— Вы непременно увидите их, Высокий лорд, ведь вы проделали такой нелёгкий путь. И сердечно благодарю вас за понимание… А сейчас позвольте проводить в приготовленные для вас покои. Вечером блистательный шад Венкар даёт приём в вашу честь, а пока что отдыхайте от долгого пути.
Покои для Горана и его свиты тоже представляли собой легкий павильон, беседку, искусно сложенную из тонких реек с ажурной резьбой, со стенами из белого шелка. Никакой приватности этот шатёр не предоставлял. Повсюду сновали безмолвные рабы, одетые в одинаковые белые рубахи, приносили то воду для омовений, то еду и сладости, то длинные узкие трубки, источавшие пряный дым, то снова воду. Оньша помог снять доспех, и Горан без сил рухнул на разложенные прямо на ковре цветастые подушки. Ольгерд, все ещё в обличье пожилого ондовича, присел рядом на пятки, прикусив губы, замер в немой тоске.
— Я не смогу делиться с тобой силой, — едва слышно прошептал Горан.
— Я смогу, — оказался рядом Фродушка. — Я правда смогу, лорд. Берите сколько надо.
— Не нужно отчаиваться, мой свет, — так же тихо ответил Ольгерд, крепко и тепло сжимая его руку. — Ещё не все потеряно.
========== Глава 18 ==========
А на вечернем приёме Горан появился нарядным, в сине-голубом великолепии, с плащом, заколотым на плече сапфировой брошью, и с крупной сапфировой же серьгой, которую Ольгерд продел в мочку уха так ловко, что Горан и не почувствовал. Но, правда, поинтересовался:
— Откуда это все? У нас и денег таких не было!
Ольгерд пожал плечами, бросил небрежно:
— Украл, разумеется.
— Силы Света, как ты мог, тёмный! — попытался возмутиться Горан, но Ольгерд прервал его решительным:
— Не забудь кольцо, мой свет, я запечатлел оберег. Сапфиры подчиняются мне лучше других камней, а в кольце он самый крупный.
А на вечернем приёме принц Аройянн носил зелёные шелка, и алый пояс, и знак Чёрного Лиса на щеке. Он казался заморской птицей, случайно залетевшей в окно серого замка на скале. Горан не выпускал его из виду. Отчего-то казалось ему, что грозит принцу опасность. А впрочем, так оно и было. Он сам был этой опасностью.
А на вечернем приёме Горан впервые увидел шада Венкара, чтобы навсегда запомнить его тёмное неподвижное лицо и яркие зелёные глаза, под взглядом которых хотелось поднять щиты. Для правой руки императора поставили отдельный стол на покрытом коврами возвышении, в стороне от прочих. Охраняли вельможу не нукеры, а создания странного вида, все на одно лицо, все небольшого роста, гибкие и тонкие. Горану они показались не совсем людьми, то ли поднятыми мертвецами, то ли големами, созданными в подземельях алхимиков. От них за версту разило магией смерти, даже браслеты не могли спрятать её холодного дыхания.
Когда шаду хотелось задать вопрос, он обращался к тучному, пышно одетому ондовичу, а тот удивительно зычным голосом передавал:
— Блистательный принц Аройянн, было ли приятным ваше путешествие по землям Солнцеликой Ондовы?
Принц ответил витиеватой речью, прославляющей красоту цветущей степи.
— Высокий лорд Горан, процветает ли Рондана под материнской опекой Ондовы?
— Нет, лорд советник. Рондана гибнет.
В полной тишине стало слышно, как журчит струйка вина, вытекая из кувшина обомлевшего от страха раба. В первый и последний раз что-то дрогнуло в лице вельможи, будто тонкая трещина появилась на маске из тёмного дерева. А толстый герольд озвучил:
— Сиятельный шад позовёт Высокого лорда для личной беседы. Императорскому дому небезразлична судьба нашей новой провинции.
Горан почтительно поклонился. Это было, пожалуй, хорошо. Он скажет всё, что думает, и заодно попросит свидания с дочерьми.
Встреча действительно состоялась. Через два дня после приёма за ним пришли четыре тени, похожие одновременно на изголодавшихся подростков и на демонов Бездны. Один из них вдруг вскинул совершенно чёрные глаза и уставился на Ольгерда, будто копьем пригвоздил к стене. Но пожилой ондович с тупой мордой скривился презрительно и пробормотал что-то вполголоса, и чёрный взгляд угас и опустился к полу.
Горан рассказал советнику о стране, разоренной войной, о непомерных налогах, на которые уходит последнее серебро, зерно, ткани, посуда. И ремесленникам нечего продать, чтобы купить себе хлеба, а фермерам тоже не на что купить себе лошадь, соху, телегу. А значит, с каждым годом все меньше становится хлеба, а цены на него все выше, и нет неурожая, а люди голодают, и бросают землю, которая не может их прокормить, и закрывают мастерские, оттого что некому покупать их ткани, посуду и гвозди. Кто может сбежать из Ронданы, тот бежит, кто не может — умирает. Советник слушал внимательно, задавал вопросы, на просьбу Горана увидеть дочерей ответил согласием, но дня-времени не назначил.
И потянулись долгие дни ожидания. По вечерам заходил иногда Чёрный Лис и рассказывал о своих делах, совсем Горану не интересных: с кем из ондовичских чиновников виделся, о чем говорил, и что он по этому поводу думает. Ольгерд тем не менее слушал его с особым вниманием.
От скуки Горан принялся по утрам упражняться с мечом. Сначала с Оньшей, хотя тот и не был достойным соперником, потом с любым желающим. А желающие находились ежедневно. Оньша рассказывал, что во всей Ондова-Кар произошло большое оживление: за право сразиться с Ронданским Волкодавом, убийцей Степного Волка, сражались на мечах, устраивали состязания в стрельбе из лука, скачки и драки. Такое право также можно было купить: за него отдавали золото, рабов, дочерей и лошадей. Каждый день против него выходил кто-нибудь из нукеров, а уж после — воины степи: огромные, как медведи, маленькие и юркие, как кошки, бесстрашные, умелые. Горан в основном побеждал, но случалось ему и терпеть поражение. Те, кому удавалось его победить, мгновенно становились героями. Поймав минуту наедине, Фродушка зажимал горячими ладонями его ссадины, синяки и порезы, Ольгерд же глядел хмуро. Он таких развлечений не одобрял, повторяя:
— Ты дразнишь собак, мой свет, причём собак, натасканных именно на такого зверя, как ты. Однажды какой-нибудь нукер не остановит клинка. Просто не сможет, инстинкты возьмут верх над здравым смыслом. О да, его потом разорвут конями, но ты этого уже не увидишь. Твое тело сожгут на закате за день до казни.
— Умеешь ты воодушевить, тёмный, — усмехался Горан.
Но однажды Ольгерд сказал ему:
— Если вдруг один из санкаров выйдет на бой против тебя, откажись сразу. Это будет не бой, а заказное убийство, так и знай.
— Санкаров? — переспросил Горан. — Это что, стражники советника? Они похожи на детей, которые выросли, но повзрослеть забыли.
— Так оно и есть, мой свет, — вздохнул Ольгерд и отвёл глаза.
Фродушка вдруг попросил:
— Расскажите, лорд. Я слышал о них, но мне трудно понять, где кончается правда и начинается тёмная мифология.
— В том-то и дело, что в этом случае мифология не так уж далека от правды…
— В самом деле, Оль, расскажи! — попросил и Горан. — Нам надо знать, с кем мы имеем дело.
— Санкария — аспект тёмной магии, слияние алхимии и некромантии… — начал Ольгерд, и Горан перебил:
— То-то я чую, что от них мертвечиной за версту тянет!
— Да, в некотором смысле санкары не совсем живы. Но и не мертвы. Они поддерживают форму существования, к которой понятия жизни и смерти неприменимы.
Ольгерд сбросил с себя ондовичское обличье, улёгся среди подушек, приготовившись к рассказу. Понятливый Оньша устроился у входа в павильон, чтобы вовремя предупредить о непрошеных гостях. Ольгерд заговорил с неохотой. Было заметно, что тема разговора ему неприятна и он с удовольствием избежал бы её.
— Санкарию запретили в Рондане больше века назад. Эта практика была признана бесчеловечной и несовместимой с совестью мага и с благополучием общества в целом. Но я ещё застал то время, когда эти существа ходили по улицам Авендара. Готовили их так. Выбирали кандидатов из тёмных магически одаренных детей, уже начавших обучение в академии. Предпочтение отдавалось сиротам или детям из бедных крестьянских семей из глубокой провинции. Приглядываться начинали заранее, задолго до срока. А лет в двенадцать-тринадцать проводили первый обряд Отсечения. Те каналы, по которым течёт энергия, пробуждающая половое созревание, отсекались. Санкары навсегда остаются мальчиками, им нет нужды бриться, они никогда не познают желания, у них не бывает эрекции. Зато освобожденная энергия целиком и полностью потребляется магией. Санкаров забирали из академии, они, разумеется, не могли жить и учиться со сверстниками. Вскоре они достигали весьма значительного уровня силы, при этом их учили только боевой магии, шпионажу и мыслечтению. Из них делали телохранителей и наёмных убийц. В возрасте, когда нормальный человек становится взрослым, проводили второй и последний обряд Отсечения. В этот раз блокировались все каналы жизненной энергии. Многие мальчики при этом погибали, но выжившие переставали быть людьми. Они не испытывали никаких чувств, не знали ни голода, ни страха, ни боли. Понятие жестокости или милосердия становились им одинаково недоступными. В этом отношении они, безусловно, близки к поднятым мертвецам, но при этом сохраняют достаточно высокий интеллект и способность мыслить независимо в рамках полученного задания. Например, достаточно дать санкару приказ убить Высокого лорда Горана, и убийца окажется в состоянии выяснить личность своей жертвы, выбрать время, место и орудие убийства, позволяющее выполнить повеление с предельной эффективностью.
