— Не тёмные убили мою жену! — вспыхнул гневом и Горан. — Это сделала ондовичская мразь, которую ты с твоим дружком Архимагусом привёл в мой дом!
— Я же говорю тебе, я не знал ничего об Ондове! Иначе бы не сидел тут, в дыре этой, не гнил бы заживо в этом болоте! А пировал бы в столице со своим дружком Архимагусом, как ты его называешь!
Горан заставил себя промолчать. В конце концов, и у него руки в крови. Он и сам проложил себе путь к Дому Тьмы по трупам, прожег магией, прорубил клинком. Своими руками уложил магов, готовых отдать жизнь, чтобы спасти других. Чтобы выиграть ещё минуту для дюжины обречённых… Что уж теперь строить из себя невинного Голубя Света. С таким светлыми боевыми заслугами – только в петлю, но что тогда будет с девчонками?..
Притих и Дамиан, снова опустился в кресло, сгорбился, обхватил ладонями кубок. Огонь в камине почти догорел. Горан хотел было подбросить полено на темно-красное ложе умирающих углей, да передумал. Он уже жалел, что заехал к Дамиану. Мелкая месть не принесла удовольствия, разговор не задался. А завтра снова в дорогу, снова охранять ондовичскую скотину, и так каждый день до конца жизни.
— Ладно, Дамиан, час поздний…
— Ну, что ты, едва стемнело! — неожиданно заспорил хозяин. — Я велю еще вина принести, посидим, вспомним наших! В кои-то веки прислал Свет старинного приятеля, приятного собеседника. Ведь здесь, в этом захолустье, даже словом перекинуться не с кем. Если бы ты знал, с какими тупыми овцами приходится общаться…
— Ну, отчего же, — усмехнулся Горан, поднимаясь на ноги. Пустой разговор с Дамианом оставлял во рту неприятный привкус, что хуже кислого вина. — Я вот слыхал, что ты, напротив, гостей тут привечаешь, забавы какие-то особенные для них устраиваешь.
— Силы Света, Горан!.. — резко отшатнулся Дамиан. Лица его в густой тени было не рассмотреть. — У меня есть нечего, какие у меня могут быть забавы! Этим тупым животным покажи, как сношаются ослы, и это будет для них наилучшим развлечением! Ох, Горан, не могу я здесь. Я все бы сделал, чтобы вернуться в столицу. Но пока жива эта тварь, этого никогда не случится…
Горан слушать перестал. Хлопнул хозяина по плечу да и пошёл прочь.
Мягких перин гостям не предложили, баню не протопили. В маленькой комнате, где заботливый Оньша набросал на лавки пахучей овчины, царила стылая тьма. Но не от холода не мог уснуть Горан. Случалось ему спать мертвым сном на промерзшей земле, случалось дремать в седле, на витане магистрессы, на княжеском приёме. А вот в замке Дамиана не спалось, да и дышалось вполсилы, будто лежало на груди заклятие Могильной Плиты. Будто под серыми камнями, под толщей черной земли притаилось страшное зло, которому нет места ни под Светом, ни во Тьме, будто звенел в холодной ночи неслышимый зов, крик о помощи, и столько было в нем муки, что хотелось одного: бежать от него на край света.
Лежал Горан без сна и думал о том, что утром он уедет и навсегда забудет этот светлый замок, утонувший во тьме.
========== Глава 9 ==========
К нему пришли холодным осенним вечером, притаившимся в ожидании первых морозов.
Они пришли, и Горан даже не удивился. Он понял, что все эти годы ждал чего-то подобного, сам того не знал, но ждал все одно.
Шагнув через порог, пожилой маг оглядел бревенчатые стены, белёную печку в полпокоя, лавки, глиняные плошки на полках. Сказал:
— Так себе хоромы, Высокий.
— Да уж, не терем, — усмехнулся Горан. — Но много ли мне надо одному, наставник Нестор? Да и в разъездах я все время.
И тотчас же разозлился: что это он, оправдывается? Стесняется своего простого жилья? Его ли вина, что какой-то ондовичский чиновник живёт теперь в его доме?
Молча собрал на стол нехитрой снеди, поставил оловянные кубки и штоф горькой наливки. Оньша прятался за занавеской, да Горан и привык быть самому себе слугой.
Гости сели к столу. Женщина уронила перед собой руки, будто не выдержав веса браслетов на тонких запястьях. Кивнула:
— Да, смотри, Горан, смотри. Пять лет в браслетах, стала терять и память, и разум. А ты, я вижу, свободен.
Снова заговорил наставник:
— Отчего же ты работаешь на них, Высокий?
— А что, разве радости служить Солнцеликой недостаточно? — огрызнулся Горан.
Наставник глядел на него выжидающе, с терпеливой грустью человека, тратящего время на дело нелегкое и неблагодарное. Точно так же двадцать лет назад глядел он на юного лицеиста, не самого сообразительного, но задиристого и упрямого, оттого и в неприятности постоянно попадавшего. Наставник Нестор не был магом особого могущества и, наверное, оттого свято верил в превосходство умения над силой. И пытался передать эту веру каждому ученику. Наглые подростки, каждый из которых надеялся стать магом несокрушимого могущества, посмеивались над такой убеждённостью. Им не хотелось учить запутанные заклятия на незнакомых языках, часами и днями оттачивать движения кистей и пальцев, входить в транс и сплетать нити своей силы с природой огня, воды, воздуха. Им хотелось рубиться потоками энергии и взрывать крепостные стены. Хотелось летать, лучше всех ездить верхом и чтобы все их боялись и любили. А умения нужны лишь тем, у кого не хватает силы. Годы спустя, встречая бывших однокашников, Горан все лучше понимал простую мудрость наставника: сила может с годами прийти, а может, и нет. Над этим никто, кроме Света, не властен. Но зато те знания и умения, которые приобрёл маг, никто и никогда не сможет у него отнять. Надеяться можно только на себя. Внушая эту мысль, наставник пытался защитить их от хаоса и несправедливости взрослого мира, и только потому Горан слушал его. Только потому признался:
— Дочки мои у них. Заложницы в Ондова-Кар.
— Силы Света! — ахнул Нестор. — Да живы ли они?
— Живы. Письма мне пишут, подарки шлют. Живы.
Одним жестом зажёг золотистую сферу, поднял её к потолку. Неяркий теплый свет заполнил комнату.
— И то хорошо, — снова заговорила женщина. — И сила твоя при тебе, я вижу.
— При мне, Пресветлая госпожа, — склонил голову Горан. Он помнил, каково это было: носить браслеты. Хуже, чем враз оглохнуть и ослепнуть. Много хуже, чем умереть. — Но с прежней не сравнить. Все, как в тумане, трудно собраться. Раньше до пяти заклятий мог кастовать враз, теперь три — и то с трудом.
— А хочешь, Горан, я скажу тебе, куда подевалась твоя сила? — подалась вперёд магистресса.
С тёмными тенями под глазами, с горестной складкой у рта она была нехороша, а глаз не оторвать. Она волновала, как мертвая дева, как грустная песня на свадьбе. Горан сам себе удивился, заглядевшись на её тонкие, нервно сцепленные пальцы.
— Невелика загадка, Пресветлая. Мои дети в плену, жена погибла, отчизна под гнетом иноземным. Враг живёт в моем доме. Откуда силе взяться? Воля Света, что не иссох до дна.
— Так, да не так, Горан, — проговорила бывшая магистресса. Взгляд её горел огнём, и холоден был тот огонь.
— Помнишь, мы твердили: нет Света без Тьмы, нет тени без солнца? — заговорил наставник Нестор. — Мы произносили эти слова, но смысла их не понимали. Нам казалось, что это просто красивые выражения, некая философская абстракция. Призыв к единству, набивший оскомину и светлым, и темным. А оказалось, что это правда, самая простая, самая буквальная. Тёмная магия и светлая магия — две стороны одной силы. Мы уничтожили тёмную. Теперь умирает и светлая. Мы все ещё пытаемся аплодировать одной ладонью. Мы превращаемся в ярмарочных шутов и деревенских ведьм, впору приворотные зелья да амулеты от сглаза продавать. А ведь ещё год-два — и ты не сможешь зажечь огонь, Высокий.
— И ладно, — опрокинул кубок, горло обожгло дешёвой дрянью. — На что мне сила, наставник? Даругову казну охранять?
Сказал и тут же пожалел о злых словах. Слишком резко дёрнулась лишенная магии бывшая магистресса, будто Бич Агни обрушился на её спину. Но и ему обидно стало. Пять лет не показывались, а тут пришли, службой попрекают, силой пеняют.
