— Нет, — говорит Майк и целует парнишку в лоб, отодвигаясь.

— Что? Что не так? Ты же хочешь.

— Я много чего хочу, Бен. Но быть утешительным призом в мои планы не входит.

— Я не имел в виду…

— Что?

Майкл задает вопрос и прислоняется своим лбом ко лбу Бена. Художник предсказуемо молчит, закрывает глаза, позволяя себе чувствовать чужое теплое дыхание на щеке.

— Тебе больно. Твое сердце разбито и тебе нужна забота. Я понимаю. Я буду заботиться о вас с Хантером, не потому что хочу залезть к тебе в штаны или загладить вину, а потому что мне нравится заботиться о вас. А к этому, — Майк показывает сначала на него, потом на себя, — Ты не готов. И я не готов. Понятно объясняю?

— Я лишь…

— Мне не нужна такая благодарность.

Бен глупо кивает. Смотрит широко распахнутыми глазами и не может поверить в услышанное. Майк остановил его. Сам. Бен хотел этот поцелуй, а Шеппард решил за них обоих, что они не готовы. Замечательно. Он теперь и думать за него собрался. Дуться долго не выходит, так что ужин проходит в уютной тишине. Бен желает соседу спокойной ночи и уходит, не дождавшись ответа.

Хантер весело улыбается, провожая взглядом вращающиеся над головой кораблики. Малыш переворачивается на животик, когда Бен подходит ближе. Ему уже 4 месяца. Время летит слишком быстро. Скоро он научится сидеть, потом ползать, а там и до ходьбы недалеко. Дальше школа, колледж, университет, работа, свадьба, собственная семья. Бен обнимает сына. Он уже такой большой. Яркие зеленые глаза искрятся весельем. Бен подбрасывает его, наслаждаясь детским смехом.

— Ты такой громкий. Думаешь, папочка услышит тебя отсюда? — улыбается парень.

Он кормит Хантера, купает и надевает новые ползунки, случайно натыкаясь на подарок Вика, присланный в день выписки сына и Тины из родильного дома. Мини копия его баскетбольной куртки. Бен не знает, будет ли Хантер любить баскетбол, футбол или балет. Ему будет все равно. Возможно, впервые с оформления документов на усыновление, Бен чувствует себя настоящим отцом. Или как еще можно назвать человека, задумывающегося о будущем своего ребенка? Он очень надеется, что сможет воспитать Хантера хорошим человеком, и что тот сможет гордиться своим отцом. Ими обоими.

Бену не спится. Стоит закрыть глаза, как темнота вокруг него оживает. Она тянется к нему, сжимает пространство. Вязкая, густая темнота поглощает весь свет, все хорошее и радостное. Бен кричит, просит помощи и пробирается сквозь склизкие стены зловещего подземелья. Его никто не слышит. Он один. Никогда нет рядом. Бена охватывает ужас. Он не дает кричать, мешает вдохнуть. Это паника. Знакомое чувство. Бен думал, что уже сроднился с ним. Он видит чью-то фигуру. Угадывает очертания с первого взгляда. Бежит, но тень ускользает, и он остается совсем один в кромешной темноте, наедине со своими кошмарами.

Бен просыпается от собственного крика. Он сорвано дышит, комкает в руках одеяло и смотрит в темноту, ожидая, пока она начнет душить его. Удивительно, что Хантер не проснулся от шума. Бен видит, что в гостиной загорается свет. Луч становится все шире по мере того, как дверь в его комнату открывается. Майк проходит к кровати. Он возвышается над Беном, и тот готов поклясться, что именно эту тень видел во сне. Тень, которая бросила его, когда была нужнее всего.

— Двигайся, — командует Шеппард.

Бен, не задумываясь, сдвигается в бок, Майк проскальзывает под одеяло. Он притягивает к себе несопротивляющееся тело. Мальчишка утыкается влажным лбом в чужое сильное плечо, вцепляется руками в футболку. Его еще немного трясет после кошмара, и дыхание до конца не восстановилось. Закрывать глаза страшно. Хадсон знает, еще один такой сон и снова заснуть не удастся.

— Что снилось-то? — спрашивает Майк, накрывая плечи Бена одеялом.

— Одиночество.

Майк хмыкает. Прижимает к себе крепче дрожащего художника, целует в макушку. Бен не уверен, что может назвать это проявлением нежности. Руки сдавливают талию слишком сильно, почти больно для нежных объятий. Становится невероятно стыдно за свою слабость. Шеппард определенно заботится о нем. Но это не нежность. Это что-то незнакомое Бену.

— Ты не одинок.

Бен слышит каждое слово, впитывает в себя чужую уверенность. Он чуть улыбается и забывается беспокойным сном. Майк еще долго прижимает его к себе, слушая, как успокаивается бешено бьющееся сердце и выравнивается дыхание. Он чувствует, как внутри него разливается тепло и… умиротворение. Бен обвивает его руками, притирается теснее, расслабляется. Кошмар, наконец, полностью отступает.

Разумеется, просыпается он один. Хантер хнычет в кроватке, а плюшевый заяц лежит на полу. Бен чувствует себя неприлично отдохнувшим, когда выходит на кухню за детским питанием. Майк в темноте пьет кофе, развалившись на стойке. Он прячет глаза от света ладонью, отчаянно жмурится и приглушенно матерится.

— Не выспался? — сочувственно спрашивает Бен.

— Ты полночи сопел мне в ухо и поливал слюнями. Как тут выспишься?

— Ну, извини. Сам пришел.

Значит, все-таки не приснилось. Бен краснеет, забирает подогретую смесь и возвращается к сыну. Малыш жадно глотает свою еду. Загадочная улыбка, сопровождающаяся неприятным запахом, оповещает отца о необходимости сменить подгузник. Хантер хлопает ладошками по воде, брызгается, и Бен смеется.

Видимо, Майку становится любопытно. Он появляется в ванной как раз тогда, когда Бен вымок до нитки. Шеппард улыбается широко и открыто, наблюдая, как парень играет со своим сыном. Скулы с непривычки болят, это видно по тому, как Майк растирает затекшие мышцы. Бен удивленно моргает, отвлекаясь от малыша, но быстро возвращает свое внимание обратно, получая новую порцию брызг в лицо.

— Делай так чаще, — отплевываясь, говорит Бен.

— Как? — непонимающе спрашивает Майк.

— Улыбайся. Только не своей коронной ухмылкой «трахаю все, что движется», а вот так, как сейчас.

— Как же я сейчас улыбался?

— Будто ты счастлив. По-настоящему, — пожимая плечами, неуверенно отвечает Бен.

— По-моему странно, что ты видишь отличия в моих улыбках, — говорит Майк, снова растягивая губы в ухмылке, — Это немного нервирует.

— Ну, я же говорил. Не вот это выражение похоти и самодовольства, — Бен кивает на лицо соседа, — А как было. По-настоящему.

Майкл знает, о чем тот говорит. Серьезно. Он улыбался слишком редко, потому скулы опять сводит, стоит ему выполнить просьбу. Но огонек во взгляде напротив стоит всех мучений мира. Когда Майк смотрит в его глаза, то видит в них столько добра и света. Ему так невыносимо тошно из-за того, что он чуть не погасил этот свет.

— Ты ненавидишь меня?

Бен кутает Хантера в полотенце. Он замирает на долю секунды, но этого достаточно, чтобы Майк заметил нервозность, заставившую парня поёжиться и застыть. Бен не отвечает. Проходит к пеленальному столику, одевает сына и выходит из ванны. Майк через минуту следует за ним.

— За что я должен ненавидеть тебя?

Ответ, в принципе очевиден. Хадсон сидит на кровати. Он внимательно наблюдает за сыном, играющим с Кенни. Бен не дурак, он понимает — ответить все равно придется. Вот только в голове всплывают медово-ореховые глаза, серебряный браслет, который до сих пор красуется на запястье, и вопрос «ты меня ненавидишь» причиняет куда больше боли, чем должен.

Майк опускается перед ним на корточки, заглядывает в глаза. Бен знает, что тот имеет в виду, и не понимает, чего боится больше: признать вслух свои чувства или вообще их наличие, а может, боится потерять что-то, чего уже нет.

— Я не ненавижу тебя, Майк. Правда. Больше нет. Может быть, это все твоя забота или мое разбитое сердце — не мои слова, ты сам это сказал — или, может быть, то, что я живу с тобой и буквально вишу на твоей шее. Я не знаю. Но я не ненавижу тебя. Мне нравится…

Бен запинается. Он теребит браслет, отводит взгляд. Вся смелость и решительность сошли на нет. Он больше не уверен, что хочет говорить вслух то, что думает. Майк накрывает его пальцы, цепляющие браслет. Этот простой жест успокаивает и придает уверенности.