Сшиблись воздушные щиты, злой вихрь разметал своих и чужих, смел к стенам, будто сухие листья, но оба Высоких остались на ногах. Лезвия Тьмы столкнулись с Клинком Света, задрожал воздух от резкого визга, змеёй с ослепительными кольцами взвился в небо Бич Агни. Под ногами Горана дрогнула земля, разошлась глубокими трещинами, но светлый успел прыгнуть вперёд, на каменные ступени храма, где седой Сигурд встретил его лицом к лицу, клинком в клинок. Он был очень силён, этот старый волк Тьмы, но не напрасно Горана называли Волкодавом. Уступать он не собирался. Ни один из них не перестал кастовать заклятия, используя оружие, как проводник. Клинок Сигурда подернулся морозным узором, и Горан заметил, что каждое движение даётся с трудом, будто приходится пробиваться через толщу воды — Путы Махолма не обездвижили его, а лишь замедлили. Но хватило ещё и скорости, и сил скастовать Зарницу, и противник покачнулся, на мгновение ослепнув от вспышки болезненно-яркого света. Сигурд окутал противника облаком ядовитого пара, Горан, стараясь не дышать, пустил по доспеху тёмного мага ветвистую молнию. Длинные, заплетенные в косицы усы старого воина мгновенно обуглились, и это было бы смешно, если б было время смеяться. Грудь и живот скрутило, будто железный кулак сжал нутро, Горан проглотил ужас, с рёвом выплеснул кровавую пену, ударил врага одновременно Огненным Градом и клинком диагональным ударом в плечо. Уходя от удара, Сигурд отступил и вдруг захрипел, закачался и рухнул на каменные плиты. Кровь плеснула из открытого рта, из глаз и ушей мертвого мага, и Горан узнал заклятие Гробовой Плиты. И тотчас же прозвучал голос Архимагуса:
— Вперёд! Не дай им уйти! Не возись, Высокий!
Обидно было, очень обидно, что битва с равным по силам противником закончилась бесславным ударом в спину, но Архимагус был прав: каждым своим ударом старый Сигурд спасал чью-то тёмную шкуру, давал шанс ещё одной твари уйти от расплаты. Надо было спешить.
В круглый полутёмный зал вражеской святыни вела неширокая лестница, вела вниз. Пол зала находился ниже уровня окружавших его городских улиц. Кто-то говорил, что от безумной своей древности храм врос в землю. В центре зала серебристо-голубой переливающейся аркой высился портал. В портал втекал людской ручеёк. В магические врата входили по одному. Поглотив очередного странника, голубоватый свет угасал, будто лунный лик, закрытый лёгким облаком, чтобы через несколько мгновений вспыхнуть снова. Тогда следующий тёмный вступал под своды серебристой арки. Несколько дюжин людей ждали своей очереди, но ни споров, ни давки не было. Даже когда Горан с отрядом светлых магов и воинов ворвался в зал, кто-то закричал, кто-то заплакал, но следующий человек шагнул через портал, а стоявший за ним молча ждал своей очереди. Навстречу Горану и его людям двинулись двое: Высокий Хестен и мастер-маг Карн. Встречая нового врага, Горан отметил две темные фигуры, неподвижно застывшие по обе стороны арки, и, кажется, узнал одну из них.
Этот бой вышел коротким. Не все тёмные успели пройти через портал, когда рухнул молодой Карн, сражённый ударом Горанова меча, и почти сразу вслед за ним пал жертвой чьего-то Огненного Града и Хестен. Магии в них почти не осталось. Смерть наступила мгновенно, что с сильными темными случается редко. И тотчас же рядом оказались и Архимагус с Дамианом. Рядом, но все же чуть позади.
Призрачный свет портала уже касался лица Горана, бросал лунные блики на его заляпанный кровью панцирь, когда Ольгерд вдруг схватил за шкирку второго тёмного, стоявшего по другую сторону врат, и с силой швырнул его в портал. И тотчас же серебряная арка исчезла, оставив после себя тонкий звон, будто разбитый кубок тонкого хрусталя. Горан замахнулся, ударил, лишь в последний миг перевернув клинок плашмя. Тёмный упал, рухнул на пол, как мертвый. Встать не пытался, лишь тяжело, как смертельно раненный, перевернулся на спину и замер, раскинув руки. Горан поменял обхват, направив меч остриём вниз, как раз туда, где ещё билось тёмное сердце врага. И увидел тень глумливой усмешки на бескровных губах, и услышал знакомое, ненавистное:
— Смелее, светлый…
========== Часть II. Глава 8 ==========
Наряд даруга, а по-простому — сборщика податей, отличался особой нелепостью. Поверх обычной ондовичской кожаной куртки с заклепками и беличьими хвостами тучный франт для чего-то натянул вышитую бисером тунику, узковатую и оттого разрезанную по швам. На плечах, укрывая и приземистую фигуру, и круп низкорослой лошадки, красовался богатый плащ, белый с золотым узором, похожий на тот, что когда-то пожаловала Горану Пресветлая. Только Горанов плащ был заколдован от грязи, а ондовичев превратился в бурую тряпку и сделал даруга пугалом огородным. Особенно в совокупности с широкополой шляпой, облезлый плюмаж которой дополнял лисий хвост — обязательный знак слуги Солнцеликой империи. Горан с отвращением отвернулся от нелепой фигуры. Оглядел свой небольшой отряд: пятеро всадников в разномастном доспехе с одинаковой эмблемой черного солнца на панцире. Задержал взгляд на крепком закрытом возке, в котором везли собранную дань, подновил лежащее на нем заклятие для отвода глаз. Все больше шаек орудовало по лесам. С отчаянных людей сталось бы напасть и на вооруженную стражу, и на боевого мага. Двинул рукой, разминая ноющее плечо. Шесть лет прошло с того дня, когда ондовичское копьё выбило его из седла, а все так же ноют под вечер плохо сросшиеся кости. Тёмные врачеватели исцеляли такие раны раз и навсегда, даже шрамов не оставляя. Но тёмных не стало, а с ними пропали и многие секреты. Не стало и Ронданы. Правил теперь в Авендаре лорд Наместник, когда-то звавшийся Архимагусом. Участь побеждённых — смерть или неволя. Горан предпочёл бы смерть, но ондовичи нашли для него ошейник похуже рабского, покрепче гартовских браслетов, что запирают любую магию. Вот и остаётся тащиться за толстым пугалом даругом да охранять серебро, выжатое империей из разоренной, голодающей страны, что когда-то звалась Ронданой. Ну что ж, поделом. Не смог погибнуть шесть лет назад под стенами Авендара, теперь не будет ни жизни, ни смерти.
Снова зарядил холодный мелкий дождик. Лес расступился, раскисшая дорога вывела к небольшой деревне, притулившейся на берегу реки. Над самой большой избой висел на шесте белый стяг, и хоть герба на нем было не разобрать, но лисий хвост виднелся издалека. Значит, постоялый двор с имперской маркой.
— Остановимся здесь, — скомандовал Горан.
— Это зачем? — тотчас же обернулся к нему даруг, зло сверкнул черными глазами. — Дотемна будем в Забродье, там и заночуем.
— Я сказал: здесь, — бросил Горан.
— Ты мною не командуешь! — окрысился ондович. — Ты должен меня слушаться!
— Я командую охраной, — ответил маг, направляя коня к постоялому двору. — Ты, уважаемый, волен продолжать путь. Над тобою я и вправду не властен.
Выбежали во двор всполошившиеся слуги, приняли коней. Хозяин встретил у дверей, повёл знатных постояльцев в тесный общий зал с низким потолком и черными от копоти стенами, но зато с ярким огнём в очаге. Даруг шипел Горану в спину:
— Донесу на тебя! Плетью высекут за наглость, браслеты наденут, будешь знать, как дерзить слуге Солнцеликой!
— Доноси, даруг, — не оборачиваясь, бросил Горан. — Меня накажут, а тебе вместо Высокого мага дадут в капитаны сопливого мальчишку. Тебя за пять лет сколько раз на дороге грабили?
Ондович ответил молчанием. Отомстил тем, что потребовал себе отдельную комнату и ужин велел принести туда же, заявив, что не желает делить хлеб с наглыми варварами. И отлично. Горан велел хозяину нести всего, что есть из угощений, и в качестве мелкой мести потребовал лучшего мяса и эля. В заведении с имперской маркой даругу придётся платить. В замке Забродья полунищему владельцу пришлось бы угощать их даром, а семеро уставших с дороги мужчин сожрут и выпьют немало. А чиновник ещё и подарок может стребовать. Была такая милая ондовичская традиция, которую и чины побеждённой Ронданы переняли с усердием. Раньше за мздоимство били кнутом на базарной площади. Сейчас без «подарка» не уладишь ни одного дела.
