Ханаби всхлипнула, и вдруг ей овладело то чувство — когда всё ради победы, как во время спаррингов с Хинатой. Хината. Как она посмела?! Жестокость в такие моменты автоматически превращается в преимущество; либо ты, либо тебя.

Только сейчас глаза Обито заалели. Он так провоцирует её или собирается защищаться?

Думать некогда; Ханаби бьёт обеими ладонями чакрой в основной очаг, с силой, не достаточной, однако, для лишения жизни. Как бы ей ни было душно и страшно, она не может заставить себя летально ему навредить. Обито от удара отлетает спиной, падает на земляной пол и морщится почти с наслаждением и триумфом, словно это он победил. Он не кашляет и не задыхается от такого удара как Хината. Его чакра некоторое время хаотично мечется и вдруг начинает течь ровнее. Обито неподвижен, и Ханаби делает пару шагов к нему, концентрируя чакру в руках. Она ещё не победила. Но должна победить. Он не посмеет унижать её, манипулировать ей, как малолетней девчонкой. Она кое-чего стоит, и она докажет ему это. Отныне никто не посмеет ей помыкать. Даже отец не посмеет!

Кажется, она всерьёз решила его убить. Эта мысль Обито одновременно веселит и даже заводит. Он чувствует, как находят выход те эмоции, которые он в последнее время слишком долго держал в себе — злость, фрустрация, волнение, — и как исцеляюще саднит покарябанное эго. Сейчас он почти хочет её — так горят её глаза, так впечатляюще смертоносны её руки. Он вспоминает, как этот рот опускался на его член, как это было дурманяще, одуряюще. Обито разбит так, что почти ничего не может сделать, кроме как постепенно копить крохи чакры на камуи. Он не уверен, что успеет, однако это всё, что ему остаётся. И этот риск по-своему сладок.

Он медленно поднимается из последних сил, словно только ради того, чтобы умереть с достоинством.

«Ты не умрёшь, — мысленно зло обещает Ханаби. — Но больно будет».

Она делает шаг. Ещё один. И ещё. Токи чакры нетерпеливо колют руки. И вдруг Ханаби останавливается как вкопанная. Её ноги тяжелеют от пришедшей в голову простой мысли и отказываются дальше идти.

«Или лучше называть тебя Тоби?..» — мерзкий шёпот Орочимару.

Солнце в волосах Наруто…

«Тоби там у них… главный был, в общем…»

«Ну, так и есть… Он и есть Мадара…»

Только в одном случае весь недавний бред Обито обретает смысл.

Она с трудом разлепляет склеившиеся губы и надрывно выпаливает:

— Кто такой… Тоби?

Вопрос запоздало эхом бьётся о стены убежища, множится и тонет в пустоте, развороченной спиралью исчезающего в пространстве Обито.

Обито появляется в измерении Камуи, а вслед за ним туда врывается вопрос Ханаби. Он тут же беспардонно в голове ультразвуком шинкует последние мысли.

Что ему, в конце концов?

Почему так больно?

Обито просто не успел бы ответить. Да и так всё ясно, разве нет? Когда-то с этим должно было быть покончено. Ему осточертели маски. Хотелось голой, простой правды. Теперь это он, никакие дополнительные личности его не раскалывают. Он един, цел. И так проще.

Чакра прибывает. Ханаби во время удара — к слову, весьма ощутимого, — как-то удачно толкнула её своей и индуцировала процесс возобновления. Обито чувствовал приятную щекотку регенерации, оживившейся вместе с притоком чакры. Не дожидаясь сколько-нибудь значительного исцеления — потерпит, не впервой, а время дорого, он и так достаточно задержался, — Обито воссоздал в памяти запечатлённый шаринганом образ госпиталя и рядом с ним — маленькой лаборатории. Внутренний её вид он не знал, поэтому через камуи пробраться прямо туда не вышло бы. Только рядом.

«Чёртова Цунаде, прикончу тебя, как только увижу», — пообещал себе Обито, возвращаясь из карманного измерения в осточертевший ему мир.

Какаши беспомощно носился между столами — он и не подумал, что тут столько помещений, а в них — столько сейфов! Что в них? Особо опасные вещества? Что будет, если он станет ломать каждый? Что если здесь неизлечимые вирусы или ещё что похуже? Взрывные смеси? Яды? Как бы сейчас помог шаринган!

Однако следов вторжения не наблюдалось. Он бы почувствовал. Долгие годы опыта службы в АНБУ, где задания по хищению различного рода ценных артефактов из защищённых хранилищ были едва ли не самыми распространёнными, помогали понять, куда смотреть — и взгляд сам ощупывал нужные места в поисках следов взлома. Типичный лабораторный антураж: яркий иссиня-белый свет, половина стен из прочного прозрачного пластика и всё с виду цело и на месте. Ноль. Ничего.

Однако поручиться Какаши всё же не мог. Кто знает, какие техники у Мадары припасены в рукаве?

— Кучиёсе-но-дзюцу! — хлопок. — Паккун, скажи, чьи запахи ты здесь чувствуешь? — заторопился он.

— И тебе привет, Какаши, — почти бесстрастно проворчал Паккун, однако всё же снисходительно принюхался. — Ну… Цунаде… Шизуне… Шихо… Какая-то мерзость… — Паккун поморщился, казалось, он вот-вот зажмёт нос лапой. — Митоку… Юрика… Обито…

— Обито?!

— Какаши, что тебе здесь надо? — тут же раздалось сбоку. — Соскучился по бинокулярному зрению? Охотишься за новым глазом?

Он вышел из-за угла, раздетый по пояс и грязный — весь в земле, она была даже в волосах. Какаши пропустил колкость мимо ушей.

— Мадара. Целью этого нападения было забрать риннеган, — выдохнул он.

— Что? — взвыл Обито. — Откуда информация?!

— Ниоткуда. Это моё предположение. И я почти уверен.

— Какого чёрта?! — ближайший к Обито стол с колбами и препаратами полетел на пол под его рёв.

— Обито, чтоб тебя!!! Если ты не будешь осторожен, мы тут все взлетим на воздух!

— Я тут сейчас разнесу всё к херам, если немедленно не получу риннеган! — один из настольных сейфов врезался в стену и пустил по ней трещины, колбы с соседнего стола были снесены на пол целым скопом от взмаха второй руки Обито. Их стекло ломалось от удара ещё на столе и врезалось в его предплечье, оставляя на нём красные дорожки. — Я не уйду отсюда, пока не найду его, — Обито обернулся, дыша часто, скаля зубы, свирепо глядя исподлобья, взмокший и совершенно разъярённый. — Ай, чёрт!!!

Паккун невозмутимо убрал зубы с ноги Обито, оставив там заживающий на глазах, но глубокий и кровоточащий след.

— А теперь уймись и подумай башкой — сдохнуть тут хочешь и всех вокруг похоронить? — надменно и строго выдал Паккун с пола. — До Мадары не достанет. Он тебе за этот фейерверк только спасибо скажет.

Обито замахнулся, чтобы пнуть его, но собаку-ниндзя так незатейливо и обидно не достать. Паккун тут же испарился с его пути, и нога Обито впечаталась в нижний край металлического стола.

Обито вскрикнул, непечатно выругался и схватился за ушибленное место.

Какаши едва не прыснул. Если бы не общая трагичность обстоятельств, в которые они угодили, это выглядело бы весьма смешно.

— Обито. Я выломал дверь, а охраны нет, поэтому здесь с минуты на минуту будет Цунаде-сама. Нам надо…

— Отлично! — прохрипел Обито. — Она-то мне и нужна! — дальше он недвусмысленно поделился тем, что собирается сделать с ней, перед тем как убить, и Какаши поспешил его прервать, пока тот не пустился в подробные описания.

— Да что с тобой! — Какаши схватил его за плечо и как следует тряхнул. — Голову включи, а то мне придётся помочь тебе! Заткнись и попробуй только подобное ляпнуть при Пятой. Я жить хочу, мать твою! Нам лучше здесь ничего не трогать и дождаться её. И ты тоже, да! Твоя сила может понадобиться.

— Пошли на … — сообщил Обито и растворился в воздухе.

Какаши вздохнул. Идиот и чёртов псих! Как всегда непоследовательный.

Он с неудовольствием почувствовал, что его собственные нервы тоже стали сдавать, и сильно.

— Спасибо, Паккун.

— Обращайся. Но ты как хочешь, а я с этим товарищем больше не работаю, и не проси. Он идиот, — вынес вердикт Паккун и вернулся в своё измерение, оставив после себя облачко дыма.