«Вика, ты меня забыла в шкафу?» – чуть не плачу я.

Попробуй расслабиться и забыть обо всём. Лучше заснуть. Посчитай до тысячи. Интереснейшее занятие. Хоть бы телефон в руки взять, чтобы хоть как-то себя развлекать. А то сиди тут, Юлечка, нудись. Тебе же больше заняться нечем. Хорошо ещё, она меня не на балкон выставила, а то там бы я замёрзла, и, наверное, меня бы соседи увидели и решили, что я любовница её отца. А что, он довольно-таки молодой. Но кто всерьёз поверит, что у его дочурки может быть любовница? У нас такое пока не принято. Хотя кто знает, всё может быть. Чёрт, как же в туалет хочется! Сейчас обоссусь, прямо в шкафу.

«Викуля, скорее, сейчас Юлечка обоссытся!» Чёрт, как же тяжело терпеть, подумаю о чём-то другом! Сижу, пытаюсь отвлечься. И, главное, проблема высосана из пальца. Девушка в шкафу у другой девушки, а, может, я просто подруга и к ней зашла. Что, не может такого быть? Хотя нет, то, в каком мы были виде, сразу наведёт на мысли что Викулечка – лесби-шалунья. Хотя что тут такого, если это правда?

«Не жалуйся, – напоминает мне внутренний голос. – Помнишь, как ты мучилась, когда она тебя бросила? Что лучше – снова остаться одной или в её шкафу часок-другой посидеть?»

«В шкафу однозначно лучше, сердце не так болит, оно счастливо», – соглашаюсь я.

«Вот то-то же!» – Он у меня такой умный, когда не надо!

Вика и Сашка заламываются в комнату. Сашка валит её на кровать и начинает целовать.

«Вик, а ничего, что я тут? Я же всё вижу».

– Ну, Сашенька, не при родителях же.

– Давай запрёмся, – шепчет он так, что я слышу.

«Запереться! А это идея!» – радуюсь я.

– Нет, нет! – говорит Вика. – Давай завтра встретимся, когда они на работе будут.

– Давай, любимая.

– Давай, любимый.

– Люблю тебя, – шепчет она.

– И я тебя люблю, – отвечает он.

А меня прямо тошнит от этой ванильности! Неужели все влюблённые такие зануды? Хотя сама я такая же, точно так же Вику люблю. Прямо уссусь сейчас – так сильно люблю её!

– Всё, всё, пока, пока! – Викуля явно выгоняет Сашку.

– Ты что, меня гонишь?

– Саш, ну не начинай! – Вика умеет его выпроводить, если надо. Но чего же она так долго тянула?

– Кстати, а где Юлька, ты не знаешь? – напоследок спрашивает Сашка.

– Откуда я знаю? Телефон-то её у меня. Напишу ей ВКонтактике, надо её разблокировать, кстати.

– Я так счастлив, что вы помирились! – говорит Сашка.

– Я просто не в силах была смотреть, как она мучается, – отвечает Вика. – Кроме того, Юлька – прикольная девчонка.

– Жаль только, что лесби.

«Сашка, тебе-то какое дело?»

– Ага, – нехотя соглашается Вика. Знаю что у неё на уме, дождаться не может, когда мы наедине останемся. Моя извращеночка!

Слышу, как они целуются. Неужели это прилично – так громко сосаться?

– А как вы помирились? – не отстаёт Сашка.

– Иди, давай! – выгоняет его Викуля.

Жду ещё несколько секунд и успокаиваюсь лишь тогда, когда слышу, как хлопает дверь. Потом слышу, как Вика запирается в комнате и подходит к шкафу. Она нерешительно приоткрывает дверцу, чтобы посмотреть, что там со мной.

– Ты тут не замучалась, ласточка моя? – вздыхает она.

– Ага, – киваю я. И вдруг она целует меня. Мы несколько секунд жадно сосёмся, а её руки шарят по моему обнажённом телу.

– Вика, Вика! – говорю я ей.

– Что? – Она прекращает меня целовать. Я вижу, как она возбудилась, как сбилось её дыхание, расширись зрачки, а правой рукой она мнет мою «кисулю».

– Викуль, я писать хочу.

– Хорошо, – говорит она, – сейчас что-нибудь придумаем.

Вика погружает пальчик в мою «киску», и даёт мне его пососать.

– Я тоже тебя хочу, – шепчу я ей прямо на ушко. – Но я сейчас обоссусь.

– Поняла, бегу. Тебе тазик подойдет?

– Тазик? – возмущаюсь я, хотя чего там возмущаться, она же не бутылку предложила.

Опять сижу одна в шкафу, жду, когда Вика притащит свой тазик. А мне уже стыдно, что придётся в тазик ссать. Но меня согревают мысли о том, как она легко и нежно погрузила в меня свой пальчик. Значит, она всё это время думала обо мне. Значит, она меня любит. И я её люблю, просто обожаю! Всё решено, я остаюсь жить в шкафу.

Слышу, как Вика заходит в комнату и закрывает дверь на защёлку. Легонько стучит по шкафу.

– Можешь выходить, – смеётся она.

Я выбираюсь из пыльного шкафа и из вороха её одежды. А она стоит и давится от смеха:

– Что смешного-то? – Грустно смотрю на неё. Я, наверное, сейчас такая жалкая! Ещё бы – два часа в шкафу просидела!

– Тч-ч-ч-ч. – Викуля прикладывает палец к губам и протягивает мне банку.

– В баночку? Ты бы ещё бутылку притащила! – Мне надоело молчать, сидеть и притворяться, что меня здесь нет.

Кто-то дёргает за ручку и ломится в дверь. Я пугаюсь.

– Вик, ты что, закрылась? – Голос её папы.

– Папочка, я переодеваюсь! – громко отвечает она.

– А, ну ладно, – отвечает он и уходит.

– Долго мне ещё в шкафу сидеть? – спрашиваю я.

– До вечера, если раньше не будет возможности выйти, – отвечает Вика. – Давай, ссы в баночку. – Она давится со смеху.

– Отвернись, – говорю и отхожу в сторону. Ещё чуть-чуть – и у меня мочевой пузырь лопнет, и тогда придётся возвращаться в больницу.

– Чего я там не видела, – с любопытством смотрит она на меня.

– Ты не видела, как я писаю. – Говорю и тут понимаю. – А на что ты намекаешь?

– «Золотой дождь», – говорит Вика. Ей сейчас так смешно и весело! Мне нравится, как она улыбается. Она такая миленькая, но мне сейчас поссать надо.

– Фу-у-у, ну ты и извращенка! – говорю.

– А сама-то, – говорит она и запинается.

– Хочешь посмотреть, как я буду писать?

– Ага. – Вика садится и внимательно так на меня смотрит.

– Ладно. – Я убираю трусики в сторону и сажусь на баночку.

А она буквально пялится на меня. Готова поспорить, что она сейчас возбудилась. Я тоже возбуждена.

– Так, никакого «золотого дождя», я не извращенка!

– «Я не извращенка», – передразнивает она меня.

Я пытаюсь пописать, но не выходит. Писюшка отказывается ссать, когда на неё смотрят.

– Можешь отвернуться? – Я складываю бровки домиком.

– Да-а-а, Юлечка. – Вика прикрывает лицо ладошкой.

Я снова пытаюсь поссать, но не выходит.

– Ты что подглядываешь? – Я печально смотрю на Вику.

– Вика! – слышится голос её мамы.

– Да, мам! – громко отвечает Вика.

Теперь я точно не поссу.

Вика встаёт с кровати:

– Давай назад, в шкаф, – говорит.

– Дай же мне уже пописать, – прошу я её, умоляю.

– Мам, секундочку, – говорит Вика. Смотрит на меня и шипит: – Быстрее!

Я подавляю в себе стеснительность.

– Пись-пись-пись-пись, – говорю я, как говорила в детстве, чтоб заставить себя помочиться.

Вика смотрит на это и ржёт, а я, наконец, начинаю писать – сначала неуверенно, а потом уже мощной струёй. Она наблюдает за этим с интересом. Неужели ей нравится смотреть на то, как девочки писают. Либо она конченая извращенка, либо так же сильно любит меня, как и я её.

Отдаю ей баночку.

– Фу! – морщится она и выставляет баночку на балкон. А после меня буквально силой запихивает меня обратно в шкаф.

– Сиди и не шурши, – говорит мне Вика, но прежде чем закрыть шкаф прижимается ко мне и жадно целует меня в губы, мокро и с языком. Обожаю её! Господи, спасибо за это чувство! Поглаживаю крестик на своей груди.

– Мне понравилось смотреть на то как, ты писаешь, это возбуждает, – честно признаётся Вика.

– Люблю тебя! – и вновь я к ней прижимаюсь, и мы вновь с ней целуемся. Мы так любим друг друга, мы созданы друг для друга! Когда же мы, наконец, нацелуемся и налижемся?

– Я теперь всегда буду при тебе писать, – говорю я.

– Обожаю твою писюльку! – она кладёт руку на мою «девочку» и мягко мнет её, а саму аж передёргивает от возбуждения. Как же мы хотим друг друга! Если бы её родителей сейчас дома не было, мы валялись бы сейчас в постели.