Приехав на машине на территорию Кремля, мы через служебный вход вошли во Дворец и уже собрались на лифте подняться в фойе, куда стекалась приглашенная публика, как вдруг лифтер, молодой человек, вопреки всем правилам, спросил:

– А вы не возражаете, если мы возьмем еще пассажиров? Лифт большой.

– Да, конечно.

И в этот момент в лифт вошел Фидель Кастро, тоже с переводчиком. Он, конечно, большой, но не настолько, чтобы пришлось тесниться. Мы поздоровались и собрались поехать, но молодой лифтер снова спросил:

– А можно мы еще возьмем?

«Ну, думаю, какой наглец. Здесь такой звездный состав…» Но не успел я додумать эту мысль, как в кабину вошла официантка с подносом, судя по всему, его приятельница. Я глазел на Фиделя, который стоял передо мной со звездой Героя Советского Союза, на его чуть поседевшую, поредевшую бороду, а Фидель разглядывал официантку, которая в короткой юбочке, белом передничке, такая хорошенькая, стояла с этим подносом и перекидывалась какими-то словами с лифтером. Лифт был скоростным, так что поднялись мы довольно быстро. Я пропустил Фиделя, он прошел к выходу и по дороге ущипнул официантку за попу. Девушка кокетливо захихикала и вышла вслед за Си-адом Барре из лифта. А мне почему-то стало тепло оттого, что этот суровый, мощный, несгибаемый борец с Острова Свободы вдруг открылся как живой нормальный человек. И я запомнил Фиделя таким – живым, радостным человеком. Вообще-то я довольно много о нем знал, и не только героического, но этот жест меня поразил.

Я вспомнил об этом смешном эпизоде на следующий день после смерти Фиделя, когда уже здесь, в Риме, меня пригласили на телевизионный круглый стол, посвященный памяти кубинского лидера. Видимо, от меня ожидали какого-то политического анализа эпохи Фиделя Кастро. Но так как среди участников было достаточно специалистов по Кубе, я решил, что не буду отнимать у них хлеб. И рассказал о той незабываемой поездке в лифте. А когда передача закончилась, я обернулся к сидевшему рядом со мной Джульетто Кьезе, известному итальянскому журналисту и моему давнему знакомому:

– Я думаю, что меня больше никогда на телевидение не позовут.

– Ты что! – возразил он. – Наоборот, это было единственное живое выступление за всю программу.

Я видел Фиделя Кастро, когда он уже был отставным лидером, но по-прежнему обладал громадным авторитетом. Он захотел встретиться с папой Бенедиктом XVI, когда тот был на Кубе. И папа к нему приехал, хотя тоже был не очень здоров. Не знаю, где они встречались, но не в папской резиденции. Не знаю, о чём они говорили, но, судя по рассказам самого Бенедикта XVI, Фидель попросил у папы благословения для его домочадцев. У него было, по-моему, две дочери. Команданте с большим уважением относился к папе римскому, несмотря на то что понфитик не принимал его антицерковную политику. Интересно, что Фидель встречался и с папой Франциском, но подробностей той встречи я не знаю.

Знакомство с германским лидером Гельмутом Колем для меня было очень поучительным. Это была горбачевская эпоха, готовился визит Гельмута Коля в СССР. Накануне визита группа журналистов из Москвы приехала в ФРГ взять интервью у Федерального канцлера Германии. Это были журналисты газеты «Правда», телевидения, «Комсомольской правды», если не ошибаюсь, и «Нового времени», которое представлял я.

Коль принял нас в Бонне, «в своем бункере», как по привычке немецкие коллеги называли кабинет, где канцлер проводил свои встречи. Коль был очень любезен, настроен на активное развитие сотрудничества с Советским Союзом, охотно отвечал на все вопросы. Я был с собственным корреспондентом «Нового времени» Никитой Жолтнером, блестяще владеющим немецким языком. И вообще отличным германистом. Он мне всё переводил, так что я мог следить за беседой. Я обратил внимание на то, что Коль настойчиво повторяет одну мысль, которая, признаюсь, поразила меня. Она звучала следующим образом: вскоре, когда Германия объединится… Через несколько фраз – опять: когда мы объединимся… Эта мысль пронизывала всю его речь. Я очень хорошо помню свои ощущения. Я самонадеянно думал: о каком объединении он говорит? Странно: такой умный и влиятельный человек – и говорит такую ерунду. Кто тебе даст объединиться – холодная война?

Как оказывается, дураком-то был я, а не он. И до объединения оставалось рукой подать. Он сделал всё, чтобы расчлененная страна, разделённая бетонной стеной, наконец превратилась в единое государство. И говорил об этом журналистам, чтобы те донесли эту мысль до всего мира. В этом деле он нашел такого замечательного партнера и единомышленника, как советский лидер Михаил Сергеевич Горбачёв. Более того, он стал первым канцлером объединенной Германии. Я думаю, что вместе с Горбачевым он войдет в историю.

А унизительное чувство неинформированного человека, испытанное тогда, осталось на всю жизнь.

Признаюсь, с детства у меня сохранилась любовь к ночным поездам. Каждый год именно таким поездом я ездил к бабушке на каникулы из Москвы в Ленинград. Это было очень удобно – вечером выезжаешь, ночью выспишься, утром на месте. Поэтому неудивительно, что, собираясь в командировку из Рима в Турин на юбилейную конференцию, посвященную 20-летию перестройки в Советском Союзе, я купил билет на ночной поезд. К сожалению, сейчас этого поезда уже нет.

Поездка оказалась очень удачной. Утром я проснулся, но из-за того, что окно было зашторено, не сразу определился со временем. Открыл дверь в коридор, чтобы посмотреть – не проспал ли я. И увидел: возле окна стоит известный итальянский политический деятель, бывший премьер-министр Италии Джулио Андреотти. Я быстренько привёл себя в порядок, переоделся, выскочил к нему. Я был с ним давно знаком. Когда еще работал в Сомали, брал у него интервью – Андреотти был тогда министром обороны, приезжал Могадишо, я с ним встречался в аэропорту, мы долго беседовали. И потом я внимательно следил за его политической карьерой. Прежде всего, по долгу своей журналистской службы.

Политическую карьеру Джулио начал ещё в стенах университета, будучи студентом юридического факультета. Постепенно он дорос до аппарата Совета министров, где на посту секретаря отвечал, в частности, за возрождение итальянской киноиндустрии и содействовал реформированию Олимпийского комитета Италии, распущенного после свержения фашистского правительства. Работу эту заметили, и Андреотти назначили председателем оргкомитета летних Олимпийских игр в Риме 1960 года. А три десятилетия спустя ему вручили Золотой Олимпийский орден – высшую награду МОК. Организаторский талант позволил Андреотти в разные годы возглавлять почти все министерства страны – от министерства казначейства до министерства обороны и МИДа. А в 1972 году он впервые стал премьер-министром и занимал этот пост семь раз. В свой последний премьерский срок Андреотти был уличён в связях с мафией и вынужден был прекратить политическую деятельность. В 2002-м после долгих юридических тяжб его приговорили к 24 годам тюрьмы, но год спустя Верховный суд страны снял с него все обвинения; а ещё через три года его кандидатуру выдвинули на пост председателя Сената Италии. Правда, безуспешно. Вот с этим человеком и свёл меня ночной поезд.

До Турина было ещё полчаса езды, и мы с ним замечательно провели это время. Он мне рассказывал, как приезжал в Москву руководителем итальянской делегации во время так называемой пятилетки пышных похорон – ППП, как он выразился. Приезжал хоронить глав нашего государства. Как председателя кабинета министров его размещали в гостевом корпусе Кремля, и в спальне над кроватью почему-то всегда вешали портрет Карла Маркса. Рассказывал он весело и остроумно. Андреотти был знаменит своим чувством юмора и прославился как автор афоризмов. Самый известный из них: «Власть – это болезнь, излечиться от которой у человека нет желания». Возможно, это он сказал о себе.

В 2008 году вышел итальянский фильм «Изумительный» – о последних годах карьеры бывшего премьер-министра Италии Джулио Андреотти. Премьера прошла на Каннском кинофестивале, где лента получила приз жюри. Наверное, успех картины обеспечили не только её художественные достоинства, но и личность её главного персонажа.