Это было приятно — почувствовать контроль, когда-то естественный, как дыхание, теперь — практически недоступный. Это было чертовски приятно.

Следующий кандидат, тоже альфа, чем-то походил на Гарета. Бергу он скорее понравился, а вот родители почему-то не пришли в восторг.

— Какой-то он мутный, — заметил Элоиз.

— Мне не все понятно в его резюме, — согласно кивнул Гарет. — Вот смотрите: три месяца в «Отраде», это, вроде, дом престарелых. Потом пять месяцев с генералом Бартоком. Три месяца в госпитале Негасимого Света. Похоже, оно просто идёт туда, где больше платят.

— Это не преступление, — вступился за незнакомого альфу Берг.

— Конечно, нет, — кивнул Гарет. — Но согласись, будет неприятно, когда через три месяца он потребует повышения, потому что получил более выгодное предложение.

Пришлось согласиться: это будет неприятно.

Пока Элоиз у входной двери давал омегам от ворот поворот, Гарету пришлось покормить Берга и убрать за ним. Выбор сиделки становился все более срочной нуждой. Берг готов был согласиться на похожего на Гарета альфу, когда в его спальне появился ещё один кандидат.

— Знакомься, Берг, это Келлер Гилленброк, — радостно прощебетал Элоиз, интимно придерживая под локоть высокого и тонкого юношу.

Берг что-то ответил, Гарет и незнакомец пожали руки. На мгновение Берг забыл обо всем: о неподвижном теле, о тяжёлом запахе маленькой комнаты, о боли и обиде. С невежливой жадностью он рассматривал юношу, будто спеша впитать взглядом густые волнистые волосы, каштановые с рыжиной, собранные в тугой хвост, высокие скулы с чуть заметным румянцем, тонкий нос, изящно очерченные губы небольшого рта. Зеленые глаза, грустные, внимательные.

Элоиз что-то спросил, и Берг услышал голос, мягкий баритон, очень спокойный и мелодичный:

— В течение трёх лет я был протеже лорда Окнарда. Последние два года лорд был прикован к постели, я ухаживал за ним. У меня есть необходимый опыт.

— Мы не нанимаем омег, — прохрипел Берг.

— Я — бета, — прозвучал невозмутимый ответ.

— Когда вы сможете приступить к работе? — продолжал расспросы Элоиз.

— Немедленно.

— Вы знаете, мы ищем сиделку с проживанием?

— Меня это вполне устраивает. Однако я должен вам сообщить, что намерен продолжить учебу. Те классы, которые можно взять онлайн, я, разумеется, возьму, причём в свободное от работы время, но есть лекции, посещение которых обязательно. Восемнадцать часов в неделю, я могу предоставить вам расписание…

Берг оказался исключённым из беседы, но это не обидело его. Это дало ему возможность снова вглядеться в безупречное лицо, коснуться взглядом гладкой шеи, прочертить линию от уха до подбородка. За всю жизнь он не встречал никого красивее. И это почти пугало.

— Вы такой тонкий-звонкий. Вы даже повернуть меня не сможете.

Лёгкая улыбка тронула уголки нежных губ.

— Лорд Окнард был крупнее вас, Берг. Я справлялся. Я сильный. Хотите, подниму вас на руки?

Берг, Элоиз и Гарет хором ответили отказом, а потом рассмеялись, все трое. Резкое движение отозвалось болью, яркий огонь вспыхнул в затылке. А когда стих в ушах звон, он увидел тонкие длинные пальцы, сжимающие его предплечье.

— Я не чувствую ничего ниже шеи, — проговорил он, с трудом выталкивая непослушные слова. — Вам не сказали?

Пальцы исчезли. Тонкий румянец появился на скулах, опустились длинные ресницы, любой омега позавидует.

— Простите. Это был инстинктивный жест.

— Вы меня простите, — проговорил Берг, закрывая глаза. Его резерв на сегодня был исчерпан. — Я устал…

Он отказался от ужина, попросил погасить свет. Ему хотелось сохранить ошеломляющую силу первого впечатления, не разбавляя её мелочами: звуками, светом, разговорами. Этот мальчик, ему едва ли двадцать. А уже был протеже, надо же. Протеже — завуалированное название для содержанца. Но этот не вписывался в образ. Шелковая рубашка, зелёная, в тон глазам, явно недешёвая, застегнута на все пуговицы, прямо под горло. Шлюха оставил бы открытыми ключицы, шею, грудь. А часы на запястье простенькие, с потёртым кожаным ремешком. Никакой косметики, духов, украшений. Руки с длинными пальцами, такие аристократически изящные, и эти руки будут вводить катетер в его уретру? Абсурд…

Инстинктивное движение. Инстинкт помочь тому, кому больно, поддержать слабого. Эти пальцы созданы для того, чтобы их целовать, пробовать на вкус розовые лунки ногтей, прикусывать подушечки.

Прервалось дыхание, ухнуло сердце, как при прыжке с парашютом. Можно ли испытывать возбуждение, не чувствуя своего тела? Может быть, у него сейчас стояк, а он ничего не знает об этом. А ведь если это так, сиделка заметит. Как это жалко, как мерзко и грязно, как унизительно… Нет, он не может позволить этому бете, похожему на произведение искусства, убирать за ним грязь, это неправильно. Таких, как он, нужно носить на руках.

Назавтра снова приходили кандидаты. Берг их не замечал. Все они были чужими, ненужными, лишними. Каждый из них раздражал то фальшивым оптимизмом, то слащавым сочувствием, то нарочитой деловитостью. Под вечер, утомившись от сильных впечатлений, Берг сказал:

— Давайте позовём того альфу, как его? Который часто меняет работу. Он, мне кажется, подойдёт.

Элоиз и Гарет обменялись быстрыми взглядами. Элоиз взял руку Берга, заговорил мягко, негромко, будто пытаясь загипнотизировать:

— Звонил Келли, ты помнишь, бета. Бывший протеже лорда Окнарда. Спрашивал, приняли ли мы решение. Сказал, что справится, что закончил курсы массажа и иглоукалывания. Видимо, мальчику очень нужны деньги. Или жить негде… Может, возьмём его с испытательным сроком? На месяц? Если не понравится, будем снова искать.

Конечно, Берг понимал, что люди вновь пользуются его слабостью. Но поделать с этим не мог ничего. Неяркий румянец и белая матовая кожа, тонкие пальцы на предплечье, пушистые ресницы, а под ними — изумрудная зелень. Бета, похожий на омегу. Шлюха, похожий на мечту.

— Ладно, зовите, — вздохнул Берг.

И постарался проигнорировать резкий сигнал опасности.

========== Глава 3 ==========

Хуже всего была тишина. Она окружала его удушливым коконом, прилипала к коже, намертво склеивала ресницы. В коридоре раздавались шаги, кто-то спешил не к нему, откуда-то доносились весёлые голоса, звон струн, нестройное пение. И от этих звуков окружавшая его тишина казалась ещё плотнее, ещё безнадежнее отгораживала его от мира живых. Сам он застыл между мирами, как потерявшаяся душа, запертая в крохотной комнатке студенческого общежития, будто в склепе. Скоро начнутся занятия. У него три дня, чтобы найти себе новое жильё.

Келли подошёл к окну, сел на подоконник, стал глядеть на темнеющее небо с первыми бледными звёздами, на жёлтые фонари вдоль узкой дорожки с потрескавшимся асфальтом. Вот она, свобода, о которой он так мечтал. Свобода выйти туда, под желтый свет фонарей, напиться пьяным, лечь под альфу, поиметь омегу. Два года у постели умирающего излечили его от глупых желаний. Лорд Окнард был капризным больным, раздражительным и требовательным. Кто бы мог подумать, что Келли будет его недоставать. Что придётся скучать по жалобам и историям былой удали, слышанным дважды в день, по дрожащим рукам с коричневыми старческими пятнами, по словам если не любви, то заботы.

Лорд поступил с ним благородно. Он попросил: останься со мной до конца, и я оплачу твоё образование. Келли остался. Их контракт закончился через три года. В это время лорд Окнард был ещё жив. Келли не смог бы его бросить, даже если бы патрон не пообещал ничего. Впрочем, кто знает? Ему сделали предложение, от которого он не смог отказаться.

Лорд умер во сне. Просто однажды утром Келли принес в знакомую спальню завтрак, как всегда на двоих, и увидел на кровати предмет, который больше не был его патроном. И снова он никуда не ушёл. Дождался похорон, адвокатов, завещания, наследников. Патрон действительно оплатил ему учебу и оставил небольшую сумму, на первое время. В дальнейшем ему предстояло зарабатывать на жизнь самому.