Погружаю в себя пальчик и облизываю его, погружаю и облизываю. Меня сейчас просто штырят все эти запахи. Я – как героиновая наркоманка, у которой началась ломка. Да что же я никак не могу ею насытиться? С остервенением сосу её ножку и дрочу свою «киску». Постанываю и посапываю при этом.

– Юль, ну чего ты не спишь? – бормочет Вика.

– Сейчас, сейчас. – Я ускоренно дрочу, продолжая целовать её ножку. А ведь есть и другая, есть ещё попочка, полные груди с крохотными сосочками. Какая же она идеальная! Я прямо умереть хочу – так сильно её люблю!

– Если ты не прекратишь, я тебя назад в шкаф выгоню, – слышится серьёзный голос Вики. Обожаю, когда она сердится!

– Да, любимая. – Я вновь поворачиваюсь к ней лицом, и мы опять засыпаем нос к носу.

Вика не выдерживает, широко раскрывает глаза и целует меня в губы. Обожаю её слюну, обожаю, когда её язык у меня во рту! Обожаю её!

– Если ты сейчас не уснёшь, пойдёшь в шкаф, я не шучу, – угрожает она.

– Можно тебе полизать? – канючу я.

– Нет! – Вика такая суровая! – Спи, давай!

– Хорошо, хорошо, моя ласточка!

– Эх! – вздыхает она. – Давай я тебе подрочу.

Она пытается дотянуться до моей «киски», и я помогаю ей рукой найти свою щёлку. Её пальчик в моей «кисульке», и она им гладит меня изнутри. Я уже опять готова завизжать, но она резко закрывает мне рот.

– Один звук – и ты отправишься в шкаф.

– Угу, – киваю я. Ради такого можно и потерпеть. Это лучшая ночь в моей жизни.

Я просто томно дышу. Думаю, этого достаточно, чтобы показать ей свою любовь. Но в какой-то момент я уже не могу просто дышать, мне визжать хочется, визжать и плакать, просить ещё, ещё и ещё. А Викуля не останавливается. Она одним пальчиком доставляет мне столько удовольствия, сколько Сашка никогда не мог, несмотря на все свои попытки.

– Рот закрой, – грубо шепчет мне на ушко Викуля.

Я закрываю рот двумя руками изо всех сил, и из моих глаз катятся слёзы.

– Ты что, плачешь? – шепчет она мне на ушко.

– Угу, – киваю ей несколько раз, хочу открыть рот, но она снова на меня рычит.

– Только попробуй пикнуть, я сказала!

Боже, как же мне пикнуть-то захотелось! Умоляю, Викуля, не останавливайся!

– Ах-а-х-а-х-а! – глубоко дышу я и рыдаю уже навзрыд.

– Да сколько можно! – не выдерживает она, хватает подушку и бьёт меня ею по голове.

«Это не я начала». Вскакиваю, хватаю другую подушку, и мы начинаем драться подушками.

Стук в дверь.

– Вик, ты что, не спишь, – слышится голос её отца, я пугаюсь и прячусь под одеялом, а Вика лежит, как ни в чём не бывало.

– Да, папочка, а что? – испуганно говорит она.

Дверь открывается, и в комнату заглядывает её отец. Дверь всё это время была открыта! Вика по привычке забыла закрыть её или не до конца защёлкнула. Я не дышу, лежу под одеялом и не дышу.

========== Глава 12 ==========

– Ты чего не спишь? – сонным голосом спрашивает отец.

– Уснуть не могу, решила парочку отжиманий сделать. – Врать она у меня научилась.

– Мне показалось, ты с кем-то разговариваешь?

– С Сашкой созвонилась, он тоже не спит.

– А-а-а, ну ладно, спи, давай, и не шуми. Мне завтра рано на работу.

А мне под одеялом так смешно! Я едва сдерживаюсь, чтобы в голос не засмеяться. Держусь за рот двумя руками и давлюсь со смеху, мне ещё и Вика своей рукой помогает.

– Всё, спи, давай, спокойной ночи. – Он выходит и не до конца закрывает дверь.

Я лежу под одеялом, перепуганная, и на неё смотрю. Она приподнимает одеяло и смотрит мне в глаза.

– Ты дверь закрыть забыла? – шепчу я, держа её за руку.

– Да, – смеётся она.

В комнату резко возвращается отец:

– Пока я не лёг: тебя будить завтра? – спрашивает он.

Я затихаю и даже не дышу, хочу в диван провалиться, чтобы меня вообще здесь не было. Я буквально кожей чувствую его взгляд. Как бы он меня не заметил.

– Нет, спасибо, я хочу завтра подольше поспать.

– Ладно, – отвечает он, – только не закрывайся, окей?

– Окей! – улыбается ему Вика.

Я сижу и боюсь пикнуть.

– А чего это ты под большим одеялом спишь? – Он подходит и поправляет краешек. Я молчу, я не дышу, меня здесь нет.

– Да вот, не могу согреться, ты же знаешь, я люблю тяжёлые одеяла.

– Мы с матерью под простынкой, и нам жарко. Ты не простудилась ли часом? – Он подходит совсем близко и кладёт ей руку на лоб. – Да, вроде, температуры нет, – говорит он сам себе.

Заботливый у неё папашка! Не чета мамке. В паре, наверное, всегда так: один более мягкий и заботливый, а второй более жесткий и серьёзный. Хотя он и жестким может быть. Странная они пара. Хотя чего странного? Вон, моя мамка всю жизнь одна.

Я уже решила было, что он уходит, а он садится на кровать рядом с Викой, и чуть не на мою ногу, я последний момент инстинктивно успеваю её убрать.

– Хотел с тобой о Сашке поговорить, – начинает он. – Мамка сильно переживает, но виду не подаёт. А у нас не сильно-то много возможности вот так вот пообщаться.

Я уже начинаю задыхаться под одеялом. Тем более, дышать нормально мне Викина рука не даёт, и воздуха всё меньше.

– Сашка отличный парень, он меня любит, – начинает Вика.

– Тебе же только восемнадцать. Вы с ним уже… живёте взрослой жизнью.

А меня эти фразочки смешат про всякую там «взрослую жизнь», так уже никто не выражается.

– Ну да, – мнётся Вика. Видно, что ей некомфортно о таком с отцом разговаривать.

– Ладно, это ваше дело, тем более, ты взрослая девочка, думаю, сама разберёшься, – отмахивается он.

– Разберусь, – кивает Вика. Почему-то она начинает гладить меня по щеке своим пальчиком.

– Просто вспомни прошлое лето, у вас тогда тоже всё, вроде как, было серьёзно.

«А вот эту историю я ещё не слышала. Ну, ну, продолжай».

– Ну, пап, прошлым летом мы были ещё детьми, а сейчас Сашка взрослый, работает на фирме отца, его замом. Он собирается на заочку переходить.

– Ну ладно. – Он хлопает её по плечу. – Спи, давай.

– Спокойной ночи, папочка! – улыбается Викуля.

– Спокойной ночи, Викулечка! – Он выходит из комнаты.

– Хух! – громко выдыхаю я. – Чуть не задохнулась.

– А ну, марш под одеяло, и чтобы ни звука! – шипит на меня Викуля и гладит по волосам. Ей явно нравится гладить меня, как кошечку, но я не обижаюсь, я же люблю её.

– Может, закроешь дверь? – шепчу я.

– Нет, – отвечает Вика. – А то ты сразу творить начнёшь.

– Ну, пожа-а-алуйста, – канючу я.

– Нет, я сказала: нет! – Вика ныряет под одеяло и целует меня в губы, а потом смеётся: – А насчёт «золотого дождя» это ты серьёзно?

– Хочешь попробовать? – спрашиваю я и многозначительно улыбаюсь ей.

– Посмотрим, – ухмыляется Викуля. – Если ты сейчас не заснёшь, я тебя убью.

– Я засну, засну, любимая.

– Спокойной ночи, Юлечка!

– Спокойной ночи. – Я закрываю глаза и медленно погружаюсь в сон. Мне немного душно под одеялом, но я улыбаюсь: мне же позволено прикасаться к телу любимой.

Какое же у неё красивое тело – упругое, подтянутое! Кожа идеальная чуть загорелая, сосочки торчащие, упругая попочка, пресс (конечно, не как у Толика, но и не мягонький, как у меня). Фу-у-у, я вспомнила этого кретина! Да чтобы я когда-нибудь ещё повелась на такого козла! А он ведь меня чуть не трахнул. Аж самой противно! А почему он, собственно, козёл? Что он мне такого сделал? Хотя какая разница. Просто впечатление о нём остались не лучшее. Кладу руку на пресс любимой.

– Ты ещё не спишь? – сквозь зубы шипит Викуля. Она такая злая сейчас, и это так мило.

– Уже сплю, – шёпотом отвечаю я и целую её в животик. Обожаю её пресс, он у неё идеальный. Лучше, чем у Сашки, даже лучше, чем у Толика, лучше, чем у меня. Конечно, лучше: у меня же пресса нет. Пытаюсь напрячь животик и трогаю пресс, мягко.

– А как ты отвечаешь, если ты спишь? – Похоже, я доведу её сегодня до точки кипения, и она меня вышвырнет. А потом пожалеет и назад заберёт и будет любить ещё сильнее. Ах, Викуля, как же мне с тобой хорошо!