— Возможно, ты права, — Ин-хе поднялся. — Но сейчас я не готов к этому разговору. Лучше поищу себе место для ночлега на сегодняшнюю ночь. Вряд ли будет признаком гостеприимства раздражать его своим присутствием.

Обед прошел как положено. Даже отсутствие моих среднего и младшего сыновей не смогло ощутимо его испортить. Дети рассматривали пришельцев, как каких-то неведомых сказочных персонажей. Невестки тоже с трудом сохраняли на лицах равнодушие.

Поев, старшие из пришельцев разошлись: кажется, им было не очень комфортно находиться в обществе друг друга. Рийк остался в шатре — как видно, компания моих внуков нравилась ему больше всех остальных. Ребятню вскоре перестало пугать его изуродованное лицо, они принялись липнуть к нему, а он был вовсе не прочь.

Когда наступил вечер и къерго с тьерто вернулись, мы выделили им под ночлег большую часть шатра и огородили ее. Полукровка сбежал оттуда — в детскую часть. Я как раз собиралась рассказывать вечернюю сказку.

— Можно я здесь посижу?

Он робко приземлился прямо на пол. Я с улыбкой похлопала по месту рядом с собой на покрытой шкурами лежанке, но он отрицательно помотал головой.

Сказку сегодня я выбрала древнюю: еще моя бабка рассказывала ее мне и братьям. Отголоски Сель, на которой ни я, ни она не бывали, звучали в ней. То была история о девушке, принявшей имя одного из своих старших братьев: Оми-тар. Она была родом из маленького поселения в землях Дома Гельма. Однажды, когда она была на охоте, Хаос прорвался поблизости их жилищ. Все ее близкие потеряли свои души и стали пустыми скорлупками, наполненными им, выродками. Когда подоспели призванные из Дома Тса, они не стали возиться и просто сожгли это место дотла своим черным огнем. Когда Оми-тар (впрочем, тогда ее еще звали иначе) вернулась, она даже руин не нашла, только выжженную равнину, полную сажи и едкого дыма. Она очень печалилась о том, что души ее близких стали пленниками Хаоса. Девушка остригла волосы, сменила имя на мужское и поклялась, что сумеет найти их и отпустить на свободу. Много опасностей поджидало ее на пути, но из каждой она выходила с честью. И душа ее становилась все больше, чище и прозрачнее. Так она дошла до земель, где был заперт Хаос. Дорогу ей преградили стражи из Дома Тса: никому нельзя было пересекать границу ни с той, ни с этой стороны. Но стражи отступили, едва встретившись с ней взглядом. И перешагнула Оми-тар запретную черту. И ничего не смог поделать с ней Хаос — ни поглотить, ни растворить, ибо не было в ней даже намека на отражение его. И отыскала она души двух своих братьев и сумела вынести их из Хаоса. Но стоило ей преступить границу обратно, как рассыпалась она белой пылью. И только три синие птицы вспорхнули и растворились в небесной лазури. То были их души, унесшиеся к заповедным горам.

Когда я закончила рассказывать, малышня уже вовсю посапывала, и слушатель у меня остался всего один, да и тот не моего роду-племени. Рийк так и пожирал меня глазами.

— Ну, спрашивай уже.

Я с кряхтеньем поднялась. Ноги от долгого сиденья затекли немилосердно, да и спина тоже.

— Это правда? Все, что вы рассказали?

— Это сказка. То, во что хочется верить, а не то, что происходило на самом деле. Тебе сказки, что ли, никогда не рассказывали?

— Рассказывали, — он поморщился. — Вернее, читали. Но они были совсем другие. Скорее, поучительные истории о том, как надо жить в этом мире. А может ли быть такое, что в Хаос можно войти и выйти из него живым?

— Я не знаю, сынок. Я и на Сель-то не была: век орьявит не намного дольше людского. Думаю, об этом лучше у твоих друзей спрашивать. Шел бы ты к своим отдыхать. Или, если хочешь, я здесь тебе постелю, бок о бок с нами.

Он кивнул.

— Это было бы здорово. Рядом с вами как-то спокойно. А мне так не хватает этого ощущения. Всегда не хватало…

— Эх ты, малыш… Пожелание гостя — закон для нас. Только учти, что в силу возраста я громко храплю, да и мелочь беспокойно спит.

Усмехнувшись, я направилась за еще одним комплектом шкур, благо лежанок в детском закутке хватало.

— Я потерплю. Спасибо.

Он улыбнулся — совсем мальчишка. И как его угораздило в эту авантюру ввязаться? Хотя о чем это я? Он же полукровка, а значит, в любом случае, долгая счастливая жизнь ему не светит.

Когда что-то дурное происходит с нашими близкими, мы это сразу же ощущаем. Словно черной волной накрывает голову, и некий зов, похожий на стон, выворачивает душу. Я проснулась среди ночи от этого ощущения. Встала, кинулась проверять всех своих. Дети мирно спали, невестки тоже. Мой старший сын с тем же, что и у меня, в глазах стоял на пороге. Мы переглянулись.

— Ин-лан? — спросил он отрывисто.

Будто я могла ответить на его вопрос…

— Или он, или Ин-хе. Ты только тише, Вику разбудишь. Ей волноваться сейчас ни к чему.

Он кивнул. Зов боли тащил нас прочь из шатра, и мы быстро вышли, повинуясь ему.

Ночь была глухой и темной, она давила и терзала. Мы двигались синхронно и быстро, так быстро, что я начала задыхаться. Я ничуть не удивилась, что ноги привели нас именно на площадь Врат. Там уже были другие, и слепая Клохи, оперевшись на клюку, мелко дрожала на осеннем ветру. Все знакомые лица, все с Юга.

Мне стало чуть легче, когда я разглядела среди молчаливо стоящих Ин-хе. Он подошел и, ни слова не говоря, обнял меня. Старший, чуждый сантиментам, положил тяжелую руку на наши сомкнутые плечи. И горячей тоской, предощущением горя накрыло меня с головой.

Мы стояли и ждали, как и все прочие. Ни звука, ни шороха, ни вздоха не нарушало тягучую тишину. Прошел час, а может, и все три. Небо медленно загорелось рассветом, но ничего не происходило. А потом распахнулись врата — те, что ведут на плато в Мертвых землях.

Мари была человеком, самой младшей в отряде, и это была ее первая большая охота. Веселая милая девчушка, она лучше многих стреляла, как из лука, так и из ружья. Теперь я с трудом узнавала ее. С ног до головы несчастную покрывал слой буро-зеленой вонючей грязи, ресницы и брови слиплись в корку. Мари баюкала правую руку, по-видимому, сломанную и распухшую. Левая штанина от бедра висела лохмотьями, сквозь которые просматривались кровавые царапины. Вместе с ней прошли двое мужчин из живущих на плато. Они помогали ей идти, да что там: она практически висела у одного из них на руках.

Мы молчали. Молчали и прибывшие. Каждый понимал, что любые произнесенные сейчас слова разрушат хрупкую надежду на то, что случившееся поправимо. Пусть страшно и тяжело, но не критично. Может быть, тяжелые раны, увечья, все что угодно — лишь бы не смерть.

Наконец, тяжело вздохнув, заговорил один из сопровождающих:

— Мы нашли ее на границе с болотами два часа назад. Хотели оставить у нас оклематься, но она рвалась в аркх.

Мари обвела площадь мутным взглядом. Она словно только сейчас увидела всех присутствующих. Зацепившись взором за лицо Клохи, она кинулась ей под ноги и заплакала, заговорила — сбивчиво, путано и невнятно:

— Охота была дурная, за два дня ничего, считай… Она сказала, там дичи много, он приманивает ее… Она сказала, нам ничего не угрожает: он спит, все время спит… Сказала, он стар и одряхлел, а дичи там много, с лихвой на всех хватит…

Клохи схватила ее за плечи и затрясла.

— Куда, куда вы влезли? О ком ты говоришь?..

Девочка всхлипнула и, сделав глубокий вздох, заговорила размеренно и почти спокойно:

— Хозяин болот. Их всех сожрал Хозяин болот. Риу повела нас туда, многие были против, но разве могли мы вернуться пустые, без добычи? У нас был шанс, и большинство поддержало ее решение. Там было много одурманенного зверья — его запасов. Мы столько настреляли, доверху одну телегу заполнили… А потом решили вглубь зайти, там тропки узкие, только друг за другом двигаться можно. Я последняя шла, а он спереди появился, только поэтому мне и удалось убежать. Но я видела, видела его вблизи. Мы не могли ничего сделать, никто бы не смог…