Когда Горан отсекал головы, ему никто не мешал. Лишь потом, уже направившись к коню, заметил он богато одетого высокого и худого мальчика с узким лицом и взрослыми глазами. Проговорил, едва кивнув: «Князь…» Получил в ответ такое же сдержанное: «Пресветлый…» Ему позволили уйти. Кто-то протянул ему мешок, куда он сложил головы. Кто-то держал повод его коня, когда он садился в седло. Ему было всё равно, зачем князь оставил его в живых. Завтра будет битва, в которой он погибнет. Тёмная армия не придёт. Они могут победить и без тёмных, но он, Горан из рода Велимиров, из этой битвы не вернётся.

Когда Фродушка закончил с его ладонями, он вышел из шатра, сел у порога, стал смотреть на яркие майские звёзды, на огни костров, мерцающие во тьме. Подошёл Фарн, сказал, что видит огни ондовичского лагеря. Они совсем близко. Завтра будут здесь. Горан и сам это знал. Позвал Касю, велел передать всем вестунам: «Враг близок, возможно ночное нападение. На постах не спать, за частоколы не шляться».

Сон не шёл. Он не думал о своём тёмном. Запретил себе думать о нём. Думал о том, что Оане тёмный мстить не станет, ведь она ни в чем не виновата. Возможно, она и дальше будет жить на красивой белой вилле на берегу тёплого моря. Ей скажут, что её отец погиб за родину, а что может быть лучше такой доли? Снадобья Фродушки теряли силу. Руки наливались болью, острой и тяжёлой. Он вспомнил, как летел через метель, загоняя и коней, и самого себя, от того, что почувствовал боль Ольгерда. Сейчас он не чувствовал ничего. Его тёмный поднял щиты. А он, Горан, этого не сделал. Интересно, а Ольгерд сумеет понять, как больно ему сейчас? Нет, он не станет слушать. Он ушёл навсегда, обозвав его предателем. Майские ночи коротки. Полоска света тронула небо на востоке, как раз там, откуда придёт к ним смерть.

Утром оказалось, что Оньша пропал. Видимо, уехал вслед за своим тёмным демоном. Ну что ж, может, и ему найдётся место в тёплой Анконе. Конечно, беспечный и добродушный дурачок отпустил старого слугу, пожалел. А тот оказался магом, сильным и хитрым, с такими прочными щитами, что им и в голову не пришло, что старый слуга не так прост. Впрочем, кто смотрит на слуг? Кто пытается пробить щиты старика, который варит тебе водянистую кашку и разжигает огонь в камине?

Горан спросил у Фродушки, вновь занявшегося его руками:

— А ты почему остался? Тебе-то сам Творец велел уйти с тёмными. Скачи, может, ещё догонишь. Хороший врачеватель нигде не пропадёт, а уж в Анконе и подавно.

— Я приехал к вам, к вашей семье, а не к лорду Ольгерду, — проворчал тёмная бестолочь. Да ещё и окрысился: — Не двигайте руку, вы мешаете мне работать!

Ондовичи появились рано утром, с визгом и свистом окружили лагерь, растеклись по равнине грязной рекой. Попытались с ходу атаковать лагерь с юга, как и предполагал Ольгерд, но подъем там оказался хоть и покатым, но длинным. Маги-огневики сделали своё дело, и атака захлебнулась. Горан отдал приказ: «К оружию». Как только начнётся настоящая атака, они будут готовы. А часом позже из лагеря тарнажцев прискакал большой отряд, все в одинаковом чёрном доспехе, все со значками Чёрного Лиса. Привёл отряд Лаутар, ближайший друг и соратник Лиса. Горан встретил его как товарища, а тот вдруг отвёл глаза и сказал неприятное:

— Лорд, я принёс плохую весть. Генерал Илларейна отдал приказ: тарнажское войско в бой не вступит.

— Как так? — не поверил своим ушам Горан.

— Генерал сказал, что у него приказ императора — действовать только наверняка, без лишнего риска. Что наше войско и так уже понесло значительные потери, большие, чем ронданцы. Что без армии Анконы силы неравны и победа маловероятна.

— Силы примерно равны, и у нас лучше позиция. На Лимрее и того хуже было.

— Тогда ещё жив был наш принц, — опустил голову тарнажец. — Теперь спорить с генералом некому. Помощи от Тарнага не будет, лорд.

— Ну что ж, — пожал плечами Горан. — Значит, и слава победы достанется только нам. Да и торговые обязательства тоже можно не выполнять. Удачи вам, Лаутар. Можете возвращаться.

— Мы останемся с вами, лорд, — заявил тарнажец, снова удивив Горана. — Нас меньше сотни, но все мы — опытные воины. Личная гвардия принца.

— И почему же это вы решили своего генерала ослушаться?

Снова Лаутар потупил очи, будто девушка. Но ответ его Горану понравился:

— Наш принц хотел бы этого. Он сам пришёл бы к вам на помощь.

— Благодарю, — кивнул Горан, принимая ответ.

Он понял гвардейцев прекрасно. Они винят себя в смерти принца и теперь желают восстановить репутацию. Смыть вину кровью. Доказать всему миру и прежде всего себе, что они не трусы.

— Будете моей личной гвардией. Имейте в виду, что это самое опасное место на поле боя.

Лаутар просиял, на мгновение напомнив Горану Лиса.

Между тем ондовичи атаковать не собирались. Окружили их позицию, череду пологих холмов, спустились и в лощину с ручьём, принялись устраивать свой лагерь.

— Они хотят, чтобы мы атаковали первыми, — высказал предположение Лаутар.

— Возможно, так оно и будет, — согласился Горан. — У нас есть еда, но нет воды. День-другой и мы начнём страдать от жажды. Тогда нам и придётся идти в атаку.

— А может быть, они всё же потеряют терпение и атакуют первыми? — высказал надежду тарнажец.

Горан лишь плечами пожал. Ему было всё равно. Он просто хотел, чтобы всё это поскорее закончилось. Но он всё ещё командовал этой армией и отвечал за каждого на этом поле.

Офицеры собрались в его шатре к вечеру. В пологе зияли опалённые дыры, оставшиеся после тёмной атаки. Чужие слуги разливали вино. Новости обсуждали всё больше плохие.

— Армии из Анконы не будет. Это всем понятно?

— Генерал Илларейна приказал тарнажцам оставаться на позициях. Он вступит в бой только в том случае, если мы и без него будем верх одерживать.

— Данорская и Ронданская армии разделены на два лагеря. Ондовичи уже заняли этот перешеек между нами. Могут стихийники что-либо сделать? Землю поднять, вал какой-нибудь насыпать?

— После вчерашнего мы потеряли примерно четверть Данорский армии. Они отступили к Авендару, наши, между прочим, ронданцы. Данорцы остались.

— Завтра нам будет нечем поить лошадей. Могут стихийники вызвать дождь?

— Вы думаете, что мы, стихийники, прямо боги какие-то?

— Можно послать отряд к ручью…

— Зря только людей погубим…

Дождя стихийники не обещали, но, пристыженные, всё же взялись за дело. Горан объявил боевую готовность и не ошибся. Когда над холмами заклубились тучи, засверкали молнии и первые тяжёлые капли упали на землю, ондовичи пошли в атаку. Полетели за частокол тучи стрел, поднялся ветер, потекли по склонам холма огненные ручейки. Страшно хотелось взять в руки меч и встать в строй на южном склоне, где враг уже проломил частокол и стена конской и человеческой плоти уже столкнулась со стеной щитов и пик. Но он заставил себя оставаться на месте. Столбы огня отбрасывали всадников назад, Бич Агни кровавым росчерком разрубал и людей, и лошадей, Лезвия Тьмы скашивали целые шеренги. Горан чувствовал силу как никогда прежде, но была она недоброй, кровожадной, ему самому противной. К вечеру дождь всё-таки пошёл, весёлый, шумный весенний ливень. К вечеру битва утихла сама собой. Ночью ондовичи атаковали данорский лагерь, но союзники оказались к бою готовы, и атака захлебнулась. Горан даже вмешаться не успел.

А наутро предстала их глазам невероятная картина: ондовичский лагерь пришёл в движение. Деловито сворачивались шатры, седлались кони, выстраивался на столичном шляхе основательный обоз. К обеду примерно половина вражеской армии была уже на марше. Снова собрались в Горановом шатре полководцы, весёлые и оживлённые. Мелкий дождь всё ещё барабанил по полотну, смерть от жажды откладывалась.

— Эй, — смеялся Фарн, — ну, признайся, Темидан, стихийники тут ни при чём, дождь сам по себе пошёл! Как нередко бывает в начале мая!

— Господа мои, вестун из данорского лагеря передаёт: «Князь назначил нового воеводу. Это магнат Раендан. Он считает, что шад разделил войско: повёл половину на Авендар, а половину оставил, чтобы держать в осаде нас. Надо атаковать!»