она ощущала столь острую радость, что ее вполне можно было сравнить с ослепляющим мигом оргазма.

Любимый парень, который слушает ее музыку — разве есть что-то прекраснее во всем мире?

Правда, Джастин ничего не говорил: не хвалил, но и не критиковал. Но даже то, что он готов был слушать ее музыку, позволяло Лизе сгорать от счастья.

— Что ж, хорошо. Одевайся. Спортивно и сексуально.

Кивнул, девушка кинулась к шкафу, а он направился к двери ее комнаты: — Я подожду тебя во дворе.

Она кивнула и заторопилась, вскользь подумав о том, как хорошо получилось с его родителями (даже мысленно она никогда бы не смогла назвать их своими родителями). Конечно же, как бы они не изображали ненависть, вездесущие слуги замечали, что они часто куда-то ездят вместе.

Стив и Дженифер восприняли их странные отношения, как попытку сына переступить через себя и хоть как-то общаться со сводной сестричкой. Впрочем, Лизе впервые в жизни было наплевать на их мнение, хотя раньше она готова была на голову встать, лишь бы казаться им милой и хорошей девочкой. Но страх того, что ее вышвырнут из дома, стала обычной химерой, страшным сном, который ей иногда снился, но все реже и реже.

Иногда ощущая себя слабохарактерным ничтожеством, она осознавала, что в последние месяцы поглощена только одним желанием — привязать к себе Джастина любой ценой. Она всем сердцем ощущала, что он — принц ее мечты, пусть не на белом коне, а на белом "мерседесе".

Да, она время от времени сама прогуливалась по Лондону и даже знакомилась с симпатичными молодыми людьми — точнее, они сами липли к ней, словно она была с ног до головы обмазана медом. И совсем молоденькие мальчики от пятнадцати лет, и мужчины постарше. Многие смотрели на нее масляными глазами, неприкрыто пытаясь ее раздеть непристойными взглядами. Некоторые смотрели восхищенно и робко, словно узрели перед собой некое чудо, которого, по идее, не должно существовать на грешной земле.

Кое-кто пытался ее пригласить в кино, в дорогие рестораны, просто к себе домой.

Первое время она дичилась, воображая, что те, кто ее преследовал на улицах, хотят обидеть и унизить, как в детдоме. Затем, гуляя по оживленным улицам в красивой и дорогой одежде, обвешенная драгоценностями, она поднимала собственную самооценку. Потом все эти домогательства наскучили ей.

А когда она обрела Джастина, все остальные мужчины просто перестали для нее существовать. К тому же, несколько раз согласившись сходить с некоторыми из самых обаятельных и настойчивых парней в кафе — ее, наверное, привлекла их раскрепощенность, невиданная для нее, — она обнаружила, что они стоят на слишком низком уровне развития по сравнению с ней. Ее это удивляло, так как девушка считала, что в одной из самых богатых и могущественных столиц мира все жители должны выделяться необыкновенным интеллектуальным развитием: цитировать наизусть классиков, целыми днями говорить об искусстве и часто посещать музеи.

К ее изумлению, известную во всем мире русскую классику тут почти никто не знал, а многие и читать-то не любили. А большинство предпочитало компьютерные игры, алкоголь и наркотики.

Лиза понимала, что такова молодежь почти во всех странах мира — планета-то маленькая, и волны современной моды захлестывают весь мир, расплескиваясь от Южного полюса до Северного. Да, но от жителей Лондона она ожидала другого…

Девушка пару раз самостоятельно сходила в музей Шерлока Холмса, на прославившуюся на весь мир Бейкер Стрит. Ее удивляло, что многие считали Шерлока не просто своим национальным достоянием, но и когда-то реально живущим детективом. Ему до сих пор слали письма… А среди портретов всех актеров, когда-либо игравших Холмса в кино, она с приятным удивлением обнаружила портрет российского актера. На ее вкус, он был самым настоящим в этой роли.

Но ее новые знакомые интересовались только ее грудью, длинными ногами и цветом нижнего белья. Поэтому оставались ни с чем, искренне изумленные, что какая-то натуральная блондинка преподала им урок и поставила на место, да еще и унизила, доказав, что она умнее.

Быстренько нацепив облегающие джинсы, тонкий шерстяной свитер, подчеркивающий достоинства ее груди и талии и, накинув сверху короткую голубенькую курточку, кинулась к зеркалу, быстро поправила прическу, заколов выбившиеся пряди несколькими заколками — и помчалась вниз.

Служанку она теперь пускала убирать довольно редко, и то, под надзором. Лиза стала запирать дверь на ключ, проследив, чтобы этого ключа у Розы не было. Ей не хотелось, чтобы хоть кто-то раскрыл их с Джастином тайну. Она понимала, что слуги все равно видят больше, чем им бы следовало, но одно дело догадки, а другое — доказательства. Джастин только поощрял ее успехи в конспирации.