— Нет… ну это только ты могла! Вот бедняга! С тобой не соскучишься! Да еще помаду сперла! Нет, ну это только ты могла!

Глэдис попыталась вырваться — но не тут-то было, Джек держал ее мертвой хваткой! Да еще без спросу поцеловал за ухом! А ведь она его еще не простила!..

— И что, позволь поинтересоваться, ты увидел во всем этом смешного? — спросила она холодным возмущенным тоном, не слишком подходящим к положению, в котором пребывала.

— Ну, ты представь себе — вышел бедолага покурить… на балкончик — и вдруг в его номер без спросу вкатывается какая-то особа, хватает помаду и удирает! Представляю, как он удивился!

— Нет, он маньяк! — из чувства противоречия попыталась настоять на своем Глэдис.

— Да с чего ты взяла, что он маньяк?!

— Не знаю… Он такой… Он на меня смотрел, вот! — она и сама знала, что этот аргумент не выдерживает никакой критики…

— А если бы к тебе в номер кто-то внезапно без спросу влез, ты бы на него не смотрела?! Да еще помаду утащила! Ну ты даешь!

И тут наконец Глэдис поняла, что Джек прав! И эта помада вовсе не ей предназначалась…

— И что теперь делать? — неуверенно спросила она, уже зная, каким будет ответ.

— Помаду придется вернуть… — (Так она и знала! Но как же — ведь этот цвет идеально подходит к ее новому пестрому саронгу! А в универмаге такой нет!) — Сейчас я схожу, извинюсь перед ним и скажу, что моя жена по ошибке вошла к нему в номер и… — Джек вздохнул и осторожно ссадил ее с колен, вставая — но тут в голове Глэдис внезапно мелькнул хитроумный план!

— Скажи, а ты Панча кормил? — вскочив с места, она, словно невзначай, загородила от мужа стол с лежавшей на нем помадой.

— Нет… — слегка удивленно протянул он — кормить Панча было ее обязанностью.

— Тогда… тогда перед тем, как пойдешь, достань мне тот чемодан, где его еда! Он же голодный, нельзя заставлять ребенка так долго ждать!

Джек послушно направился к шкафу.

Для выполнения задуманного Глэдис хватило всего нескольких секунд.

К тому времени, как Джек элегантным жестом указал ей на раскрытый чемодан: — Вот, получай! — она уже сидела в кресле, а на столе мирно стоял тюбик с помадой, на котором было написано «Весенняя орхидея». Футлярчик же с романтической надписью «Рассвет орхидеи» надежно покоился на самом дне ее сумки! Глэдис была абсолютно уверена, что подмены никто не заметит — ведь ни один мужчина в помаде толком не разбирается!

Вернулся Джек минут через пять. К тому времени Глэдис уже пришла к выводу, что в этой дурацкой истории на самом деле виноват он — нечего было пялиться на посторонних вульгарных старух! Если бы он вел себя, как порядочный муж, то этого всего бы не было. Так что поделом ему — и пусть теперь сам извиняется!

— Там, в номере, никто не отзывается, — сообщил Джек, выкладывая в пепельницу перламутровый футлярчик. — Завтра вернем. А ты — брысь отсюда! — щелкнул он по носу подсунувшегося понюхать помаду Панча.

Кот отскочил и обиженно посмотрел, словно говоря: «Так пахнет же вкусно! И блестит!..» — он вообще был неравнодушен к мелким блестящим предметам и при случае не упускал возможности утащить у Глэдис бусы, авторучку или заколку для волос. Пропажа потом обычно обнаруживалась у него под матрасиком.

Уже засыпая, Глэдис вдруг вспомнила одно странное обстоятельство и подскочила в постели.

— Ты чего? — сонно пробормотал Джек, обернувшись к ней. — Опять маньяк приснился, что ли?

— Да ты не спи, послушай! — поторопилась она поделиться своим открытием: — Как же получилось, что он курил на балконе — ведь ключ-то был внизу?!

Джек несколько секунд тупо смотрел на нее сонными глазами, после чего отрезал:

— Не знаю! И знать не хочу! Спи!

Несмотря на все пережитое, спала Глэдис отменно и никаких маньяков ей не снилось. Проснувшись, она с некоторым удивлением обнаружила, что еще нет и семи. Глэдис злорадно подумала, что на этот раз у Джека не будет повода применить свой обычный садистский метод: из постели — прямо под душ! Наоборот — сейчас она развлечется!

Сказано — сделано. Как следует намочив в ледяной воде полотенце, она подкралась к ничего не подозревавшему мужу и внезапно, с диким воплем:

— Вставай-вставай-вставай! — попыталась ляпнуть его ему на лицо.

Попытка не удалась — ее рука была перехвачена на полпути. Оказывается, подлый негодяй не спал и подглядывал!

После короткой борьбы грубая сила восторжествовала, полотенце перешло в руки победителя и заездило по лицу несчастной Глэдис, которая не могла даже шевельнуться, прижатая к постели горячим тяжелым телом, весящим не меньше, чем средняя горилла.

В результате встали они только часам к восьми — да и то потому что Глэдис не терпелось, наконец, добраться до рынка!

— Подожди, надо еще помаду вернуть! — вспомнил было Джек — но у нее уже было готово свое, более простое решение проблемы:

— А мы ее сейчас по дороге занесем — и в пакетике на дверь повесим. Зачем зря беспокоить человека — а вдруг он еще спит?!

Спустившись на один этаж, Глэдис осторожно заглянула в коридор — ей сейчас меньше всего хотелось встретиться с напугавшим ее вчера брюнетом. В коридоре никого не было…

Воспрянув духом, она быстро, на цыпочках добежала до номера, повесила на дверь полиэтиленовую сумочку с помадой «Весенняя орхидея» и что есть духу припустилась обратно.

На секунду ей показалось, что где-то скрипнула дверь, но когда, добежав до холла, Глэдис обернулась, все двери в коридоре были закрыты.

— Ну что — порядок? — встретил ее вопросом Джек.

— Порядок? — гордо, с сознанием выполненного долга подтвердила она.

Бусы действительно были просто прелесть! Глэдис со знанием дела терла их мокрым пальцем, спорила, сбивая цену, примеряла, соглашалась купить еще одни, другого цвета — словом, развлеклась на славу.

Поэтому когда Джек, едва они вышли с рынка, в ультимативной форме потребовал идти на пляж — ему, видите ли, хочется, наконец, искупаться! — она решила не спорить. Тем более что, впервые надев саронг, а под него — бикини размером с почтовую марку (именно это бикини Джек настоятельно рекомендовал ей не брать в отпуск — оно, мол, слишком уж… откровенное. Тоже мне, ревнитель морали нашелся!), Глэдис и сама хотела проверить, так ли эффектно этот самый саронг спадет, как было задумано.

Время они провели прекрасно — правда, в первый момент, услышав легкий шелест спадающего саронга, Джек обернулся, вздрогнул и попытался заслонить Глэдис от нескромных взглядов — сразу со всех сторон.

Но через пару минут, видя, что особого интереса появление его жены ни у кого не вызвало, поскольку вокруг болтаются многочисленные девицы, одетые в еще меньшее количество ткани — в том числе и вообще топлес — он постепенно пришел в себя.

Они купались, загорали, снова купались и снова загорали — так что к обеду, возвращаясь в отель, Глэдис пребывала в отличном расположении духа, уже и думать забыла про вчерашнее и не подозревала, какое потрясение ее вскоре ждет.

Войдя в вестибюль, Джек слегка встрепенулся, неожиданно сказал ей:

— Возьми ключ сама! — и устремился куда-то в сторону. Глэдис подозрительно проследила за ним взглядом, но, убедившись, что он подошел к какому-то парню и заговорил с ним, повторила в уме три раза, чтобы не ошибиться: «Тринадцать пятьдесят шесть, тринадцать пятьдесят шесть, тринадцать пятьдесят шесть», — и пошла к стойке портье.

Получив ключ, она не успела оглянуться — Джек оказался уже рядом, подхватил ее под локоть и потащил за собой.

— Ты чего?! — попыталась воспротивиться Глэдис. — Там еще киоск есть! Я хочу!.. — но была впихнута в лифт и прижата к стене.

— Молчи! — шепотом рявкнул он, хотя поблизости никого не было.

Глэдис притихла, не понимая, что происходит. Может, на солнце перегрелся? Или съел что-то не то?… Хотя нет… от яичницы с ним еще никогда такого не бывало…

До самого номера Джек хранил зловещее молчание и мрачно тащил ее за собой. Только войдя в комнату и захлопнув за собой дверь, он толкнул Глэдис в кресло, навис над ней, опершись на подлокотники, и выпалил: