Поскольку анализ как политической философии, так и объясняющей политической теории сходится к локковскому естественному состоянию, мы с него и начнем. Точнее говоря, мы начнем с индивидов, живущих в условиях, достаточно близких к естественному состоянию Локка, так что многими различиями, которые в другом случае были бы важны, здесь можно пренебречь. Мы будем упоминать о них только в тех случаях, когда различия между нашей концепцией и концепцией Локка окажутся значимыми для политической философии, для нашего рассмотрения государства. Абсолютно точная формулировка нравственных предпосылок, в том числе точная формулировка теории морали и ее оснований, потребовала бы полномасштабного изложения, и ей следовало бы посвятить отдельное время (время всей жизни?). Эта задача имеет настолько ключевое значение, и ее нерешенность представляет собой настолько зияющий провал, что понимание того, что здесь мы следуем почтенной традиции Локка, который во второй книге «Двух трактатов о правлении» не предлагает ничего даже близко похожего на удовлетворительное объяснение статуса и основы естественного права, служит очень слабым утешением.

Индивиды в локковском естественном состоянии находятся «в состоянии полной свободы в отношении их действий и в отношении распоряжения своим имуществом и личностью в соответствии с тем, что они считают подходящим для себя в пределах ограничений, налагаемых естественным правом, не испрашивая разрешения у какого-либо другого лица и не завися от чьей-либо воли» (II, 4)[8]. Ограничения, налагаемые естественным правом, требуют от людей следующего: «…ни один из них не должен наносить ущерб жизни, здоровью, свободе или собственности другого» (II, 6). Некоторые преступают эти границы, «посягают на права других и… наносят ущерб друг другу», и в ответ люди имеют право защищать себя и других от посягающих на их права (глава III). Пострадавшая сторона и ее представители имеют право получить от обидчика «столько, сколько требуется для возмещения нанесенного ущерба» (II, 10); «каждый обладает правом наказания нарушителей этого закона в такой степени, в какой это может воспрепятствовать его нарушению» (II, 7); каждый человек имеет право «воздать [преступнику] в такой степени, в какой это предписывают спокойный рассудок и совесть, чтобы это соответствовало его нарушению, а именно настолько, чтобы это служило воздаянием и острасткой» (II, 8).

«В естественном состоянии есть свои неудобства», говорит Локк, и «я легко допускаю, что гражданское правление является подходящим средством, избавляющим от неудобств естественного состояния» (II,13). Чтобы точно понять, от чего избавляет гражданское правление, категорически недостаточно просто повторить локковский перечень неудобств, свойственных естественному состоянию. Необходимо также учесть те меры, которые возможно предпринять против этих неудобств в рамках естественного состояния, чтобы избегать этих неудобств, снизить вероятность их возникновения или же делать их менее серьезными, когда они все-таки случаются. Только после того, как использованы все ресурсы естественного состояния, т. е. все добровольные меры и соглашения, которых могут достичь люди, действуя в пределах своих прав, и только после того, как мы оценим результат, можно будет понять, насколько значительны оставшиеся неудобства, от которых избавляет государство, и оценить, не является ли лекарство хуже болезни[9].

В естественном состоянии общий, признанный всеми естественный закон не может учесть все непредвиденные обстоятельства (см. II, 159 и 160, где Локк делает это замечание применительно к законодательной власти, но сравните с противоположным суждением в II, 124), и люди, выступающие судьями в собственном деле, всегда разрешат все сомнения в свою пользу и будут считать, что они правы. Они будут слишком высоко оценивать причиненный им вред или ущерб и под влиянием страстей будут пытаться чрезмерно наказывать других и требовать у них избыточного возмещения (II, 13, 124, 125). Таким образом, частное и личное принуждение к соблюдению своих прав (в том числе нарушенных чрезмерным наказанием) приводит к междоусобицам, бесконечным актам возмездия и взыскания компенсации. И не существует надежного способа уладить такой конфликт, покончить с ним так, чтобы обе стороны были уверены, что он окончательно прекращен. Даже если одна сторона говорит, что отказывается от дальнейшего возмездия, другая может чувствовать себя в безопасности, только если она уверена, что первая не считает себя вправе получить возмещение или потребовать воздаяния и, следовательно, не попытается пересмотреть уговор при первом удобном случае. Любой способ, к которому может прибегнуть отдельно взятый индивид, чтобы необратимо связать себя обязательством прекратить конфликт, будет недостаточно убедителен для другой стороны; неявное соглашение о прекращении спора тоже будет нестабильным[10]. Такого рода взаимное предчувствие дурных побуждений может возникнуть даже при наличии полной ясности по поводу прав и при согласии относительно фактической стороны дела; обмен ударами возмездия тем более вероятен в случае, когда нет полной ясности относительно прав или обстоятельств дела. Кроме того, в естественном состоянии отдельному человеку может не хватить сил для обеспечения своих прав; он может быть не в состоянии наказать нарушившего его права более сильного противника или истребовать у него возмещение (II, 123, 126).

Как же человек, находясь в естественном состоянии, может решать упомянутые проблемы? Начнем с последней. В естественном состоянии индивид вправе самостоятельно обеспечивать охрану своих прав, защищать себя, взыскивать возмещение и наказывать (или, по крайней мере, сделать для этого все возможное). Для защиты его прав, по его просьбе, к нему могут присоединиться другие люди[11]. Они могут присоединиться к нему для отражения нападения или преследования агрессора, потому что они руководствуются чувством общественного долга, или потому что они его друзья, или потому что он помогал им в прошлом, или потому что они хотят, чтобы он пришел им на помощь в будущем, или в обмен на что-то. Группы индивидов могут образовывать ассоциации в целях взаимной защиты: все члены будут откликаться на просьбу любого из них защитить или принудительно обеспечить его права. В единстве сила. Но у таких простых ассоциаций взаимной защиты возникают две трудности: (1) каждый всегда должен быть наготове выступить на защиту (а как решить, кто именно должен явиться на защиту, если услуги всех членов ассоциации в конкретном случае не требуются?); и (2) каждый член может призвать других членов на помощь, просто заявив, что его права нарушаются или были нарушены. Защитные ассоциации вряд ли захотят находиться в полном распоряжении своих сварливых или параноидных членов, не говоря уж о тех, кто может попытаться под предлогом самозащиты использовать ассоциацию для нарушения прав других. Неизбежны трудности и в том случае, когда возникнет конфликт между двумя членами одной ассоциации и каждый призовет союзников прийти ему на помощь.

Ассоциация взаимной защиты в случае конфликта между своими членами может попробовать следовать принципу невмешательства. Но подобная политика вызовет разлад внутри ассоциации и может привести к образованию групп, которые могут вступить в конфликт друг с другом и тем самым развалить ассоциацию. Такая политика подтолкнет потенциальных агрессоров присоединиться к как можно большему числу ассоциаций взаимной защиты, чтобы обрести иммунитет от защитных действий или возмездия, а этот фактор чрезвычайно усложнит процедуру принятия в ассоциацию новых членов, сделав ее весьма затратной из-за необходимости предварительно наводить подробные справки о каждом кандидате. Поэтому защитные ассоциации (почти все из тех, которые окажутся жизнеспособными и к которым будут присоединяться новые члены) не будут следовать принципу невмешательства; в случае конфликта между членами ассоциации по поводу нарушения прав они будут использовать ту или иную процедуру принятия решений. Можно представить себе множество произвольных процедур (например, вставать на сторону того, кто пожаловался первым), но большинство людей пожелают присоединиться к тем ассоциациям, которые будут следовать некоторой процедуре определения того, на чьей стороне правота. Когда член ассоциации окажется в конфликте с лицом, не состоящим в ассоциации, ассоциация также захочет тем или иным способом выяснить, кто прав, хотя бы для того, чтобы не ввязываться постоянно во все ссоры с участием своих членов независимо от их правоты и избежать сопутствующих этому издержек. Неудобство, связанное с тем, что каждый должен откликнуться на призыв о помощи независимо от того, чем он в этот момент занят, от его предпочтений и сравнительных преимуществ, может быть разрешено обычным способом, через механизм разделения труда и обмена. Некоторые люди будут наняты для выполнения функций охраны, а некоторые предприниматели займутся продажей услуг по защите. Для тех, кто нуждается в более обширной или усовершенствованной охране, будут предложены разные варианты защиты по соответствующим ценам[12].