— Нет, сэр! Да как вы смеете! Это сексизм!

Надо сказать, что слово «сексизм» являлось основной движущей силой карьеры агента Себастьяни. Первым его мощь испытал на себе ее непосредственный начальник, который как-то имел неосторожность придержать перед ней входную дверь. После этого ему несколько месяцев пришлось объяснять, что он не имел в виду ни дискриминации по сексуальному признаку, ни сексуальных домогательств.

Перейдя в другой отдел — с повышением — Делия использовала это слово во всех случаях, когда хотела чего-то добиться.

Если строптивое начальство не сразу соглашалось, следовал бомбовый удар — визит адвоката с черновиком заявления в суд, обвиняющего вышеупомянутое начальство в сексуальной дискриминации. Как правило, она получала желаемое, а ее любимая фраза — «от подобной дискриминации всего один шаг до того, чтобы залезть ко мне в трусики» — стала общеизвестной и послужила поводом для прозвища.

Но сейчас, оказавшись меж двух огней, замдиректора Мэйтленд, очевидно, решил все-таки потрафить прессе. Симпсон злорадно наблюдал, как голос Делии становился все менее уверенным, а лицо — все более красным. Наконец, с последним:

— Да, сэр! То есть, нет, сэр! — она злобно сунула телефон в сумочку, рысцой подбежала к ведущей и, скорчив нечто, обозначающее любезную улыбку (больше это, правда, напоминало оскал голодного крокодила), громогласно заявила:

— Мы тут… посовещались и приняли решение разрешить накормить заложников!

Под ликующие вопли толпы папу Пирелли пропустили через полицейское ограждение. На большом экране телевизора, установленном над телефургоном, было хорошо видно, как он подходит к боковому входу… оставляет там две большие пластиковые сумки с фирменной надписью… возвращается обратно и останавливается рядом со своим фургончиком.

Камера снова переместилась на боковой вход, где по-прежнему стояли сумки. Через пару минут дверь слегка приоткрылась и оттуда медленно высунулась… обыкновенная швабра. Все с замиранием сердца следили за тем, как после нескольких неудачных попыток швабра подцепила одну из сумок и потащила внутрь. Вскоре за ней последовала вторая, и дверь снова закрылась.

После этого показали рекламу, и оголодавшая толпа устремилась к фургончику папы Пирелли. Быстро распродав оставшуюся пиццу, он уехал, пообещав привезти еще. Симпсон оказался в числе тех счастливцев, которым пиццы хватило — стараясь проглотить ее как можно быстрее, он отворачивался от натыканых со всех сторон телекамер, надеясь, что его жена не заметит столь вопиющего нарушения диеты.

Пицца и правда была великолепная — горячая, ароматная, с толстым слоем сыра. Глэдис почувствовала себя почти в раю — почти, потому что запивать ее пришлось холодной кока-колой. Она бы, конечно, предпочла кофе, но по-прежнему опасалась произносить это слово при Джейсоне. А может, ему в детстве уронили на голову кофейник? Ведь в остальном он выглядел вполне нормальным и весьма приятным джентльменом!

Некоторое время в отделе электроники были слышны только шуршание, чавканье и сопение. После этого наступила тишина, иногда прерываемая довольными вздохами.

Наконец толстяк Карсон нарушил молчание:

— Пицца — это вещь!

— Да-а, в тюряге такую не попробуешь, — отозвался Чет, как всегда, склонный к пессимизму.

— Да ну тебя, вечно ты о всякой пакости некстати вспоминаешь, — огрызнулся Карсон. — Сейчас бы еще кофейку…

Покосившись на Джейсона — вроде не сердится?… — Глэдис посоветовала:

— А вы у уборщиц спросите. Они наверняка знают… — и возликовала, когда он неожиданно сказал:

— Рыжий, и правда, пойди там подшустри насчет кофе. Возьми одну из уборщиц, пусть тебе покажет.

— Почему рыжий? Вечно чуть что — так сразу меня… — заныл рыжий.

— Потому что ты уж точно их щупать по дороге не полезешь. А нам сейчас только обвинения в изнасиловании для ровного счета не хватает, — припечатал Джейсон. — Так что — иди-ка, — после чего обратился к Глэдис: — Миссис Четтерсон, у нас осталось полчаса до следующего выпуска новостей. Я бы хотел, чтобы за это время мы с вами выработали совместную стратегию переговоров. Не сомневаюсь, что вы и сами прекрасно все знаете, но я — так сказать, для большей ясности — позволю себе еще раз подытожить…

Речь его текла плавно, как у лектора, и Глэдис постепенно отвлеклась, задумавшись о других, куда более интересных вещах. Она по-прежнему смотрела на Джейсона ясными глазами, иногда — в моменты, кажущиеся ей подходящими — кивала, но мысли ее были далеко. Лишь иногда она улавливала какие-то вырванные из контекста обрывки фраз — непонятные и неинтересные:

— …таким образом, нам угрожает обвинение по статье…

«Интересно, скоро приедет Джек? А как бы этот комплект с колокольчиками подошел к черной кружевной блузке! Но с рубинами лучше…»

— …кроме того, остается открытым вопрос, связанный с киднэппингом…

«Чего они там так долго с кофе возятся? Домой хочу-у! И чтобы Джек сделал кофе с бренди — как он умеет, и укрыл уютным одеялом, и чтобы Панч рядом мурлыкал…»

— …По совокупности мы можем получить по меньшей мере…

«А в театр мы так и не попали… И билеты пропали… Когда теперь еще будет шанс показаться в обществе под ручку с Джеком? А как он здорово дрался с полицейскими! Все-таки он самый лучший в мире муж…»

Она уже начала было предаваться самобичеванию по поводу не доставшегося вчера Джеку бифштекса, но тут Джейсон на несколько секунд замолчал, вздохнул и закончил свою речь:

— Итак, я обрисовал вам настоящее положение вещей. Теперь слово за вами, миссис Четтерсон!

«Чего ему от меня надо? И почему кофе не несут? И чего они все на меня так уставились?»

От необходимости отвечать Глэдис спасло чудо в лице рыжего, который гордо вкатился в секцию электроники, нагруженный какими-то пакетами и коробками. За ним бесконвойно следовала одна из уборщиц — худосочная белобрысая особа лет тридцати с подносом, на котором теснились чашки, кофейник и сахарница.

— Ну, наконец-то! — обрадовался толстяк Карсон. — А это еще кто такая?

— Это Мейзи, — объяснил рыжий. — Она мне показала, где этот гад — менеджер ихний — конфеты прячет и печенье. Я его шкаф карточкой открыл и все выгреб — вот, тут даже тартинки с вареньем есть, — вывалил он на стол пакеты.

— Рыжий, убери ее к чертовой матери — не до нее сейчас! — рявкнул Джейсон.

Выделив Мейзи заслуженную премию — чашку кофе и пару тартинок, рыжий со вздохом повел ее обратно в узилище под лестницей.

К этому времени Глэдис уже забыла, что Джейсону от нее чего-то надо, и, отхлебнув глоток кофе, почувствовала себя в раю — но тут он снова принялся за свое:

— Итак — слово за вами, миссис Четтерсон. Я понимаю, что вы не вправе нарушать свой служебный долг — но вы можете выразиться иносказательно… или хотя бы намекнуть…

Сбоку неожиданно всунулся Чет, решивший внести свою лепту в беседу, и окончательно запутал Глэдис непонятными словами:

— А еще у нас стволы паленые… За это тоже дают!

— Резаный, ты бы уж помолчал! Незаконное хранение оружия по сравнению с киднэппингом — это семечки! — отозвался Джейсон и снова, уже с легким недоумением, уставился на Глэдис — пауза несколько затягивалась.

— А пистолеты у вас настоящие? — внезапно спросила она, сама не зная зачем.

Челюсть Джейсона слегка отвисла. Услышать такой вопрос из уст опытного агента ФБР казалось по меньшей мере странно — ведь она, по идее, давно должна была заметить, что они пользуются стандартным полицейским оружием 38 калибра. Значит, за этим идиотским вопросом что-то кроется…

Решив помочь Джейсону, который почему-то слишком долго не мог ответить на такой простой вопрос, Глэдис уточнила:

— Ну, я хочу сказать — они правда по-настоящему… то есть пульками умеют стрелять?

Настоящего пистолета она никогда в жизни не видела, поэтому ей ужасно хотелось посмотреть на него вблизи и, если можно, потрогать. Джейсон же мучительно пытался понять, что имеется в виду и стоит ли попросить, чтобы миссис Четтерсон сказала это прямо — или подождать еще парочки наводящих вопросов…