О своем дне рождения Бенедикт совершенно забыл. Какой к черту праздник, когда мир вокруг готов обрушиться к чертям. Но Майк помнит и делает лучший на свете подарок. Теперь старенькую отцовскую «Volvo» можно отправить в металлолом и спеть прощальную серенаду у пресса со спокойной душой.

Парень целует Майка в щеку. Он готов кланяться в ноги и прыгать от счастья, но лишь сухо благодарит, забирает ключи и уходит. Ему нужно подумать. Побыть наедине со своими мыслями вне стен родительского дома. Он должен закончить то, что еще даже не начал. Бен должен не только принять смерть того, кого любил, но и отпустить его.

Он понимает, куда направится еще до того, как садится в только что подаренную машину. Майк даже успел подготовить документы, так что подарок официальный. Бен бесконечно благодарен ему за это. Честно. Хадсону даже немного стыдно сидеть за рулем машины, которую когда-то так сильно ненавидел и боялся, а сейчас гонит по шоссе за город. И он в восторге от того как поет ее мотор.

Озеро, к которому его привозил Вик, прекрасно. Оно такое же, как и год назад. Деревья зеленеют, птицы поют, ярко светит солнце и сияет вода. Вот только Виктор мертв. Его больше нет. Озеро будет здесь еще сотни лет, но жизнь всех, кто любил его, никогда не станет прежней. Бен не верит в чудеса, но верит в то, что ничего не заканчивается плохо. Значит, и их история еще не закончилась.

Серебро браслета тускло поблескивает на солнце.

«Я не знаю, что буду делать, если ты разочаруешься во мне».

Бен до сих пор не знает, что бы он сделал, разочаруй его Андерсен-младший. Злился бы, кричал, возможно, попытался бы придушить. Но скорее всего он бы тихо собрал вещи и исчез. Вик так часто огорчал его, но никогда не разочаровывал всерьез. А теперь он мертв.

Виктор так и не увидел сына. То есть Бен исправно отправлял дурацкие видео и бесконечные фотографии Кеннету с просьбой передать это их «общему знакомому». Но Вик никогда не держал Хантера на руках, не видел его первых шагов и не слышал звонкого смеха. Хантер никогда не назовет его папой. Они никогда не смогут поговорить, напиться или поиграть в баскетбол вместе.

Руки художника слишком нежные. Но руки тренированного боксера достаточно сильны. Они привыкли к боли. И даже раз за разом врезаясь в кору деревьев, они способны начинать сначала. Ведь нет разницы между тем, где справляться с эмоциями: в зале или в лесу.

Собственная боль не приносит покоя. Костяшки саднит. С пальцев капает кровь. И почему-то крупные красные капли действуют на Бена как красная тряпка на быка. Он бьет снова. Кора трескается от точечных сильных ударов, от несдерживаемого гнева. Когда некогда изящные пальцы прекращаются в кровавое месиво, Бен, наконец, срывается на крик.

Он закрывает глаза. Слезы катятся по щекам. Медленно душат. Под веками жжет. Бен кричит, надеясь, что поблизости никого нет, что напряжение, которое грозит разорвать грудную клетку изнутри, исчезнет. Легче не становится и после того, как силы окончательно покидают его, и Бен соскальзывает по стволу на землю. Он пугается, когда на плечи опускаются чьи-то руки. На долю секунды в нем загорается надежда, будто все новости были ложью, и Вик приехал забрать Бена домой в их новую счастливую жизнь. Но Бен все еще не верит в чудеса. Он слишком близко знаком с адом, чтобы рассчитывать на… что-то хорошее.

Майк видит это разочарование, мелькнувшее в его глазах. Моментально считывает и принимает на свой счет. У Бена нет сил извиняться. У него нет сил даже на то, чтобы подняться. Все уходят на то, чтобы взять под контроль свои эмоции. Но Майк и не просит извинений. Он поднимает мальчишку с земли, бегло осматривает на предмет серьезных ранений. Тот дрожит, толком не стоит на ногах и прижимает к груди израненные руки. Оранжевая баскетбольная куртка быстро окрашивается в алый.

Шеппард помогает Бену спуститься с холма на берег. Он омывает его руки чистой ледяной водой. Мальчишка перестает всхлипывать, наблюдая, как его кровь растворяется в озере. То, как легко природа поглощает то, что когда-то было частью его, завораживает и пугает одновременно. Ведь, по сути, с Виком произошло тоже самое.

Бен кашляет, болезненно шипит. Руки дрожат от холода, но в большей степени от боли, что очень мешает Майку забинтовать раны. Бен бы соврал, сказав, что не чувствует ничего. Он чувствует боль. Он чувствует себя живым.

— Откуда ты здесь?

— Твой отец привез.

— Не знал, что вы с ним подружились.

— Нет. Даже близко нет.

Бен вздыхает. Он не хочет говорить, не хочет думать и чувствовать. Он просто хочет вернуться на три года назад, когда самой большой проблемой являлись хорошие оценки и красиво сидящие брюки. Он так отчаянно боится боли, что почти готов отказаться от самой жизни. Но только почти.

— Как ты нашел меня?

— Я всегда найду тебя.

— Это не ответ.

— Сначала я думал, что ты поедешь на кладбище. Но для этого тебе придется признать, что он мертв. А ты к этому не готов. Потом я вспомнил об этом месте.

— Знаешь, я до сих пор надеюсь, что сейчас он выйдет из-за деревьев и скажет, что все это было дурацкой шуткой. Только вот его жетон висит на моей шее, ведь ему он больше не нужен.

Майк не отвечает. Отдать Бену жетон Виктора было его идеей. Он роется в карманах собственной куртки, протягивает какой-то коричневый затертый сверток. Бен не сразу понимает, что это конверт. На нем много странных, ярких марок. Одни с футболистами, другие с цветными лицами людей. Почерк неизвестный. Буквы будто слипшиеся, малопонятные. Бен вскрывает конверт. Из него вываливает маленький сложенный листок, блокнот и пара фотографий. На одной из них Вик сидит в вертолете, а вторая сделана еще на выпускном балу, когда они танцевали танец короля и короля. Хадсон шмыгает носом и разворачивает сопроводительную записку.

«Здравствуй, Бенедикт.

Меня зовут Джейсон. Перед отправкой в командировку Вик вручил мне этот конверт и попросил отправить тебе, если не вернется. Я взял на себя смелость вложить его личный дневник и фотографии. Решил, что ты заслуживаешь их больше, чем наше командование.

Все эти месяцы он хотел вернуться домой. Надеюсь, ты справишься с этой потерей. Он хотел бы именно этого. Знай, ты не один будешь скорбеть по нему».

Сдержать слезы уже не получается. Он держит в руках записку незнакомого парня, который пишет, что Виктор мечтал о доме, переживал о нем. А что в этот момент делал Бен? Переезжал в комнату к своему злейшему врагу, а потом и в его постель. Он предал Вика. Он сам подписал ему смертный приговор. Если бы не Бен…

— Прекрати немедленно.

Майк вырывает листок из дрожащих перебинтованных рук. То, как с каждой прочитанной строчкой парнишка бледнеет все больше, пугает его до чертиков. Он не знает, когда закончится все это дерьмо, но надеется, что скоро. Майк устал видеть отголоски боли, даже когда эти прекрасные зеленые глаза смеются.

— Ты не можешь винить себя в смерти Андерсена. Ты не виноват. Он пошел на сделку с мэром ради твоей безопасности. Он хотел защитить тебя. Он сделал то, чего не смог сделать я.

— Если бы меня не было…

— Если бы тебя не было, он бы так и остался козлом. С тобой он стал человеком, которым можно гордиться.

— Я горжусь! Просто…

Отчего-то Бен верит. В эту самую секунду он готов простить себя. Возможно, в этом действительно нет его вины. И когда-нибудь, он сможет смириться с этим. Сейчас же он разглядывает присланные рисунки и узнает в каждом себя. Вик не забывал его не на секунду, а Бен мечтал лишь о том, чтобы поскорее его забыть.

— Он мечтал о доме, а я в это время спал с тобой.

— Он просил меня позаботиться о тебе. Я заботился, как умел.

— Я изменял ему.

— Он сказал тебе, чтобы ты учился жить без него. Ты не предавал его, Бен. Ты сделал то, о чем он просил, ты выполнил обещание.

— И я ненавижу себя за это.

Они едут домой уже в темноте. За рулем привычно сидит Майк. Бен засыпает под шуршание шин по влажному асфальту.