— Господа, имею честь представить: созвездие Спящего Дракона!

А Келли подумал, что переоценил свои силы, взявшись за работу частной сиделки. Конечно, так привязаться, как к Бергу и его семье, он больше не сможет никогда, но и этот старый профессор, осколок давно ушедшей Астории, изысканной и прекрасной, этот трогательный ребёнок в теле старика уже присвоил кусочек его сердца. А ведь очень скоро им придётся расстаться, причём навсегда.

Об этом он рассказал Бергу поздно вечером, закрыв глаза, погружаясь в родной голос, вспоминая холодный блеск серо-голубых глаз, строгое лицо, жёсткие губы. Нет, красивым его назвать, пожалуй, нельзя, только прекрасным. С него писались все портреты королей и воинов, богов и героев. Им нет нужды быть красивыми. Они поражают воображение другим: силой, скрытой в каждом движении, в каждом слове и взгляде…

— …я догадался сфотографировать это безобразие на телефон, а потом сравнил фото с изображением созвездия. И конечно, оно совпало в точности, Берг! Представляешь? Нет, ты не знаешь, в этом созвездии пятьдесят три видимые звезды! А я не могу запомнить кости кисти руки, хотя их всего двадцать семь. Или двадцать восемь?

— Слушай, когда я пересел на «Кречета», там была предвзлётная инструкция из восьмидесяти двух пунктов. Если такой тупица, как я, её запомнил, то что такое пятьдесят звёзд? Или тем более двадцать костей. Ты справишься, мой свет, просто не психуй.

— Берг, — поделился Келли сокровенным, — я потерял твои цветы. Вечером оставил их в гостиной, а утром их там уже не было. Наверное, горничные выбросили их вон.

— Ай-яй-яй! — пожурил Берг, смеясь. — Значит, нет у тебя привычки получать букеты. Придётся прививать.

— Это было так здорово, увидеть тебя и Элоиза! — вздохнул Келли. — Спасибо большое!

— Мы снова придём! В следующую среду, в то же время, на прежнем месте? Пусть это будет нашей традицией.

— Прекрасная традиция, Берг!

Келли позвонил в агентство, сообщил о своём желании уволиться. Решил снова попытать счастья в муниципальном госпитале. Там пациенты не задерживаются надолго, там не будет такой опасности привязаться, прикипеть сердцем. Пусть это будет только работа, а с жильём можно разобраться и позже. Он также начал составлять подробную инструкцию для своего преемника, где каждый день появлялись новые пункты. …Не оставляйте профессора Кассела одного на первом этаже: он не захочет подниматься по лестнице без сопровождения. Следите за тем, чтобы яйца к завтраку подавали хорошо прожаренными, иначе неизбежно расстройство желудка… Кому-то другому придётся быть Муром и Адди, слушать истории о балах и презентациях, играть в шахматы. Зато кто-то другой натолкнётся в коридоре на нездорово бледную тень альфы с дрожащими руками. А он, Келли, будет в это время уже далеко. Впрочем, своего недруга он не встречал. Бледная тень затаилась где-то в глубине мертвого дома. И там ей самое место.

Однажды монстр вышел из укрытия, чтобы присоединиться к ним за ужином. Причёсанный, одетый в строгий костюм, он казался почти человеком. Сейнор любезно поинтересовался здоровьем дедушки, одарил Келли сдержанным и приличным комплиментом, заметил, что погода для этого времени года необычайно хороша и снег уже почти растаял. Профессор принялся рассказывать о поздней весне шестьдесят второго, когда коллегия астрономов пригласила на пикник физиков из университета Помоны, но Сейнор прервал воспоминания:

— Келли, я глубоко сожалею о произошедшем между нами недоразумении…

— Это не было недоразумением, господин Сейнор, — Келли осторожно положил на край стола салфетку. — Это было нападением и попыткой изнасилования.

— Не сомневаюсь, так оно и выглядело в твоих глазах. Я признаю свою вину и хочу лишь объясниться.

— В этом нет нужды…

— В этом есть самая острая необходимость. Мне давно следовало поговорить с вами, объяснить, чем я занимаюсь и с какой целью.

— Я полагаю, мне это известно, — Келли хотелось сбежать из-за стола, уйти от этого ненужного, а может быть, и опасного разговора, но профессор едва принялся за еду. — Вы раздвигаете границы реальности. А проще говоря — принимаете галлюциногенные препараты, запрещённые в Астории. И, вероятно, в остальном цивилизованном мире.

— Келли, — мягко пожурил Сейнор, — не повторяйте чужих и недальновидных высказываний. Вы — без пяти минут врач. Вам известно, что нервная система человека в процессе эволюции сформировалась с одной единственной целью — выживание вида. Так же, как и любая другая система организма. Теперь перед нами уже не стоит проблема выживания. Мы изнуряем себя диетами и физическими нагрузками, которые были бы губительны для человека на любом этапе, кроме нынешнего. Теперь они необходимы, чтобы заставить органы пищеварения, железы внутренней секреции и весь механизм обмена веществ работать НЕ так, как они привыкли в процессе эволюции. Точно так же и мы пытаемся понять: как бы видел мир человек, перед которым не стоит задача выживания? Какие мы на самом деле, когда угроза вымирания не висит над нашими головами? Неужели вам не интересно? Увидеть новыми глазами вот этот бокал, закат за окном, дерево? Поверьте, вы сможете почувствовать, как под корой пробуждаются соки, как оживают набухшие почки, как цветок отзывается на солнечный свет, ведь вы обладаете органами чувств, которым люди не дали названия. Эти тонкие, удивительные инструменты не давали преимущества в нашей бесконечной войне со смертью, вот они и остались неразвитыми, невостребованными, непонятыми! Поверьте, Келли, вы увидите цвета, которым нет названия, вы увидите грани бытия, недоступные нашему биологическому виду! Наконец, вы узнаете самого себя. Не так, как о вас говорят и думают другие, не через призму условностей, привитых вам с молоком папы, а именно таким, каким вас создал единственный бог — Её Святейшество Жизнь!

Келли промолчал, немало удивлённый страстью в голосе Сейнора. Тот воспринял его молчание как приглашение к продолжению.

— Вот этот ужин, вот это вино, даже секс — все воспринимается нами как оружие, нужное для войны за выживание. А как бы воспринимал секс человек, перед которым не стоит задача размножения? Кого считали бы мы красивым, кого любили бы мы?

Сейнор улыбнулся Келли неожиданно нежно, тепло.

— Так вот, открою вам секрет: я видел вас, настоящего. Вы прекрасны, Келли. О, не говорите, что вы слышали это тысячу раз. Вы слышали лишь эхо воплей пещерных людей, совокупляющихся у огня. Пещерные люди научились выражать эмоции словами, но это все те же эмоции.

— Простите, господин Сейнор, я вижу, профессор уже заканчивает…

— Келли, ещё несколько минут вашего внимания, прошу вас, — альфа сложил ладони в умоляющем жесте. — Всё это было лишь вступлением. Теперь непосредственно о нас. Мы — это сообщество учёных, художников, артистов, интеллектуалов, людей, которым тесно в рамках наложенных обществом запретов, людей, которые понимают, что в развитии нашего биологического вида пора сделать следующий шаг. Пока в условиях, к которым мы не подготовлены эволюцией, не произошла необратимая деградация нашего вида, пока мы ещё не превратились в жвачных животных, безразличных ко всему, кроме следующего приёма пищи. А мы уже превращаемся, поверьте. Вот перед вами типичный представитель будущего человечества, когда-то блестящий учёный, один из обладателей выдающегося интеллекта… Впрочем, простите, я отвлёкся. Вы говорите, я потребляю запрещённые препараты. Это не так. Этих препаратов нет ни в одних списках. Их разработали наши учёные. Заметьте, не для продажи, не для того, чтобы прославиться или разбогатеть. Для того, чтобы совершить подвиг. И вы можете послужить той же цели. Вы — вершина мироздания, тот самый божественный идеал, самой природой предназначенный не для размножения, а для любования. Для удовлетворения потребностей не тела, а духа.

«Ну да, — подумал Келли, — именно поэтому ты зажал меня в темном коридоре, полез мне в штаны. Чтобы удовлетворить духовные потребности. Ничего низменного».