Поступок настолько сложный феномен и концепт, что его анализ не может быть реализован иначе, чем с привлечением концепций и результатов исследований в широком спектре дисциплин: от семиотики до нейрофизиологии головного мозга, и от психологии до права. Такая междисциплинарность, в конечном счете, дает основание для именно философского обобщения, выводящего на осмысление возможности человеческого бытия и свободы воли, сознания и самосознания, взаимозависимости и взаимодетерминированности личности и общества, познаваемости уникального внутреннего мира личности…

Такая широта охвата тем создавала опасность превращения текста книги в этакую «философию всего». Однако, представляется, фокусировка предлагаемого в книге философского осмысления поступка получилась: в конечном счете это книга о вменяемости – мысли и действия, индивидуального и социального бытия. Эта вменяемость раскрывается в единстве социально – культурного (нормирующего) и личностно – неповторимого (творческого) планов развития цивилизации, рациональности и ответственности, вторичности разума по отношению к ответственности, в понимании, что разум – инструмент познания и осознания содержания и глубины изначальной ответственности, а вследствие этого – самопознания актора вменяемой активности, каковой поступок является, то есть – индивидуально неповторимой, уникальной личности. И в этой связи – в необходимости вменяемого социально – культурного инжиниринга и гуманитарной экспертизы на стадиях разработки, реализации и оценки реализации цифровых технологий.

В смысловую ткань книги не могли не войти процессы тотальной цифровой медиализации всех сфер жизни современного общества (деловой активности, политики, науки, искусства, личной жизни), драматические искания нашего общества последних двух столетий. Речь идет не только об историческом фоне, контексте написания этой книги, сколько именно о самом предметном и проблемном содержании этих исканий.

Автор глубоко признателен Национальному исследовательскому университету «Высшая школа экономики» в Санкт – Петербурге за предоставленный творческий отпуск для написания книги. Шесть месяцев – не так много, но для концентрации над подготовкой текста это очень важно.

Формированию и систематизации содержания книги очень помогло участие в исследовательской работе по грантам Российского научного фонда №18 – 18 – 00442) «Механизмы смыслообразования и текстуализации в социальных нарративных и перформативных дискурсах и практиках» в Балтийском федеральном университете им. И. Канта, а также Российского фонда фундаментальных научных исследований № 18 – 511 – 00018 «Распределение знания в сетевом обществе: взаимодействие архаических и современных форм».

Искренняя благодарность автора – факультету свободных искусств и наук Санкт – Петербургского государственного университета, коллегам по кафедре проблем междисциплинарного синтеза в области социальных и гуманитарных наук за сотрудничество, продолжающееся с 1996 года. Семинары и конференции, общение с отечественными и зарубежными специалистами, активность студентов на занятиях существенно помогли в апробации и развитии многих важных идей.

Сердечная авторская признательность Р.М. Айдиняну, В.И. Бакштановскому, С.В. Герасимову, А.Г. Горнону, С.С. Гусеву, Е.В. Дукову, А.П. Заостровцеву, С.Т. Золяну, В.А. Карпунину, В.В. Костюшеву, Д.А. Леонтьеву, Б.И. Липскому, А.А. Лисенковой, О.Ю. Малиновой, А.А. Нещадину, М.В. Поповичу, Г.Г. Почепцову, А.А. Пружининой, А.М. Столярову, А.Ю. Сунгурову, Д.Я. Травину, А.Р. Фатхуллину, Х.А. Хачикяну, М.Н. Эпштейну, – людям и специалистам очень разным, живое общение и переписка с которыми, совместные проекты чрезвычайно помогли в концептуальном поиске.

Благодаря публикациям в журналах «Вопросы философии», «Философские науки, «Человек.ru», «Russian Journal of Communication», «Человек. Культура. Образование», «Международные исследования культуры», «Наследие», «Публичная политика», «Слово.ru» многие идеи прошли апробацию в научном сообществе, нашли важные, в том числе и критические отклики.

Без участия и поддержки издательств СПбГУ, «Алетейя», «Лань», «Юрайт» многие большие проекты не были бы доведены до публикации в виде книг.

А моя выросшая за эти годы семья помогла понять реальный жизненный смысл соотношения свободы и ответственности.

Что такое гуманитарность сегодня? Что определяет ее содержание, направленность? Основывается ли она на идее гуманизма? Или наоборот – дает ей новые импульсы? И насколько вообще совместимы понятия гуманитарности и знания? Неспроста в английском языке отсутствует понятие «гуманитарные науки». Вместо него используется понятие humanities – широкая сфера проявлений человеческого духовного опыта. Результатам этой деятельности характерны уникальность, неповторимо личностный характер, оценочность, эмоциональная окрашенность. В этом случае можно говорить не столько о знании и познании, сколько о смыслопорождении и осмыслении (понимании). Этой сфере, с ее смысловой неоднозначностью, противостоит наука, science, под которой понимается деятельность, связанная с получением знания в результате расчета и эксперимента, т.е. преимущественно – естествознание и математизированные науки.

В наши дни часто звучат слова о дегуманизации современного общества. Но что конкретно выражает эта пафосная формулировка? Означает ли она, что раньше общество было «гуманизировано», а нынешнее – нет? Вообще – то все общественные обустройства, так или иначе, но апеллируют к человеку, обеспечению оптимальности социального бытия.

И что такое – дегуманизация? Расчеловечивание? Утрата человечности? В чем и где эта дегуманизация проявляется? В росте насилия – в том числе со стороны власти? В технологическом рассмотрении человека как средства в политике, в менеджменте, даже в медицине – как поставщика запасных частей, в искусстве? И тут вопрос спорен. Достаточно хотя бы напомнить достижения в охране окружающей среды, в медицине, степень комфорта жизни и условий труда, достигнутых современной цивилизацией. Да и возможна ли дегуманизация в принципе, если все ее проявления – дело рук человеческих, воплощение его идей, потребностей, чаяний?

Главная проблема не в дегуманизации, а в самом человеке. И наше время, действительно, ставит эту проблему чрезвычайно остро. Сам человек стал проблематичен, нуждается в некоей гомодицее.

Человек есть человек в полном смысле слова тогда и только тогда, когда он является личностью, носителем сознания и самосознания. Именно самосознание – наиболее важное проявление человеческой сущности. Речь идет о свободе, носителем которой является субъект самосознания. Человеческая сущность и есть свобода, вечно ждущая за порогом человеческой определенности мира. Самосознание внеприродно и внефизично именно потому, что есть чувствилище свободы.

В этой связи мы оказываемся перед проблемой духовности, которая отнюдь не сводится к вопросам конфессиональным вроде соотношения традиционного православия и новых форм религиозности. Где и когда личность? Где и когда Я? В ХХI столетии эти вопросы звучат весьма нетривиально. И тому есть немало оснований.

Достижения медицины, биологии, генной инженерии. Пластические операции, трансплантации, протезирование, киборгизация, смена пола. Возможности медикаментозной коррекции поведения, генетической коррекции, использование стволовых клеток. Все эти достижения, не только открыли новые возможности оздоровления, продления жизни, не просто породили биоэтику, но и создают совершенно немыслимые ранее нравственные, правовые и религиозные казусы связанные прежде всего с возможностями идентификации личности. Психологи и даже педагоги говорят о пренатальной (внутриутробной) стадии развития личности. Небывалой (до политических столкновений) остроты достиг вопрос об абортах, трактуемых не как прерывание физиологического процесса – беременности, а как человекоубийство в полном смысле слова со всеми вытекающими нравственными и правовыми последствиями. На какой стадии и кто вправе решать вопрос о прерывании беременности? Кто и по каким критериям вправе решать вопрос о прекращении поддержания физического существования «безнадежных» больных, находящихся в коме?