На миг все замерли — брюнет со страшным, перекошенным и залитым краской лицом, повисший на его загривке кот — и сама Глэдис, с ужасом глядевшая, как преступник, несмотря ни на что, все-таки дотянулся до пистолета! Затем Панч сорвался со спины бандита и, словно показывая ей путь к спасению, светлой молнией метнулся в сторону спальни.

Страшный, нечеловеческий вой и сразу вслед за ним — выстрел раздались в тот самый момент, когда Глэдис, влетев в спальню, захлопнула за собой дверь, отскочила от нее и замерла, прислушиваясь.

Из гостиной доносился все тот же леденящий душу жуткий вой, грохот и звон стекла. Похоже, маньяк, обезумев, крушил там мебель! Еще один выстрел! Сейчас он доберется и сюда!

Решение пришло мгновенно — одним мощным рывком Глэдис сдвинула с места кровать и, как муравей, потащила ее к двери. Сверху, чтобы сделать баррикаду еще внушительнее, полетело все, что попалось на глаза: чемодан, настольная лампа, два стула, шлепанцы Джека, ваза с цветами и телефон.

Сама же она, подгоняемая по-прежнему доносившимися из гостиной криком, треском и грохотом, вслед за Панчем нырнула в самое безопасное место, которое подсказывал ей (и коту!) инстинкт — под кровать — и распласталась там, зажмурившись и зажав уши руками.

Прошло довольно много времени, прежде чем Глэдис решилась осторожно приоткрыть одно ухо. Все было тихо — ни грохота, ни воя… Может, бандит уже ушел?! Или, наоборот, притаился за дверью и ждет, что она выйдет?!!

Она открыла глаза и прислушалась — из полутьмы на нее в упор смотрел перепуганный Панч, а откуда-то издалека доносились неясные звуки — то ли голоса, то ли стон… какие-то шаги, лязг…

— Давай еще полежим, а?! — шепотом спросила Глэдис у своего единственного союзника.

Кот всем своим видом выразил одобрение — судя по всему, он тоже считал, что вылезать наружу несколько преждевременно. Глэдис притянула его к себе — с ним, живым, теплым и все-все понимающим, было не так страшно…

И тут над головой снова загрохотало — похоже, в дверь барабанили кулаками.

— Миссис Четтерсон! Миссис Четтерсон! — кричал незнакомый голос. — Откройте!

Что это? Маньяк узнал ее имя?! Или это уже полиция? Открыть? А если это все-таки преступник?!

Глэдис уже твердо решила не открывать, что бы ей ни сулили, как вдруг раздался еще один голос, который она не могла не узнать:

— Глэдис! Открой! Это я!

Джек!!! Это он!!! Глэдис дернулась, стукнулась головой, взвизгнула и попыталась выползти наружу — но не тут-то было! В тесное подкроватное пространство она с перепугу ухитрилась втиснуться за считанные секунды — а теперь беспомощно барахталась, прижатая сверху стотонным грузом.

За дверью, очевидно услышав производимые ею звуки, замолчали, потом Джек неуверенно позвал:

— Глэдис?

— Да? — на сей раз отозвалась она. — Я здесь!

— Ты жива?! То есть… — похоже, Джек сам понял, какую глупость только что сморозил, — ты не ранена?

— Нет! — Глэдис постепенно начала закипать. И без того никак не вылезти — а он еще идиотские вопросы задает! Пришел бы да помог!

— Почему ты не открываешь? Что случилось?

— Ничего!

Ну не может же она кричать при всех, что распластана тут, как камбала, да еще зацепилась за что-то халатом!

— Ты там одна?

О господи, нашел время ревновать! Он что, совсем с ума сошел?!

— Отстань! Я занята! — огрызнулась Глэдис, судорожно извиваясь и пытаясь развернуться и выползти задом наперед из халата,

В ответ на эту простую и понятную просьбу в дверь что-то грохнуло так, что кровать пошатнулась. Послышались возбужденные возгласы, шум — и голос Лэнгфорда:

— Миссис Четтерсон, с вами все в порядке?

— Да… почти…

Если не считать того, что на затылке будет шишка, один ноготь сломан, на свежепомытые волосы налипла какая-то труха — что они, вообще под кроватью не убирают, что ли?! — а вся приличная одежда осталась в той комнате…

— Вас удерживают силой? С вами в комнате кто-то есть? И этот туда же! Да что они там все, с ума посходили?

— Никого тут нет, только мы с Панчем! Извините, мне некогда! Скоро я открою! — и, не обращая больше внимания на доносящиеся из-за двери голоса — ничего, кроме дурацких вопросов, от них все равно не дождешься! — Глэдис с удвоенной энергией полезла наружу.

Через несколько минут, облачившись, за неимением лучшего, в яркую «маскировочную» рубашку Джека (свой халат ей высвободить так и не удалось) и — насколько это было возможно без расчески и косметики — приведя себя в порядок, Глэдис открыла дверь. Точнее, отперла ее — выяснилось, что без такого стимула, как дышащий в спину маньяк, сдвинуть кровать с места она физически не может.

Вместо нее это сделали молодцы из АНБ во главе с Джеком. С громким «И — раз, и — два, и — три-и-и!!!» они со всей силы навалились на дверь — и кровать немного отъехала. Еще раз — и образовалась щель, достаточная, чтобы Глэдис сумела, наконец, протиснуться в нее.

Гостиная выглядела, словно после тайфуна. Оба кресла были перевернуты, по всему полу валялись осколки стеклянного журнального столика (так вот что там звенело!), раздавленные футлярчики от помады и ватные тампоны, из ванной доносились лязг и плеск, сопровождаемые странными возгласами, и везде — на розовой обивке, на полу и даже на стенах — виднелись темно-коричневые пятна.

Все это Глэдис успела заметить, вылезая — стоило ей высунуться полностью, как Джек, не дав даже толком оглядеться, схватил ее и начал бесцеремонно обнимать и ощупывать, повторяя:

— Так ты не ранена? Точно не ранена?

Чтобы не разочаровывать его, Глэдис продемонстрировала шишку на затылке и сломанный ноготь.

Подскочивший откуда-то Симпсон тоже поинтересовался:

— Миссис Четтерсон, вы в порядке? Не ранены? — и тут же, не дожидаясь ответа, заявил, повернувшись к Джеку: — Вот видите?! Я же говорил, что у вашей супруги потрясающее интуитивное умение владеть нестандартной ситуацией!

Сказано было непонятно, но явно обозначало комплимент. Глэдис приосанилась — она любила, когда ее хвалили при муже. И тут из ванной раздался грохот, сопровождаемый невнятными проклятиями, лязгом и звоном.

— Что там? — вздрогнула она.

Ответить ей не успели — дверь ванной распахнулась и оттуда появился Лэнгфорд. За ним двое здоровенных аэнбэшников в промокших рубашках вели злодея-брюнета, мокрого и всклокоченного, с руками, заведенными за спину и — непонятно почему — в темных очках. Сзади следовали еще два незнакомых типа, тоже мокрых. Один из них, держа в руках полотенце, подозрительно заляпанное чем-то красным, на ходу вытирал им голову и лицо.

Как? Маньяк до сих пор здесь? Почему же ей сказали, что можно уже выходить? Глэдис отступила за спину Джеку и на всякий случай? а вдруг этот тип вырвется — она слышала, что сумасшедшие бывают очень сильными! — покосилась на дверь спальни.

Подойдя, Лэнгфорд махнул рукой — процессия остановилась — и спросил:

— Итак, миссис Четтерсон, вы признаете, что это тот самый человек, которого вы тогда видели на балконе номера Веллера? — с этими словами он картинным жестом сорвал с брюнета очки.

Теперь Глэдис стало понятно, зачем их на него нацепили — морда маньяка была разукрашена коричневыми пятнами, а глаза, красные и распухшие, еле смотрели сквозь узенькие щелочки. «Это, наверное, от краски! — догадалась она. — Лео говорил, что она очень щиплется!»

Вопрос показался ей достаточно глупым — естественно, а кто же это еще может быть? Но, наверное, так положено — поэтому, высунувшись из-под мышки Джека, она подтвердила:

— Да это он, он самый! Это он перепортил всю мою помаду! — потом вспомнила, что мужчина едва ли сможет до конца осознать всю гнусность подобного поступка, и добавила то, что было понятно любому: — И обзывался по-всякому! И пистолетом махал, и в нос мне его совал! И… и подглядывал на меня! — последнее, пылая жаждой мести, Глэдис сообщила специально для Джека — может, узнав, каким оскорблениям и пыткам подвергалась в его отсутствие любимая жена, он хотя бы стукнет как следует обидчика?!