- Нет, - поспешно отказалась цыганка, чуть отодвигаясь от священника, глаза которого лихорадочно блеснули.

- Я… я не имею в виду ничего дурного, - медленно произнес Клод, прекрасно понимая, что это неправда. – Ты будешь жить здесь, свободная, сытая, в тепле… Будешь вольна уйти, когда пожелаешь. Я… я не посмею больше прикоснуться к тебе, обещаю. Буду навещать в свободное время, расскажу все, что знаю сам. Если хочешь, я могу обучить тебя грамоте, латыни… Ты сможешь читать медицинские трактаты и вскоре научишься облегчать страдания страждущих. Целительницы всегда пользуются уважением простого люда, а я – я уберегу тебя от нападок инквизиции. Это в моих силах, ты знаешь. Я ведь уже вырвал тебя из темницы…

- Куда я угодила из-за тебя! – запальчиво напомнила девушка, но тут же заинтересованно спросила: - А я смогу вылечить оспу?.. И мыло – ты научишь меня делать ароматное мыло?

- Да, - с мягкой улыбкой подтвердил священник, еще не смея поверить, что его предложение будет принято. – Ты узнаешь гораздо, гораздо больше. Не хочу показаться нескромным, но даже королевский медик однажды консультировался со мной, спрашивая совета.

- Королевский медик? – глаза Эсмеральды округлились от удивления: неужели этот могущественный человек настолько умен и известен в своих кругах?.. Он, такой беззащитный перед ней, кто только что умирал от одного прикосновения ее пальчиков?..

Фролло украдкой наблюдал за быстро сменявшимися на ее подвижном личике изумлением, недоверием и, наконец, удовлетворением, понять которое не сумел.

- Мне нужно подумать, - наконец, решила прелестница.

- Конечно, безусловно, - согласился архидьякон, поспешно вставая, чтобы скрыть начавшую расползаться по лицу помимо его воли победную улыбку. – Отдыхай, а я пока приготовлю завтрак… Помнишь, какая смесь хорошо тонизирует по утрам?

- Мята, шиповник и… - она чуть наморщила прелестный лобик и, смущенно рассмеявшись, прикрыла лицо руками. – Ох, кажется, со мной будет нелегко!

- Листья смородины, все верно, - кивнул Клод, поспешно натягивая сорочку и покидая комнату.

Пару часов спустя, когда с завтраком было покончено, а священник уже подвязывал рясу, сгорая от нетерпения в ожидании ее слова, Эсмеральда, отвернувшись к окну, нерешительно промолвила:

- Но ты клянешься никогда больше не прикасаться ко мне?..

- Клянусь вечным спасением!.. – пылко пообещал мужчина – какая уже разница, он все равно отдал свою бессмертную душу в лапы сатаны, нарушив священные обеты и вступив в связь с женщиной: лишив себя Рая небесного, он познал его на земле. – Если только ты сама не пожелаешь этого, красавица…

Цыганка резко развернулась, смерив его гневным взглядом, но, встретив мягкую, обаятельную, открытую, чуть лукавую улыбку, беспомощно рассмеялась.

- Даже не надейся, - смущенная девушка опустила взор, но тут же решительно продолжила: - В таком случае, я согласна остаться здесь, если ты будешь учить меня и не будешь пытаться продолжить свои домогательства. Только сначала мне нужно вернуться домой, увидеться с друзьями, с Пьером, с Джали. Взять кое-какие вещи… Мне ведь нужно будет чем-то занимать себя!

Девушка с вызовом взглянула прямо в глаза Фролло, ожидая, очевидно, отпора, но тот лишь с кроткой улыбкой протянул ей ключ:

- Второй есть только у служанки. Я не смогу попасть внутрь без твоего позволения. В верхнем ящике вот этого столика ты найдешь двадцать пять экю – не возражай, тебе нужно на что-то жить! – позже я принесу еще. Купи все, что требуется для комфортного существования. Как минимум, тебе нужны нитки и иголки для рукоделия, чтобы вернуть кухарке ее имущество… Если хочешь, ты можешь привести сюда свою подружку-козочку…

- А мужа? – поддела чертовка.

- Гренгуара?! – ревнивый огонек на миг вспыхнул в глазах архидьякона, но, увидев ее лукавую улыбку, он успокоился, лишь пробормотав сквозь зубы: - Девушка, ты сведешь меня с ума… Итак, ты теперь хозяйка этого домика, я же лишь твой смиренный наставник. Можешь обставить здесь все по своему вкусу, я все оплачу. Что ж, кажется, мы обо всем договорились… Сегодня мы вряд ли еще увидимся, у меня скопились кое-какие дела. Думаю, я навещу тебя завтра после обеда. Придется начинать с азов, но это ничего. Медицина и аптекарство – непростые науки, однако, смею надеяться, я неплохой учитель. До завтра, чаровница!

С этими словами он поспешно покинул комнату. Хлопнула входная дверь.

Эсмеральда с минуту стояла в глубокой задумчивости. Не появится до завтра, она не ослышалась?.. Неужели он, правда, утолил свой мужской интерес и не собирается больше на нее посягать? При этой мысли к облегчению ее примешалось еще какое-то чувство, близкое к легкому разочарованию, однако красавица лишь раздраженно отмахнулась от него, не желая признаваться даже самой себе в том, что сумасшедшая любовь этого сурового монаха, вопреки всему, льстила ее уязвленному капитаном королевских стрелков самолюбию. Наконец, тряхнув прелестной головкой, она взяла пять экю из оставленных Клодом денег (впервые она держала в руках такое огромное, по ее меркам, состояние – целых двадцать пять полновесных золотых монет!) и поспешила во Двор Чудес. Ей столько необходимо успеть за сегодня, так о многом нужно поговорить с Клопеном и Пьером, обнять дорогую Джали!.. А на обратном пути цыганка думала зайти к знакомому лавочнику и, действительно, купить все необходимое для рукоделия: ей хотелось как можно скорее сшить себе новые наряды, чтобы пощеголять в них по улицам Парижа. Возможно, она встретит Феба, и тот, увидев ее в прекрасном платье, вспомнив ее красоту, пожалеет о своем низком поступке… Впрочем, все это глупые фантазии. Вот когда она начнет разбираться в травах, станет известна всему Парижу, вот тогда…

Как ни старалась девушка отогнать от себя сладкие грезы, столь далекие от реальности, они все равно настигали ее. Окрыленная этими светлыми мечтами, почти забыв о пережитых ужасах, легкая и воздушная, словно выпущенная на волю пташка, торопливо шагала она знакомыми улочками, блаженно улыбаясь утреннему солнышку.

========== Epilogue ==========

Еще более мечтательная улыбка блуждала в этот момент на лице Клода Фролло: она осталась с ним, эта маленькая прелестница, красавица, колдунья!.. Он сможет видеть ее, разговаривать, касаться… Священник изо все сил старался гнать от себя гнетущие мысли о том, что свободолюбивая ласточка теперь в любой момент вольна упорхнуть из его рук. Он лелеял сладкую мечту о том, что его нежная забота, дорогие подарки и преданная любовь сметут однажды уже порядком надломленную стену ее отчуждения. Кроме того, если повезет, в чреве ее вскоре взойдет и начнет зреть его семя…

Мужчина сладко вздрогнул при этой мысли; щемящая нежность затопила сердце. Его ребенок… Наверняка, с младенцем на руках цыганка станет куда как более сговорчивой и милостивой к своему покровителю… к отцу своего ребенка. Это навсегда связало бы их.

Светлая улыбка озаряла лицо архидьякона Жозасского, когда он входил под своды Собора Парижской Богоматери. Привычно обозревавший площадь с высоты колокольни Квазимодо едва узнал в этом человеке своего приемного отца, настолько легка стала его быстрая поступь. Расправленные плечи, устремленный вдаль взгляд как будто помолодевшего лица – куда только подевалась та бледная, изможденная тень, вечно склоненная, будто под тяжестью собственных мыслей?.. Вместо ожесточенного, сурового, погруженного в себя человека миру явился возрожденный, щедро расточающий исходящий из самой глубины его существа свет, помолодевший, полный жизни и энергии мужчина. Неясная тревога снова завладела горбуном при виде этой перемены: он неосознанно пытался найти причину столь разительного преображения, и мысли его снова и снова возвращались в пропавшей невесть куда черноокой цыганке, глубоко запавшей в сердце несчастного.

Но вот, примерно полчаса спустя, звонарь, отказываясь поверить собственным глазам, к великой радости заметил легкую фигурку, которую узнал бы из тысячи. Задумчивая Эсмеральда, склонив голову, быстро пересекла Соборную площадь и скрылась в переулках. Первым порывом его было броситься вниз и последовать за ней, но – к чему пугать бедную девушку?.. Достаточно того, что она жива: не пропала, не уехала, не спит в сырой могиле. Сердце Квазимодо замерло в горьком восторге, а успокоенная душа запела от счастья, когда печальным взором провожал он маленькую плясунью.