Однако, несмотря ни на что, от камуи он отказаться был не готов. Кто знает, что за мангёкё может быть у шарингана донора, но вряд ли аналогичное. Так что свой глаз было решено оставить.

Внимание Обито привлекла луна, зависшая над горизонтом в полном своём размере. Значит, с тех пор прошёл месяц…

Ничего, когда-нибудь эта луна всё же будет красной.

Когда он вошёл в таверну, его всё ещё слегка потряхивало.

Ханаби сидела за тем же столиком, но теперь к ней присоединилась какая-то барышня. Будучи в мужском обличье, Ханаби, кажется… отчаянно флиртовала. Обито некоторое время потрясённо смотрел на это.

Точно, чтобы чем-то занять её на время его отсутствия, он же заставил её сосредоточиться на слежке, описав первым делом пришедший в голову образ Дейдары. Впрочем, если бы он не был уверен, что Дейдара мёртв, то сам бы издалека принял эту девицу за него. Длинные светлые волосы, несуразно огромная чёлка… Хотя при живом Кабуто ни в чём нельзя быть уверенным. А уж тем более в том, что кто-то окончательно мёртв. Интересно, куда этот фанатик подевался? Наверное, гниёт в тюрьме у Скрытого Листа. Туда и дорога.

— Прошу прощения, что отвлекаю, — нет, всё-таки не воскрешённый; Обито хмыкнул про себя и с ощутимым хлопком опустил руку Ханаби на плечо, — но нам с моим другом нужно идти.

— Ты с ума сошёл? — шипела Ханаби уже на улице, пока он её волок оттуда чуть ли не за шкирку. — Я её выследила и почти расколола! Она…

— Ханаби. Молодец, ты справилась со своим заданием. Отчёт потом. Сейчас не время.

Она ещё какое-то время дулась, а потом снова начала приставать с вопросами. Голова болела очень сильно, как никогда, поэтому Обито её едва слушал и отделывался какими-то общими фразами. Неаккуратная и довольно тяжело перенесённая операция давала о себе знать. Но предвкушение возможности в скором времени опробовать новые способности вдохновляло и раззадоривало любопытство, поэтому он был в весьма неплохом расположении духа. Даже время от времени шутил. Особенно ему понравилось подкалывать Ханаби по поводу её недавних посиделок с той девицей. Он почти вспомнил, как отрывался в образе Тоби. И почти забыл, что сам же ей и наплёл про задание и Дейдару.

Сквозь боль в голове, сквозь смех, сквозь звонкий голос Ханаби, сквозь всю темноту Деревни Дождя перед глазами призрачно, едва заметно проступал образ маленького черноволосого мальчика, сидящего на полу. Маленького Обито. И Тоби в эти моменты куда-то исчезал, а что-то внутри стальной хваткой стискивало сердце, пока Обито не чертыхался про себя и не выгонял это усилием воли из грудной клетки вместе с сырым воздухом Амегакуре. Из головы — не получалось. И уже, наверное, не получится. Вполне себе физическая часть этого теперь навсегда с ним. И, пожалуй… оно того стоит.

Комментарий к Фрагмент

XXVII

Осторожно, в комментах к фрагменту СПОЙЛЕР.

====== Фрагмент XXVIII ======

Деревня Дождя осталась позади, зато одноимённая страна никак не хотела заканчиваться. Маленькая, но бесконечная. Удивительно, сколько в мире маленького — и в то же время бесконечного. Парадоксально бестолковый мир.

Не останавливаясь, Обито стряхнул прилипший к сандалии мокрый лист. Эта обувь явно не была приспособлена для данной местности. Раньше ему и в голову не приходило перемещаться по Аме-но-Куни пешком.

В этой беспросветной сырости он стал всё чаще ловить себя на непривычной, неудобной мысли, что ему хочется чьих-то прикосновений. Не секса — просто метафизического тепла. Обито не позволял себе наслаждаться в полной мере, не позволял привыкать, но это оказалось чудовищной силы наркотиком. Память об ощущении ласковых рук Ханаби крепко опутала его подобно веткам мокутона, и теперь, чтобы разорвать их, выбраться, растолкать по углам сознания ненужные мысли, нужно было словно пожертвовать частью себя.

Обито много что растерял за свою жизнь. Ему уже нечем было жертвовать.

Несмотря на мокрый от дождя плащ, ему становилось жарко от воспоминаний настолько, что когда влажная ткань коснулась кожи на пояснице ниже задравшейся водолазки, Обито показалось, будто жидкость зашипела, испаряясь.

Он ещё некоторое время продолжал путь, стараясь стряхнуть жгучую пелену непривычных чувств. Ощущение неуклюжей уязвимости, зависимости, неумолимо накатывало и делало Обито каким-то нервным. Вдруг очень сильно захотелось, чтобы Ханаби шла вот тут, прямо перед его носом, не сбоку и не сзади, чтобы можно было непосредственно контролировать её безопасность каждую секунду.

Ханаби постепенно понимала, что соскучилась по телу Обито. Ловила себя на мысли, что чем он больше оттаивает, чем больше становится открытым и — добрым? — тем больше ей хочется прикоснуться к нему, погладить обнажённые крепкие мышцы торса, ощутить его тепло, оказаться близко-близко к сердцу. Сделать приятно, заставить часто дышать. Он смеялся — и ей хотелось прижать руку к нему, чтобы почувствовать отголосок смеха в его груди. Она представляла под плащом его сильное тренированное тело и задыхалась от того, что сейчас оно недоступно и ещё не известно, когда она сможет до него добраться. Поэтому Ханаби натянула капюшон пониже, отстала на полшага и включила бьякуган, чтобы хотя бы так удовлетворить своё желание — или разжечь ещё больше. Первое, что она отметила — наличие в его голове огонька другой чакры. Он сразу бросился в глаза и отвлёк от липких мыслей. Несложно было определить, что огонёк заполняет собой правую глазницу. Неужели Обито… Так вот зачем повязка… Как глупо прятать что-то под тонкой тканью от владельца бьякугана! Ханаби даже обидно стало. Когда она последний раз осматривала его голову? Прежде чем внутренний голос своим нерешительным писком успел её остановить, Ханаби встала у Обито на пути и заглянула под капюшон.

— Где ты взял второй глаз? Почему прячешь?

Было видно, что она застала его врасплох.

Затем его взгляд изменился. Он будто оценивал, заслуживает ли Ханаби его доверия.

— Это запасной. Боевой трофей. Приберёг на чёрный день. А где взял — чудеса фуиндзюцу, знаешь. Походные печати.

— Фу. И ты туда же, — брезгливо заключила Ханаби.

— А вот это как раз ответ на твой второй вопрос.

Она мысленно пролистала воспоминания с похищениями Хинаты. Множество шиноби стремятся стать сильнее, чтобы обеспечить или защитить своих. Но по иронии судьбы, чем большей силой ты обладаешь, тем больше приходится расплачиваться за неё благополучием близких. Ради силы их клана большая часть его членов носят проклятые метки, рискуя благополучием собственного разума… А остальные — члены главной семьи — и вовсе рискуют жизнью.

Ханаби искренне презирала тех, кто похищает чужую силу, которая заработана такой большой ценой, вместо того, чтобы развивать свою.

По иронии судьбы.

Не то чтобы Ханаби верила в судьбу. Даже в рассуждениях Неджи это слово казалось ей абсолютно пустым, не более чем фигурой речи. Наверное, дело в том, что она всегда чувствовала глубоко в себе достаточно силы, чтобы в случае чего изменить своё будущее настолько, насколько будет нужно. Внешние обстоятельства в полной мере никогда не довлели над ней, никогда не представлялись окончательно непреодолимым препятствием. В конце концов, сколько существует техник, многие из которых позволяют осуществить почти невозможное! Очевидно, что в каждом, даже самом безнадёжном на первый взгляд случае, в мире найдётся такая техника, которая поможет, которая вернёт вещи на свои места.

— Обито… Ты веришь в судьбу? — неожиданно и невпопад выскочило у Ханаби.

— Нет, — не задумываясь и никак не развивая тему отбил он.

— Совсем?

— Совсем.

— А почему?

— А ты веришь что ли?

Бестолковый словесный пинг-понг затягивался.

— Я скажу тебе, только если перестанешь игнорировать мои вопросы, — гордо вздёрнула подбородок Ханаби.

— Я не верю в судьбу, потому что… вообще почти ни во что не верю. И никому.