А ночь взбесившейся кобылицей вставала на дыбы, шарахалась, несла. Ночь наполнялась криками, огнями пожаров, безумием. У Храма Света застонал гонг, его голос ударами плети ложился на неспящий город. На рассвете этот набат возвестил бы о рождении Отца, он был бы торжественным и величественным. В ночной темноте, разорванной огнями, он казался пульсом огромного больного сердца.
«Дэнн!» — выбежала из переулка полураздетая женщина, конь Горана шарахнулся, присел на задние ноги.
«Дэнн!» — со звоном разлетелось стеклянное окно, что-то темное, тяжелое упало на мостовую.
«Дэнн!» — полыхнуло на темном небе густо-багровое зарево, раздулось гнойным нарывом, послышался довольный многоголосый рёв.
А Горан все мчал через обезумевший город. Копыта скользили по обледеневшим камням, хрипел испуганный конь. «Дэнн! Дэнн! Дэннннн!» — стонал гонг и страшно, и страстно. У ворот Старой стены Горан перемахнул через косую баррикаду, пришпорив коня Бичом Агни, по широкой площади у разгромленной харчевни пронёсся через пьяную толпу, кто-то закричал зайцем, что-то хрустнуло под копытами, длинная аллея парка, настежь распахнутые ворота Дворцовой стены, задние ноги жеребца скользят в темной луже, Горан орет, кричит и конь, отчаянно, человеческим голосом, кричит, но все же не падает, летит по взбесившимся улицам безумного города…
Опоздал, опоздал. У задней калитки княжьих палат, куда вход чужим закрыт, мерцали дымные огни, воняло горелой плотью. Его гвардейцы все же чему-то научились. Их Огненное Копьё сразило многих. Но и тела в знакомых мундирах лежали повсюду: на камнях двора, на ступенях лестницы, на полу узкого служебного коридора, ведущего к княжеским покоям.
В комнатах наследника дымились сорванные с карниза портьеры, а пол был усыпан обломками мебели и осколками посуды. Двенадцатилетний княжич, видимо, попытался дать бой: его рука сжимала рукоять короткого меча. Рука, отрубленная у плеча, держалась лишь на ткани расшитого золотом камзола. Виднелись на теле мальчика и другие раны, такие же глубокие и ровные, бескровные. Горан узнал магическое оружие: Лезвия Тьмы. Любой темный боевой маг владел этим заклинанием, как и любой светлый — Копьём Света.
А вот князь погиб от магической Петли. Его глаза вылезли из орбит, неестественно раздувшийся посиневший язык вывалился из широко раскрытого рта, горло пересекали глубокие царапины. С княгиней обошлись проще, её убили ударом боевого топора. Видимо, она пыталась бежать. Лезвие топора вошло ей между лопаток. Богатые праздничные одежды на обоих, у стен вповалку — нарядные слуги. А рядом с князем — иссохшее тело, в котором он не сразу узнал Светогора, и если бы не знакомый доспех, то и вовсе не узнал бы того, из тела которого темная магия выпила всю воду…
Там Горан встретил первого врага. Рослый княжеский гвардеец пошёл на него, размахивая палашом. У гвардейца было рассечено горло, кровь на мундире успела подсохнуть и потемнеть. Горан бросил в нежить Белую Молнию, которая перерезала труп пополам. Впервые с той страшной минуты, когда вестун передал ему просьбу о помощи, появилось время перевести дыхание, подумать и понять. Тёмные напали на дворец, перебили гвардейцев, убили княжескую чету и наследника. Среди них были и некроманты, поднятый гвардеец тому порукой. Значит, все-таки тёмные… Тишину мёртвой комнаты нарушал противный скрежет: разрубленный Гораном зомби царапал ногтями дубовый паркет.
Горан накрыл мёртвую комнату Рассветным Зовом. Девушка в нарядном белом платье, совсем юная, по виду — одна из фрейлин, распахнула непонимающие глаза, попыталась сесть, её рука скользила на залитом кровью полу. Горан бросился к ней, обнял за плечи, прислонил к стене. Заговорил, как с ребёнком:
— Лапонька, девонька, вот так, все хорошо… Я Горан, Высокий светлый. Ты меня не бойся, душенька. Ты мне скажи: что здесь случилось?
— Тёмные, мой господин… — пробормотала девушка, касаясь глубокой ссадины на лбу.
— Так, ты это руками не трогай! — Горан осторожно перехватил дрожащую лапку. — Лекаря позовём, он тебя перевяжет, даже и шрама не останется. Рассказывай дальше. Так что, тёмные? Маги?
— Да, мой господин. А с ними ещё другие. Не маги. Одеты по-нашему, а говорили по-иноземному. Я такого языка не знаю. Вот их много было. Свет, как страшно! Не уходите, Высокий! Не бросайте меня здесь!
Девушка завыла, в ужасе глядя на разрубленную нежить, вцепилась в плащ Горана намертво, и как же не вовремя! За дверью послышались шаги: большой отряд шёл по коридору, звенели кольчуги, кованые сапоги печатали пол. Горан послал девушке несильное сонное заклятие, осторожно уложил её на пол. Встал в тени у алькова, чтоб не сразу заметили, перебросил за спину полы длинного и широкого плаща. Столько силы кипело в нем, что кончики пальцев болели, будто обожженные. Ну, давайте, подходите. Сейчас вы узнаете, по чем нынче Высокие светлые…
Готовился зря. Отряд привёл Архимагус, и его крысиную остроносую мордаху увидел Горан в дверях. Древний старец, как нежить, что питается кровью, заметно ободрился и помолодел, даже вроде бы ростом стал повыше. А как Горана увидел и вовсе загорелся:
— Высокий! Здесь мы уже опоздали! Мертвым не поможешь! Но тёмные твари просчитались! На защиту Сил Света встал весь народ, возмущённый коварным злодейством! Сама матушка Рондана взялась за оружие! Вперёд, за мной! Возьмём Храм Тьмы, последний оплот злодеев.
Рядом с Архимагусом стоял Дамиан, улыбался довольно и важно, будто вся эта кровавая бойня — его рук дело, его большая и важная заслуга.
Горан пошел, конечно. Боевая магия, будто жеребец, заслышавший звуки боя, натягивала повод, рвалась убивать. А мысли в голову лезли неважные, даже глупые. Девушка проснётся в комнате полной мертвецов, а вдруг, пока она спит, нежить как-нибудь доползет до неё? Надо было испепелить его напоследок. Вот же Архимагус, такую речь сказал, будто перед войском. Готовился, что ли? И как же быстро матушка Рондана восстала на врагов, кровь на полу княжеских покоев ещё и высохнуть не успела…
К Храму Матери Тьмы вели кривые переулки Старого Города, такие узкие, что едва разойдутся двое. Отчего-то темные не перестроили храм, возведённый в стародавние времена, не заменили его каменной громадой с десятиметровыми скульптурами, которыми славился Храм Творца, или же с окнами от пола до потолка, с узорами разноцветного стекла, которые делали Храм Света сияющей драгоценностью. Не было у старой святыни ни площади с фонтанами, ни розового сада, только стены черного гранита, будто оспой, источенные веками, только стершиеся ступени. Теперь на этих ступенях кипел бой. Впрочем, полем боя стал каждый переулок, каждый дом и каждая пядь земли. Земля утробно вздыхала, расступаясь, выпуская из давно забытых могил полуистлевшие кости: это некроманты поднимали каждого, до кого могли дотянуться. Земля горела и плавилась, превращаясь в ручьи багровой лавы: это светлые обрушивали на врагов потоки огня. Земля темнела, впитывая кровь убитых и раненых. Правду сказал Архимагус: взялись за оружие простые горожане, женщины и старики, и не было им пощады. На небольшом пятачке, где торчал опалённый остов какой-то каменной фигуры, Горана окликнули:
— Высокий светлый, что войско своё не приветствуешь? Хоть слово скажи!
В полудюжине заляпанных кровью, хмельных от эля и безнаказанности оборванцев Горан узнал своих нищих. В руках у каждого из них была крепкая дубинка с железным навершием. Но удивляться было некогда. Храм Тьмы стоял перед ними, будто вросшая в землю скала, и каждый маг, а может, и простой смертный чувствовал мощную силу, рекой вытекающую из древнего святилища. Оттуда, из-за чёрных стен, доносился низкий вибрирующий звук. Крик многих голосов, заглушенный толстыми стенами, сливался в один неясный гул. В низком проходе, похожем на вход в пещеру, мерцал голубоватый переливчатый свет. Тёмные открыли портал. Значит, главные негодяи уйдут от возмездия. Горан бросился вперёд, расчищая путь воздушным щитом. У входа в Храм рассекали ночь Лезвия Тьмы, там Высокий Сигурд преградил путь. Все новые люди, маги, горожане и воины падали перед ним, скошенные магией, рассеченные широким клинком двуручного меча, которым грозный воин управлялся, как гладиусом. А значит, нужно было спешить. Шутки закончились. Горан опустил забрало шлема, белое с золотистой насечкой.
