Бен дрожит. Плотнее кутается в яркую баскетбольную куртку. Он смотрит на город, поджимая бледные губы. Янтарная жидкость обжигает горло. Он морщится. Кашляет, но упрямо делает глоток за глотком. Ведь и не хочет, а все равно пьет. Что за упертый идиот? Майк качает головой, опускается на снег.

— Карма — безжалостная сука, — выдыхает Бен.

— Ты замерз. Поехали домой.

— Какой к черту дом, когда он может быть уже мертв. Из-за меня.

— Если бы он был мертв, ты бы уже замерз насмерть в этом лесу. Виктор помог найти тебя.

Бен не верит ему. Он пьян, но не настолько, чтобы мозги совсем отключились. Майк смотрит в мутные зеленые глаза. Ему нужна минута, чтобы принять еще одно очень важное решение. Кажется, Хадсон настолько заразил его своим благородством, что прямо сейчас Шеппард готов поставить его благополучие выше своего. Он снова набирает знакомый номер и протягивает трубку Бену.

— Где ты шатаешься, полоумный придурок?

— Мне надо было напиться, чтобы снова услышать твой голос? Это сон, да? — глупо улыбаясь, лепечет парень.

— Это не сон, Бен. Это предсмертные галлюцинации.

Хадсон пьян и соображает через раз. Мороз пробирает до костей, и он нелепо жмется к теплому боку Майка, прижимая к уху телефон. Они говорят еще минуту, препираясь и стараясь не выдать свою боль.

Помимо прочего, у Бена есть один очень важный вопрос, который он не может не задать прямо сейчас.

— Я ничего не знаю об армии. Кроме того, что не бывает пожизненных контрактов. Это же не тюрьма.

— Не бывает, — хрипло соглашается Вик.

— Зачем ты мне соврал?

— Чтобы ты не тратил время и продолжал жить дальше.

— Это нечестно.

— Я уже говорил тебе, что останусь тут, пока Саймон не сгниет в своем кожаном кресле. Конечно, вечно меня здесь держать никто не будет. Каждые пять лет пинок под зад и до свидания, я буду продлевать контракт, пока на пенсию не выгонят.

— Мне казалось, что без тебя будет лучше, проще. Оказалось, что я разучился жить без тебя, Вик.

Бен откидывается на спину, упирается локтями в сугроб. Тонкая спортивная куртка тут же намокает. Майк не слышит, о чем они говорят. Он, честно говоря, и не хочет слышать, но отвести взгляд от захмелевших глаз он тоже не может. Бен хмурится, напрягается.

— Хантер в порядке. Он очень похож на тебя. Знаю, Вик. И я тебя. Всегда.

Голос мальчишки дрожит, и Майк не уверен, что это от холода. Он чувствует ледяные пальцы на своем запястье. Хадсон протягивает ему трубку.

— Он хочет тебе что-то сказать.

— Виктор…

— Я просил позаботиться о нем, а не спаивать!

Последние слова тонут в приступе кашля. Вик говорит кому-то, что в норме. Некто по имени Джейсон кроет раненого таким отборным матом, что даже привыкшие уши Шеппарда сворачиваются в трубочку.

— Не ори на меня, Андерсен. Не я разбил ему сердце, а потом чуть не умер. Я выполняю твою работу.

— И я безумно благодарен тебе за это. Отвези его домой.

— Конечно, — и добавляет, после секундной заминки, — Ты вернешься? Он нуждается в тебе.

— Он нуждается в тебе. Присматривай за ним. Возможно, когда-нибудь мой отец угомонится, и я вернусь, и он должен дожить до этого момента.

— Тогда постарайся там не сдохнуть, Андерсен. Ради него.

— А ты постарайся держать Бена подальше от выпивки. Ради нас всех.

Майк усмехается. Посылает кашляющего солдата так далеко, как только может придумать и отключает вызов. С боку слышится грустный вздох. Бен стучит зубами, кусает посиневшие губы и кутается в промокшую насквозь баскетбольную куртку.

— Поехали домой, Бен.

— Мне и тут хорошо.

— Вик жив. Он будет в порядке. Ты тоже должен быть в порядке, а не умереть от обморожения прямо здесь. Дома тебя ждет Хантер. Ему нужен трезвый и живой отец.

Майк взваливает его на плечо и тащит на себе до машины. Кладет на заднее сиденье, заворачивает в плед. И пока они едут, он несколько раз смотрит в зеркало заднего вида на своего пассажира, чтобы убедиться, что тот еще дышит. На светофоре он пишет Кейси.

Мы едем домой.— М.

Бена укачивает, и он засыпает, отогревшись. Майк вносит его в дом на руках. Осторожно опускает на диван, стаскивает ботинки. Он старается не разбудить пьяного подростка, пока стаскивает с него одежду. Майк поворачивается, чтобы отнести куртки к вешалке и слышит в спину сиплое:

— Какой же ты мудак, Шеппард.

— Бен?

— Я ненавижу тебя! — кричит парнишка, силясь подняться на ноги, — Ненавижу тебя! Ненавижу твою дурацкую квартиру! Ненавижу твою заботу! Ненавижу!

Конечно, он не удерживается в вертикальном положении. Бен беспомощно взмахивает руками, заваливаясь набок, ударяется об стол головой и оседает на ковер. Майк роняет куртки на пол и бросается обратно гостиную. Он пытается помочь мальчишке подняться. Бен бьет его по руке.

— Мне не нужна твоя помощь! Ты маньяк, Шеппард. Настоящий маньяк! Тебе же нравится моя боль, да? Тебе нравится смотреть, как я мучаюсь? У тебя встает? Скажи мне, Шеппард, насколько тебе хорошо, когда я готов пустить себе пулю в лоб? Ты доволен? Счастливого Рождества, чертов урод!

— Заткнись.

— А если нет? Что тогда? Снова сломаешь мне пару ребер? Может, бедро и нос? Может, снова нагнешь меня над своей машиной? Спорим, тебе понравилось? Кровь с капота долго отмывал? Смотрю, член не отсох. А жаль!

— Хватит меня бесить, Хадсон. Прекрати!

Шеппард вздергивает его на ноги, швыряет на диван, как тряпичную куклу. Он знает, с лестницы за ними наблюдают родители. Он видит, что Кейси и Тина шепчутся у гостевой комнаты. Хорошо, что Кеннета нет. Меньше свидетелей этого словоизвержения. Меньше позора.

— У тебя вообще эмоции есть? Ты умеешь их показывать? Иногда мне кажется, что ты робот. Тебе наплевать на всё. На меня, на Хантера. На себя. На всё.

— У меня есть эмоции, Бен.

— Тогда где они? Где? Ты холодный, как сталь. И глазенки твои серые — сталь. И весь ты — сталь. Холодная. Бездушная. Я ненавижу холод! Тебя ненавижу!

— Мои эмоции внутри, как у всех адекватных взрослых людей. Мне не наплевать на тебя, Бен. Я забочусь о тебе и твоем сыне. И трезвый ты это прекрасно знает.

— Я ненавижу тебя, чертов Майкл Элизабет Шеппард. Серьезно? Твое среднее имя, как у моей прабабки. Ты сломал мне жизнь. Ты лишил меня всего! Ты! Все это из-за тебя! Если б ты сразу признал, что ты гей, то я бы не встретился с ним. Он бы не уехал. Он бы не пострадал. Все это из-за тебя! Ненавижу. Ненавижу тебя! Это все твоя вина.

— Лучше бы ты заткнулся.

— Вот уж нет! Чего смотришь? Думаешь, как бы опять меня трахнуть?

— Я вот прикидываю, с какой стороны тебе врезать в челюсть и не сломать, но чтобы как минимум неделю жевать было больно. Закрой рот, Бен, иначе мы оба пожалеем об этом.

Майк без труда отталкивает чужие кулаки. Хадсон не в том состоянии, чтобы следить за своими действиями или отвечать за слова. Майкл отлично это понимает. Он пребывал в схожем состоянии почти месяц после позапрошлогоднего Рождества. Именно из-за понимания и благодаря своим стальным нервам, он еще раз вежливо просит парня заткнуться и начинает постепенно стаскивать с него оставшуюся одежду. Закинуть на плечо уже не сопротивляющегося Бена несложно. Со всеми своими мышцами — он легкий. Или просто в Майке проснулось слишком много адреналина. Несмотря на полуживое состояние, Бен ухитряется несколько раз сильно ударить его по спине. Шеппард выдыхает сквозь сжатые зубы и продолжает подниматься. Он не позволит себе повестись на провокацию пьяного подростка.

— Горячий душ. Тебе станет лучше. Ты согреешься.

Шеппард опускает его на ноги только в душевой на втором этаже. Бен тут же давится водой, что попадает в нос, заливается в рот. Из разбитой губы сочится кровь, и пока Бен стоит под душем, Майк открывает аптечку. Он кутает художника в полотенце, помогает выбраться из ванны. Майк опускает кокон с Беном на кровать. Быстро обрабатывает рану на губе и левом виске. Мальчишка сворачивается клубком посреди кровати.