Ийя села на подножку, отдуваясь, смахнула рукавом пот со лба.

— Правду говорят, что рабы — очень полезная штука. Как бы я еще заставила себя заняться физическими упражнениями?

Она улыбнулась, и Айре слабо улыбнулся в ответ.

Через полчаса они остановились у двухэтажного дома в районе Золотых озер. Айре бывал несколько раз в этой части города, маленьком оазисе роскоши в самом сердце делового квартала. Здесь обитали те состоятельные чиновников, чьи поместья находились слишком далеко от города. Квартиры в таком доме — с огромными окнами, газоном, на котором летом наверняка цвели розы, системой центрального отопления, а, может, даже и с горячей водой, идущей из крана, должны были стоить целое состояние.

Хозяйка распахнула дверцу, оперлась коленом о скрипнувший кожаный диван и обхватила парня за плечи. Айре завозился, выбираясь из коляски, почувствовал, как в трусах стало липко и горячо. Выпрямился, хозяйка обхватила его за талию, поддерживая, и Айре с облегчением оперся о тонкие плечи, выдохнув в светлую макушку.

— Больно?

Он кивнул, скользнув щекой по гладко зачесанным волосам.

— Скажешь, когда можно идти.

Никогда еще ни один хозяин не счел нужным рассказать, куда его ведут, и что там будут делать. Айре привык казаться равнодушным, выполнял команды, вежливо улыбаясь. Или не улыбаясь — как хотел господин. Однажды, еще мальчишкой, он спросил у хозяина, куда его собираются вести. Потом, скорчившись в углу и закрывая голову руками, он навсегда усвоил, что раб молча, следует туда, куда скажут, и не задает вопросов.

— Идем, госпожа.

— Нам на второй этаж, перила слева, стена справа. Куда мне встать?

Айре взглянул на нее удивленно. Хозяйка смотрела на него, чуть нахмурившись, вскинув узкий подбородок.

— Давайте справа. Я буду держаться за перила.

Она обошла его, уперлась отработанным уже движением, принимая вес. Айре отпустил крышу коляски и двинулся вперед, волоча ногу. Они долго карабкались по лестнице, отдыхая на каждом пролете, обхватив друг друга. Наконец ступени кончились. Перед Айре была кожаная, оббитая медными чеканными листьями, сплетающимися в прихотливую сетку, дверь. Хозяйка пошарила в кармане, достала ключ и отперла скрипнувший замок.

Айре заглянул в темный проем двери, оглянулся. Хозяйка вопросительно вскинула брови, чуть улыбаясь. Айре заколебался, но это казалось важным, действительно важным. Он неуверенно посмотрел на нее, потом решился.

— Госпожа, разрешите сказать… Спасибо, госпожа.

Она пожала плечами:

— Ну, должна же я была как-то доставить свое имущество до дома.

Айре промолчал. Спасибо, что дала прокладку, спасая от мучительного стыда. Что не побрезговала дотронуться до немытого исковерканного тела. Что держала на лестнице, рискуя полететь по мраморным ступеням вниз. Что объяснила, куда ведет. Что сейчас не хмыкнула презрительно, не сказала, что никого не интересуют благодарности шлюх. Он мог сказать все это, но стоял, глядя во тьму за порогом, упершись спиной в дверной косяк.

Хозяйка вошла в комнату; что-то зашипело, потолок вспыхнул, осветив валяющиеся на полу скомканную блузку и кружевные белые трусики. Она стянула грязные сапоги и устало повернулась к Айре.

— Ну что ж, входи.

Айре на пороге попытался подцепить туфлю за пятку и стянуть ее. Хозяйка едва успела упереться в стену, удерживая их обоих от падения.

— Ты что делаешь?

— Хотел разуться…

— К черту. В гостиной разуешься.

Он прошаркал по нежно-сиреневому ибирскому ковру, оставляя за собой мокрые черные следы. Хозяйка подтащила его к дивану на гнутых резных ножках, обтянутому серебристо-серым бархатом, и осторожно уложила набок. Стянула грязные туфли, отшвырнув их пинком в сторону коридора, и рухнула в кресло, отдуваясь.

— Пришли. Сейчас найду постельное белье. Посижу — и найду.

Айре прикрыл глаза, откинувшись на маленькую подушку, расшитую цветами и бабочками, слушая, как колотится пульс. Хозяйка сидела в кресле, положив ноги на низкий шахматный столик, коса у нее растрепалась, блузка выбилась из форменных брюк. Наконец, тяжело вздохнув, она встала и полезла в шкаф, вороша аккуратно сложенные на полках стопки. Вытащила лиловую простыню, плед, принесла из спальни подушку.

— Есть хочешь?

Айре покачал головой, потом опомнился.

— Благодарю, госпожа, я не голоден.

— Все равно надо. Тут у трех лекарств написано — после еды. Я купила фруктовый мусс и паштет, их жевать не нужно.

— Госпожа…

— Да?

— Я не могу лежать на этой кровати, я слишком грязный.

— Ну и что? Постираем потом.

— Пожалуйста. Мне нужно помыться. Я грязный.

— Ты же ходить не можешь. Как ты собираешься лезть в ванну?

Айре не знал, как будет мыться. Но его мутило от мысли, что он грязный. Кровь, гнилая жижа, сперма — он чувствовал корку, облепившую тело — отвратительную, зловонную, он был готов ногтями сдирать ее. Айре с омерзением потер руки и шею, продрал пальцами слипшиеся пряди волос.

Хозяйка подняла глаза к потолку.

— Ладно. Я поняла. Тебе нужно помыться. Ладно.

Раздеваться было легче, чем одеваться. Вскоре одежда кучей валялась на полу, а Айре в одних трусах, скользя босыми ногами по паркету и цепляясь за хозяйку и стены, проковылял в ванную.

— Только имей в виду, в кровать ляжешь раздетым. А то я завтра не разогнусь.

Айре торопливо кивнул.

Ванна была огромная, на бронзовых ножках в виде расправивших крылья грифонов, полочки были уставлены сверкающими гранеными бутылочками, баночками и флакончиками. На крючке висел шелковый голубой халат с чайными розами на рукавах. Айре неуверенно оглянулся на хозяйку, взялся за трусы.

— Устоишь?

— Да, госпожа.

Она вышла, неплотно затворив дверь. Айре с облегчением выдохнул. Он боялся, что хозяйка захочет остаться и будет смотреть, как он скребет себя, сдирая невидимые следы, пачкая кровью кремовую эмаль ванны. Он стянул трусы с бедер и, держась за батарею, шагнул из упавшего на пол комка ткани. Нога поехала по кафелю и он, вскрикнув, упал на бок. Грохнула, распахиваясь, дверь, мелькнули ноги в белых носках. Хозяйка бросилась к нему, Айре услышал, как звонко ударились коленки о твердый пол.

— Все? Доволен? Ты хоть цел?

— Вы ударились.

Она осеклась, посмотрела озадаченно.

— Что?

— Вы ударились. Коленями.

— И что?

— Из-за меня.

— И что ты хочешь сказать? "Извините" или "спасибо"?

Уголки губ Айре слабо дернулись.

— И то, и другое.

— Вот и чудесно. А теперь — цепляйся за ванну, будем заползать внутрь.

Прокладка выпала, и кровь размазалась по кафелю бледно-красными штрихами. Айре покраснел, сжимая ноги, стараясь не смотреть в спокойное усталое лицо за плечом. Хозяйка ничего не сказала, просто подхватила Айре под руку, помогая опереться на бортик. Она поддерживала Айре, пока он не влез в ванну, открутила кран и набросила ему на пах полотенце. Айре благодарно кивнул, вытянулся и откинул голову. Хозяйка уселась на бортик, покачивая ногой. Теплая вода с шипением наполняла ванну, крошечные серебристые пузырьки собирались в черных волосках на ногах и руках. Айре провел ладонью по бедру — облачко пузырьков, кружась, взмыло вверх и растаяло.

— Не горячо?

Он покачал головой, щурясь от удовольствия.

— Смотри, тебе нельзя в горячей воде сидеть — кровотечение усилится.

Айре посмотрел на незнакомые надписи на флаконах.

— Чем можно помыться, госпожа?

Хозяйка сняла с вентиля мочалку, вылила на нее густую, медового цвета жидкость, вспенила, опустив в воду.

— Вот. Держи.

— Но это же ваша мочалка, госпожа?

— И что? Она у меня одна.

— Я не могу мыться вашей, простите.

— Это еще почему?

— Потому что я… я в… на мне…

— На тебе грязь, кровь и сперма. А это — мочалка, которой я уже смывала и грязь, и кровь, и, честно говоря, сперму. Так что ничего шокирующего не произойдет. Перестань переживать и просто мойся.