После он пытался выяснить причину ее бурных рыданий, но Эсмеральда лишь печально покачала головой, всем своим видом показывая, что не желает поднимать эту тему. Настаивать Фролло не решился: она итак только что чересчур щедро одарила его, чтобы он посмел требовать от нее чего-то еще. Сейчас он был по-настоящему счастлив и спокоен: даже приближающийся рассвет больше не вызывал в нем панического ужаса. Маленькая колдунья отдала ему сегодня всю себя, и если после этого она будет потеряна для него навсегда, он, наверное, умрет… Но умрет счастливым, познавшим высшее блаженство, благодаря ей. В эту секунду в окрыленной душе не было места сожалению, сомнениям, страху. Все представлялось неважным и суетным для того, кто вкусил только что истинное, незамутненное счастье, подаренное маленькой щедрой ручкой…

- Я люблю тебя, - с отчаянной нежностью проговорил архидьякон, почти засыпая, рукой собственника властно прижимая к себе юное обнаженное тело.

========== XIII ==========

…Он проснулся, по устоявшейся привычке, еще до рассвета, едва в сумерках забрезжили первые отсветы пробуждавшейся зари. Эсмеральда спала рядом, закутавшись в одеяло; черные волосы разметались по подушке, алые губки были чуть приоткрыты. Остатки сна моментально слетели с широко раскрывшего глаза священника: рассвет! Через час она вольна покинуть его… Один час – и жизнь его будет кончена… если только он не придумает, как удержать маленькую чаровницу. Мужчина осторожно дотронулся до мягкой щечки; черные ресницы чуть дрогнули.

- Эсмеральда… - девушка сонно приоткрыла глаза, силясь разогнать остатки грез; наконец, взглянула в окно, и губы ее тронула радостная улыбка, тупой болью отозвавшаяся в сердце Клода.

Со вздохом коснулся он губами округлого плечика, провел большим пальцем по моментально затвердевшему соску…

- Не надо… - тихо попросила цыганка, впрочем, не пытаясь увернуться от его ласк, не смущаясь уже этих откровенных прикосновений и серьезно глядя прямо в глаза.

- Позволь… разреши мне любить тебя, - прошептал архидьякон и с тоской добавил: - В последний раз.

Плясунья грустно выдохнула и смиренно опустила длинные ресницы, позволяя ему продолжить. Вскоре томные вздохи начали слетать с ее уст: податливое и расслабленное после крепкого сна тело легко отзывалось на ласку уже немного познакомившегося с ее уязвимыми местами мужчины. Он легко скользил руками от раскрасневшегося личика вниз, до бедер, не обходя вниманием ни один чувствительный участок. Быстрыми поцелуями спустился от груди до плоского животика, с упоением ощущая, как затрепетало от нарастающего желания юное тело. Сам он также чувствовал требовавшее выхода напряжение, охватившее все его существо и сосредоточившееся в затвердевшем мужском естестве, когда внезапно сладострастная картина воскресла перед его мысленным взором. Одним резким движением, от которого глаза ее широко распахнулись в недоумении, священник перевернулся на спину и усадил прелестницу сверху.

- Красавица, - выдохнул он, дрожа от вожделения, - люби меня…

Прижав к себе изумленную девушку, мужчина припал к ее устам. Руки его с жадностью скользили по обнаженной спине, талии, ягодицам… С восторгом поймал он мягкими губами упругую грудь и вскоре услышал тихий стон, порожденный его нежным посасыванием. Клод ощущал легкую щекотку накрывших его густой волной шелковистых волос, чувствовал склонившееся гибкое тело, замершее в его сильных руках, вздрагивал от робких прикосновений тонких пальчиков… Не в силах больше терпеть эту блаженную муку, он еще крепче обнял Эсмеральду, свободной ладонью проводя по увлажнившемуся входу в райский сад его бесконечного блаженства. В экстазе прикрыв глаза, архидьякон с упоением ласкал крошечную жемчужину, а сорвавшийся с алых губ стон стал для него самой драгоценной наградой, какую только может желать смертный муж.

Чуть приподнявшись и привлекая еще ближе распростертую на нем маленькую чаровницу, Фролло мягко вошел в раскрытое лоно, застонав от непередаваемого наслаждения.

- Сегодня ты будешь овладевать мною, - сладострастно вымолвил он, насаживая на себя удивленно распахнувшую черные очи цыганку. – А я буду подчиняться всем твоим желаниям, чтобы вознести нас на вершину земного блаженства!..

Поначалу мужчине пришлось все же взять ведущую роль на себя, поскольку девушка замерла в замешательстве. Но вскоре, отдавшись на волю страсти, она поймала его неспешный ритм, и священник с удовольствием позволил ей самой задавать темп. По временам, едва сдерживаясь, он отчаянно сжимал мягкие бедра и с силой насаживал на себя податливое тело, но потом вновь давал ей свободу действий. Маленький ручки скользили по его груди, плечам, животу, обжигая и даря мучительное удовольствие. Когда же Эсмеральда настолько отдалась любовному порыву, что осмелилась наклониться и чувственными поцелуями начать покрывать шею и грудь застонавшего, точно от боли, Клода, сдержать стихию больше было не в его власти. Железной хваткой притянув к себе свою пленницу и госпожу, он дал волю поглотившей остатки разума похоти. Быстрыми, сильными толчками архидьякон судорожно вонзался в извивавшееся над ним тельце, чувствуя, что вот-вот взорвется от напряжения, точно воспламененный вулкан. Однако распалившаяся плясунья ничуть не уступала ему по силе страсти, также охваченная огнем неутолимой жажды, погасить который мог только он. Она чувствовала, что желанное избавление, сулящее острое наслаждение, уже близко, и со всем жаром своего созданного для любви тела отвечала на жадный призыв.

- Клод!.. – черноокая красавица забилась, наконец, в сладостном экстазе, замерев на секунду и прильнув к также вскрикнувшему от настигшего через несколько секунд и его блаженства Фролло.

Некоторое время они лежали в объятиях друг друга. Но вот сладкая нега отступила, и чуть подрагивающая после пережитого Эсмеральда опустилась на соседнюю подушку.

- Любовь моя, - нежно шепнул священник, опершись на локоть и поглаживая маленькую ручку. – Я никогда не смогу отплатить тебе за тот Рай, что ты мне подарила… Спасибо тебе. Ты сделала меня счастливым. И… я не прошу простить меня за все зло, что причинил тебе, но, Эсмеральда, если бы ты только смогла понять меня… Тот огонь, что сжигал меня, этот дьявол – он оказался сильнее. Я не в силах изменить прошлое или искупить эту вину. Знай только, что я сделаю все для тебя, когда бы ты ни пришла. Виселица тебе больше не грозит, но если когда-нибудь потребуется помощь… Я хочу осыпать тебя дарами, но боюсь, ты вновь обвинишь меня в бесчестных помыслах… Что ты собираешься делать дальше, чем будешь жить?..

- Ты тоже думаешь, что я не смогу теперь развлекать толпу веселыми танцами?.. – тихо ответила она вопросом на вопрос. – После всего… пережитого…

В ее голосе не было и тени упрека, однако острое чувство вины кольнуло душу архидьякона. Эсмеральда задумчиво продолжала, глядя в потолок:

- Кажется, та беззаботная и жизнерадостная девочка, что одним движением приводила в восторг парижан, навсегда ушла. Не взлетит больше легкая ножка, не воспарит звонкий голосок… Я не знаю, чем мне жить дальше, монах. Я ведь не умею ничего, кроме как веселить зевак цыганскими песнями и плясками, да показывать трюки с козой… Когда-то давно матушка… Гили учила меня разбираться в лекарственных травах. Но я была тогда совсем юной и едва ли слушала ее наставления. Меня куда больше влекла музыка, радость…

- Правда, ты ведь можешь стать травницей! – чуть не подпрыгнул Фролло от пронзившей его молнией идеи. – В самом деле, Эсмеральда, время танцев пролетает очень быстро. Даже если ты вернешься… на Соборную площадь, ты ведь не можешь до смерти тешить народ. В старости, когда твоя красота и ловкость не смогут больше прокормить тебя, ты могла бы стать знахаркой.

- Дожить до старости не так-то просто, - горько усмехнулась плясунья. – К тому же, как уже говорила, я почти ничего не помню из уроков Гили.

- Я бы мог научить тебя… - дрогнувшим голосом предложил мужчина. – Я изучал медицину и хорошо разбираюсь в травах. Я бы показал тебе, как готовить настойки, припарки, микстуры… То средство, что я давал тебе в темнице – оно ведь исцелило твою ножку, не правда ли?.. Если пожелаешь…