— Не бойся, — выдохнул Том, решительно снимая с нее мантию. — Никто не услышит. Не увидит. Не узнает. Нас здесь как будто нет.
Его руки обхватили ее талию, крепко прижали к Тому всем телом, и она почувствовала, как вздрагивают его бедра, как возбужденно вздымается грудь под мантией.
— Но мне очень нравится слышать, как ты… как ты стонешь, — прошептал Том, и она задохнулась от стыда и сладкого волнения. Его ладонь скользнула на ее грудь, и Джеки даже не пыталась сдержаться. Каждый новый звук, слетавший с ее губ, казалось, подстегивал его страсть. Он вдруг разомкнул объятие и толкнул ее на постель. Джеки ахнула от неожиданности и незнакомого, но волнующего ощущения беззащитности и подчинения.
Том остановился между ее колен, не позволяя свести ноги вместе и, не отводя взгляда, сбросил прямо на чистый деревянный пол свою мантию, черный сюртук, потом жилет, а потом и рубашку. Джеки следила за ним глазами, и ее сердце билось все скорее и скорее.
— Теперь мне никто не помешает, — сказал Том. Мурашки побежали по всему телу от его властного тона. Он был красив как никогда — горящие глаза, приоткрытые влажные губы.
Он склонился над ней, уперся руками в постель, и она ощутила теплую тяжесть его тела на своем. Эта тяжесть так приятно вминала ее в мягкую перину, что Джеки обвила его руками и прижала к себе еще крепче.
Действительно, теперь ничто не могло помешать его рукам пробраться под ее платье. Извиваясь как змея, она выбралась из платья, и Том провел кончиками пальцев по кружевам на ее груди. Щекам стало жарко.
Том тем временем освободился от оков одежды и отвел в сторону ее бедро. Его пальцы, уже однажды пытавшиеся пробраться под ее белье, начали с того же самого места и в этот раз достигли цели. Джеки вскрикнула как ужаленная — ее будто прошило молнией. Но Том только медленно провел пальцами вверх и вниз по ее сокровенным местам, и она зажмурилась, поняв, как там влажно и горячо.
А потом ее белье полетело на пол вместе с одеждой, и обнаженное тело Тома впечатало ее в мягкую перину. Нечто каменно-твердое и горячее прикоснулось к ней — требовательное, властное, настойчивое, и Том подался вперед.
Непередаваемое ощущение — изумление, страх, а потом внезапная рвущая боль, от которой побелело перед глазами. Джеки вскрикнула — и ощутила сквозь горячую боль, что он внутри.
Она прекрасно знала, что бывает между мужчинами и женщинами — подруги в школе делились опытом и знаниями, почерпнутыми невесть откуда. Но что-то знать и почувствовать на самом деле — это слегка разные вещи.
Сознание снова попробовало раздвоиться, подмешивая к настоящему картинку из видения, когда Меропа, умирая от страсти и блаженства, лежала на диванчике в поезде, и тело ее возлюбленного заслонило свет, заступило весь мир. Джеки усилием воли отогнала видение в тот самый момент, когда оно начало быть абсурдным и до смешного перепутанным с реальностью. Над Меропой склонилось лицо Тома, и голос Тома прошептал: «Любимая!..»
Вместо этого Джеки сосредоточилась на лице настоящего Тома, на его горящих глазах, таких торжествующих, как будто он завоевал весь мир. Боль понемногу утихала, но он медленно качнулся на ее теле, подался вперед, потом снова назад, и Джеки всхлипнула снова. Пока что она не испытала и малой толики того восхитительного блаженства, о котором столько рассказывали подруги. Впрочем, вполне возможно, что они и сами знали о нем только понаслышке.
Боль никак не исчезала полностью, хотя сознанием Джеки постепенно начала овладевать странная радость. Как будто она только что совершила нечто значительное, долгожданное. Некий туман начал окутывать ее, возносить над болью, над всем телом. Джеки обхватила Тома руками и ногами, чувствуя, как ее дыхание, ее сердцебиение входят в унисон с его прерывистыми вздохами. Никогда она еще не чувствовала такого единения — ни с ним, ни с кем вообще.
— Том… — прошептала она как будто не своими губами. — Том…
— Лорд Волдеморт, — прошелестело около ее уха. Том задвигался яростнее, энергичнее, со звонким стуком сжав зубы. Его пальцы впились в ее тело с такой силой, что кожа побелела.
Он уже не дышал, не постанывал, заставляя мурашки восторга разбегаться по ее телу. В его голосе сейчас было что-то звериное, пугающе-восхитительное, волнующее, несмотря на боль. А потом Джеки почувствовала странную пульсацию между ног, Том толкнул еще раз, два, и тяжело замер, придавив ее своим весом. Она слышала его частое дыхание сквозь окутывающую ее лунно-белую муть, а поверх этого дыхания, отдельно от него, снова проплыл этот шелестящий, серебристый шепот.
— Я — Лорд Волдеморт.
***
Джеки помнила только то, как тяжелое, будто каменное, тело Тома придавило ее к постели, как обоих окутал влажный жар, и как во всем ее теле не осталось сил даже на то, чтобы двигаться. Боли больше не было, и Джеки дала дремоте сразить себя. Голова Тома лежала на ее плече, и она с наслаждением вдыхала запах его теплых волос. Странно — казалось, будто он был ребенком, и ей захотелось убаюкать его в объятиях. Она сонно перебирала его волосы, и бессловесное, животное счастье расплывалось по всему телу.
Но забытье пришло раньше, чем мысли окончательно прояснились. Сон овладел ею — настолько крепкий, что даже видениям в нем не осталось места. Почти. Джеки не знала, сколько проспала, но ничего, кроме кольца с черным камнем не увидела. Ни Меропа, ни ее история любви, которая, по всей вероятности, окончилась трагически, ее не посетили.
Когда она открыла глаза, Том как раз встал на ноги. Он был весь беломраморный, стройный и гибкий, как многие молодые мужчины его лет, но что-то особенное, неуловимое было в его повадках. Как будто он всегда был настороже, как будто в любой момент ждал, что на него нападут. В большинстве случаев, когда они были вместе, когда Джеки на него смотрела, он казался очень спокойным. Но иногда, краем глаза, она успевала уловить тень, пробегающую по его лицу, тающую в углах красивых губ, и необъяснимый алый отблеск в глазах, от которого его взгляд делался хищным, голодным, ищущим.
Она открыла было рот, чтобы окликнуть его по имени, но вдруг вспомнила странный шепот и странные слова. «Я — Лорд Волдеморт.» Повторяя их про себя, совершенно ими зачарованная, Джеки не заметила, как произнесла их вслух — таким же протяжным шепотом.
Том обернулся, словно она его окликнула в полный голос. Что-то, похожее на торжество, засветилось на самом дне его глаз.
— Ты ведь составишь мне компанию, дорогая? — тихо спросил он, садясь на постель рядом с ней и заглядывая ей в глаза.
— Конечно, — с готовностью ответила Джеки, совершенно забыв о том, какой холод там, снаружи, и абсолютно не представляя, что надо делать. Ее вдруг охватило запоздалое смущение — теперь между ними была еще и эта тайна, самая сокровенная, самая главная. Как это часто бывало, Том как будто прочитал ее мысли. Он провел кончиками пальцев по ее волосам, щеке, шее.
— Теперь мы связаны еще крепче, — прошептал он, сверкнув глазами. — Еще надежнее.
Его пальцы продолжали путешествие по ее шее и плечам, по выступающим косточкам ключиц и снова на шею, под подбородок, туда, где билась зеленовато-голубая жилка. На короткий миг его пальцы задержались на этой жилке, как будто считая удары ее бешено колотящегося сердца.
— Я хочу, чтобы ты была моей, — тихо и повелительно сказал Том, и Джеки задохнулась от волнения.
— Я и так твоя, — пролепетала она. Внезапное осознание накрыло ее, словно кто-то включил свет где-то в глубинах ее мозга.
— Лорд Волдеморт, — вдруг сказала она, впервые осознанно произнося это имя вслух. — Кто это и почему мне кажется, что ты имеешь какое-то отношение к этому имени?
Том довольно улыбнулся, и его глаза снова взблеснули тем самым пугающе-завораживающим красным огнем.
— Это имя я взял себе еще в школе. Вместо того, что получил при рождении. Немногие избранные знают о его существовании.
— Почему… почему именно его? — спросила Джеки, наслаждаясь каким-то удивительно пронизывающим ощущением от непрекращающегося движения его пальцев по коже.
