Стоило угрюмому стражу распахнуть тяжелую дверь, как вылетевшая на улицу Парижа девушка замерла в нерешительности. Куда же ей направиться?.. Совершенно точно не туда, где ждет ее похотливый святоша. Он, конечно, выполнил свою часть сделки, но ведь это именно по его вине Эсмеральда оказалась запертой, значит, она, без сомнения, ничем ему не обязана. На секунду перед цыганкой возник образ сурового архидьякона Жозасского, на коленях молящего ее о капли любви… Его сдержанная нежность и попытки порадовать скромными подношениями… Девушка решительно тряхнула головкой, разгоняя зародившиеся в сердце жалость и благодарность. Совесть все же мешала ей просто убежать во Двор Чудес, поэтому она медленно побрела по знакомым улицам, не разбирая дороги. Кажется, Пьер обещал просить защиты у Клопена?.. Его присутствие наверняка придало бы ей силы! Ах, сейчас он появится, в этом нет сомнений, и развеет глупые колебания относительно правильности принятого решения.
Однако Гренгуар и не помышлял о том, чтобы уведомить Короля нищих о сделке, заключенной Эсмеральдой с ее мучителем. Поэт вовсе не собирался навлекать на себя безжалостный гнев мэтра Фролло. В конце концов, даже такой праведник имеет право развлечься иногда с хорошенькой девчонкой.
Благодарность за спасение быстро сгладилась в поэтическом, легком сердце Пьера. Равно как и очарование первого впечатления. Получив отказ на все свои притязания в правах мужа, Гренгуар еще некоторое время посетовал на злую судьбу, но вскоре вполне примирился со своей ролью. Он искренне симпатизировал маленькой плясунье, однако совершенно не понимал и не разделял ни ее слепой влюбленности в капитана, ни предвзятости к святому отцу. Из этой истории мог бы получиться неплохой сюжет для пьесы, но чтобы подобное разворачивалось в жизни – что за глупости?.. Легко увлекающийся и также быстро остывающий поэт имел лишь одну искреннюю склонность: сердце его навсегда было отдано поэзии и искусству.
Когда же архидьякон Жозасский разыскал его и скорее приказал, нежели попросил, уговорить жену спастись от уготованной ей веревки, поэт искренне обрадовался, что может помочь несчастной девочке. Единственной целью его визита было спасение ее от виселицы, что действительно представлялось Пьеру незавидной участью. Однако вмешиваться в ее отношения с обезумевшим отцом Клодом, а уж тем более вставать у него на пути Гренгуару совершенно не хотелось. Одному Богу ведомо, на что он еще способен… А если тень, ударившая ножом Феба де Шатопера, действительно была ни кем иным, как ревнивым священником, тогда и подавно не стоит лезть в это дело. В отличие от капитана королевских стрелков, его, Пьера, даже некому будет искать и оплакивать в случае несчастья. Рассудив, таким образом, что главное сделано, цыганку не повесят, поэт больше не вспоминал особенно о своей жене, занятый более насущными делами – поисками заработка и пропитания.
========== V ==========
Выйдя из тюрьмы, Клод Фролло замер в нерешительности. Недоверие и ревность терзали его раскаленным железом. Смеет ли он надеяться, что плясунья не обманет и не попытается спрятаться от него?.. Ослабевший, архидьякон вдруг почувствовал, что добыча, столь крепко схваченная им, ускользает прямо из когтей. Притаившись за углом, укрывшись черным плащом с ног до головы, святой отец ждал появления предмета своей болезненной страсти.
Девушка показалась на залитой солнцем площади. О, как прекрасна она была в тот момент в своем новом наряде и мягких туфельках, с ярким платком на хрупких плечиках!.. Поколебавшись, медленно двинулась прочь, петляя в парижских переулках. Незримой тенью следовал за ней по пятам мужчина в черном плаще; заметить его не составило бы труда, но, погруженная в свои мысли, Эсмеральда и не думала оглядываться.
Куда же она?! Смятение и страх овладели священником. О, как наивен он был, полагаясь на ее слово!.. Конечно же, девушка и не думала исполнять свою часть уговора. Надо было взять ее еще там, в темнице! Но теперь поздно: маленькая птичка упорхнула из тесной клетки, и ни Бог, ни дьявол не в силах вернуть ее ему…
Раздавленный горьким разочарованием, Клод бессмысленно брел за ней несколько кварталов,как вдруг оцепенение, завладевшее отчаявшимся разумом, спало. Встрепенувшись, он огляделся: почти безлюдная улица на окраине города… Медлить нельзя, иначе он потеряет ее навсегда!..
Эсмеральда тихонько вскрикнула, когда безжалостная твердая рука увлекла ее в пустынный двор.
- Я знал, что нельзя тебе доверять, - горячо зашептал архидьякон, склоняясь к самому уху испуганной цыганки.
- Я сейчас закричу! – предупредила прижатая к стене девушка.
- Да! – внезапно отшатнувшись, рассмеялся святой отец коротким, безумным смехом. – Да, кричи! Опозорь меня, приговори меня!.. Ничто уже не причинит мне муки больше той, которую я испытываю. Ты, очевидно, полагаешь себя несчастной?.. Но ты ничего не знаешь об истинном несчастье! Смотри же, смотри на меня – вот живое воплощение этого слова! Быть священником – и любить женщину!.. Ты даже не представляешь, что это такое… Знать, что за один ее ласковый взгляд готов предать все, что было дорого, готов попрать священные обеты, даже убить!.. И встречать лишь отвращение. Возненавидеть науку, религию, самого себя, наконец, – все, потому что проклятая ряса никогда не позволит сделать ее своей и только своей! Ты хочешь закричать – что ж, кричи: пусть сбегутся солдаты, пусть меня осудят, лишат сана, опозорят. Все это не имеет значения, потому что даже упади я сейчас замертво, ты лишь переступишь через меня и пойдешь дальше. О, девушка, неужели любовь, подобная моей, не заслуживает малой крохи сострадания?.. Неужели в твоем сердце, готовом посочувствовать даже уродливому горбуну Квазимодо, не найдется капли жалости к несчастному грешнику?.. Разве не был я терпелив все последние дни в надежде на короткий миг счастья? Разве не смирял свою неистовую страсть, терзавшую меня нестерпимым огнем всякий раз, как я видел тебя?.. Ах, что я говорю – тебя никогда не тронут мои слова. Глупец!.. Как мог я поверить клятвам цыганской колдуньи! Воистину, любовь лишает людей остатков разума…
С этими словами священник без сил сполз по стене и затих, глядя отрешенным взглядом прямо перед собой. Все для него было кончено.
Последние слова больно задели цыганку. Она в волнении покусывала прелестную губку. Что же делать? Эсмеральда ожидала встретить за одним из поворотов Клопена, а вместо этого снова угодила в лапы безумного архидьякона. Но почему же король Двора Чудес все-таки не встретил ее и не защитил, если все знал?.. Неужели даже предводитель нищих, которому неведомы понятия чести и совести, считает клятвопреступление низким и недостойным поступком?.. Но ведь это не был добровольный выбор: клятву вырвали из нее так же, как и признание в убийстве Феба де Шатопера!.. И все же она действительно обещала…
Девушка украдкой взглянула на сидящего на земле мужчину. Казалось, всякая жизнь покинула это тело. Сейчас он не вызывал в ней страха – она знала, что вольна уйти, и он не в силах помешать ей. Не вызывал и отвращения. Горбун Квазимодо, так испугавший ее во время неудачного похищения, пробудил в юной душе сострадание, стоя у позорного столба. Сидящий напротив человек, казалось, испытывал боль более сильную, нежели может причинить кнут, а ее слово было ему нужнее, нежели вода – умирающему от жажды. Печально опустив глаза, Эсмеральда решительно вышла на улицу и огляделась, после чего медленно пошла знакомыми улочками.
Отец Клод, пошатываясь, встал и последовал за ней. Он уже ничего не ждал, ни на что не надеялся. Он просто бездумно шел за предметом своей неутолимой страсти, едва ли отдавая себе отчет, зачем. Так только что вылупившийся утенок инстинктивно пускается вслед за матерью, подчиняясь древнему зову природы, противиться которому невозможно, да и не нужно.
Когда солнце обагрилось красным, предвещая скорый закат, Клод оторвал взгляд от медленно шагающей впереди фигурки и огляделся. Оцепенение его как рукой сняло. Не может быть!.. Она ведет его к воротам Сен-Виктор?.. Нет, это не правда, не может быть правдой! Вмиг покрывшийся испариной архидьякон гнал прочь от себя сладкую надежду: крушение еще одной мечты за этот треклятый день без сомнения толкнет его в черную пропасть безумия или смерти. И, однако, десять минут спустя сомнений не осталось: плясунья замерла у ворот Сен-Виктор. Тело священника сотрясла нервная дрожь. Неужели это все-таки то, на что он так отчаянно уповает?..
