– До метро. Сказал, что у него еще одна встреча. Я вообще не поняла, свидание это было или что.

– Ну так и плюнь! Что голову ломать? – категоричная Вика вынесла свой вердикт. – Ты знаешь мою позицию. Нечего из-за мужчин страдать. Если фотки для него важнее тебя, то и думать про него не стоит.

– Но я… – Лиля беспомощно всплеснула руками. – Я чувствовала, что нравлюсь ему. И вдруг такой поворот. Наверно, я что-то сделала не так.

– Опять начинается! – Вика закатила глаза. – Мы с тобой это уже обсуждали. Помнишь разговор про твоего отца? Вот и перестань ходить по этому кругу и во всем винить себя.

Лиля кивнула и обняла подругу. Она всегда завидовала Викиной внутренней силе и умению защитить себя. Сама же вечно колебалась, не способная откинуть сомнения. Вот и сейчас Лиля изо всех сил старалась храбриться и убедить себя, что внезапная перемена в Антоне не ее забота.

Но все усилия были напрасны. Чем больше проходило времени с последней встречи и чем дольше молчал ее телефон, тем сильнее Лиля ощущала растущий в животе узел нервов. Он крутил ее изнутри, заставляя метаться по квартире. Работа валилась из рук, мысли разбегались как тараканы. Город снова погрузился в привычный сумрак пасмурного безвременья, вторя настроению девушки.

Прошла неделя, Антон не выходил на связь. Лиля, изможденная внутренним диалогом, поняла, что ей нужен живой собеседник, если она хочет сохранить остатки разума. Вечером того же дня на диване в ее комнате сидел Влад, по-турецки сложив ноги и широко улыбаясь.

– Существует ли что-то в этом мире, что может испортить тебе настроение? – ехидно поинтересовалась Лиля, ставя на журнальный столик заварочный чайник. – Знаешь, этот вечно довольный вид иногда даже раздражает.

– Существует! – хмыкнул Влад, делая улыбку еще шире. – Например, когда милая девушка грустит. Но разве мой похоронный вид как-то поможет ситуации? – Влад весело подмигнул. – Что случилось, принцесса? Неужели твой принц обидел тебя?

– Нет, – Лиля устало опустилась в кресло. – Он просто не звонит. Уже неделю.

– И что ты предприняла?

– Отчаяние. Фрустрация. Два шота текилы с подругой. Снова отчаяние.

– Разнообразно! – хмыкнул Влад. – А ему звонила?

– Нет.

– Почему?

– Что значит почему? – искренне удивилась Лиля. – Я не хочу навязываться!

– Погоди-погоди! То есть позвонить мне в будний день и ультимативно потребовать встречи – это нормально, а просто позвонить Антону – это навязаться?

– Это разные вещи.

– И чем они разные?

– Ты мой друг, а Антон…

– А в него ты влюблена, это понятно. – Влад закинул в рот несколько орешков и продолжил, жуя: – Но разве влюбленность меняет логику вещей? Если ты хочешь общаться с человеком, ты ему звонишь или пишешь. Почтовые голуби, в конце концов!

– Не издевайся! – Лиля замолчала, перебирая пальцами узор на вязаном свитере, а потом выдохнула: – Я боюсь.

– Чего?

– Что он подумает, что я в него втрескалась по уши.

– А это не так? – провокационно уточнил Влад.

– Так! Но ему это знать не нужно.

– Все равно не понимаю, – развел руками Влад. – Не ты ли мне рассказывала, как перед Новым годом приняла решение быть открытой в проявлении чувств?

– Да, но… – Лиля запнулась, ища оправдание.

– Но реальность оказалась сложнее теории.

– Типа того… – Лиля с отчаяньем посмотрела на друга. – Скажи, что мне делать?

– Ну… У тебя есть две альтернативы, – с видом эксперта начал Влад, вынимая из вазочки два ореха. – Первый – ты оставляешь все как есть, ждешь звонка и страдаешь. Но в этом случае ты должна понимать, что Антон может не выйти на связь. Второй – ты звонишь сама и по ходу действия разбираешься, чем вызвано его молчание.

– Я думаю, я ему просто надоела. – Лиля водила носком ноги по полу, выписывая замысловатые узоры на длинном ворсе. – В последнюю встречу он сказал, что я холодная.

– Интересная формулировка. И знаешь, мне кое-что становится понятно.

– Что же?

– Для начала скажи: ты понимаешь, что тебя привлекло в Антоне?

– Он красивый. Взрослый. С отличным вкусом.

– Это все понятно. А если взглянуть глубже?

– В смысле?

– Ну подумай. Ты его почти не знаешь. Сколько вы знакомы, пару недель? Что-то же притянуло тебя к нему?

– Не знаю, – пожала плечами Лиля. – Это магия какая-то.

– Как человек, кое-что смыслящий в эзотерике, – Влад картинно сложил руки перед грудью и сделал легкий поклон, – могу точно сказать, что тут нет никакой мистики, чистая психология.

– Так поведай же мне истину, о гуру!

– Ты почувствовала его искренний интерес, с первой минуты от него шел поток эмоций.

– Да, продолжай. – Лиля с любопытством рассматривала собеседника.

– Именно эмоции, живые, настоящие – то, что притягивает людей. Ты как мотылек, летящий на свет. Или как наркоман, который хочет новую дозу. Тут уж как посмотреть. Вопрос лишь в том, даёшь ли эмоции в ответ. Судя по всему – не очень. – Влад испытующе посмотрел на девушку.

– Я… Наверно, ты прав. Тогда в кафе, когда Антон внезапно переключился на фотоаппарат, мне показалось, что что-то оборвалось.

– Канал, по которому от него шли эмоции, – кивнул Влад. – Все есть энергия, друг мой. Отношения – это обмен энергией. Если ты закрываешься и ничего не отдаешь, человек решает, что ты не хочешь обмена.

– Мне просто нужно больше времени! – В голосе звучало отчаянье. Лиля провела рукой по волосам и отвернулась к окну.

– Эй… Я понимаю, крошка. Просто не все мужчины готовы ждать, или добиваться, или просто попытаться понять. Придет тот, кто будет чувствовать тебя и будет идти навстречу.

Лиля перевела на него печальный взгляд:

– Проблема в том, что я хочу этого мужчину.

– Как в магазине?

– Ну нет, не передергивай. Я просто не могу думать ни о ком другом.

– Тогда сделай шаг навстречу сама, все просто!

– Просто, конечно… Слушай, откуда ты понахватался всей этой терминологии? Энергии, поток…

– Годы поисков себя, – пожал плечами Влад.

– Нашел?

– О да! Иначе бы не раздражал тебя вечно довольным лицом. – Влад улыбнулся даже шире обычного. – Но это был долгий путь.

– Расскажешь?

– Пожалуй, да. Надо же продемонстрировать, что твои страдания не самые страдальческие страдания в мире.

Влад сделал долгий глоток чая, помотал головой, разминая плечи, немного помолчал и произнес:

– Я вырос в детдоме.

– Серьезно? – воскликнула Лиля и осеклась, понимая нелепость вопроса. – Прости, просто ты совсем не похож на воспитанника приюта.

– Да, понимаю твое удивление. Поверь, я много работал с собой, над собой… Чтобы сегодня ты могла произнести эту фразу.

– Там было очень плохо?

– Ужасно. Иногда терпимо. Но по большей части… ад.

– Ты был там с рождения?

– Да. Мать бросила меня в роддоме, поэтому я никогда не видел иной жизни, пока не вырос. Но, может, оно и к лучшему. Ребятам, которые знали своих матерей, было сложнее.

– Боже, мне даже сложно представить, что тебе пришлось пережить.

– Мне повезло, мой интернат был образцово-показательным, там не было дедовщины и насилия со стороны персонала. Но, знаешь, это не сильно спасало ситуацию. Особенно жутко было во время болезни. Когда ты лежишь, тебе плохо, и ты точно знаешь, что никто не пожалеет. Градусник принесут, капельницу поставят, но никто не обнимет, не поцелует, не пообещает, что скоро все пройдет. А тебе слишком мало лет, чтобы ты мог найти ресурс внутри. Стать взрослым для самого себя.

Лиля молча подлила ему чай, внимательно слушая.

– Дети в детдоме рано перестают капризничать и плакать. Они просто понимают бессмысленность этих действий. Многие ожесточаются, пытаясь заглушить внутреннюю пустоту агрессией, драками, абьюзом. Другие, подобно мне, закрывают свои чувства на засов, запрещая себе что-либо ощущать. Этакие биороботы.

Влад посмотрел за окно, где медленно кружила метель. Безликая многоэтажка напротив, кусок серого неба и суетливые снежинки напомнили ему о тех безрадостных временах, когда казалось, что нет просвета.