Он нашел меня.- Б.

Успокойся, Бенни. Его никто не пропустит сюда. Выдохни.- К.

Но эти записки. Кто может писать такое? — Б.

Козлов в этой школе много. Один из них сейчас сидит рядом с тобой.- К.

Вик не такой человек. Он бы не стал. Что, если это, правда, ОН? Может сказать родителям? — Б.

Хватит паниковать, Хадсон. Это кто-то из наших. Наиграются и успокоятся. Меньше реагируй.- К.

Он больше никогда не сможет подойти к тебе, ясно? Я не позволю. А теперь извини у меня тест.- К.

Хадсон откладывает телефон. Трет лицо, тяжело вздыхает. Он перелистывает страницу учебника, приступая к переводу следующего предложения. Он оглядывается на замершего напарника, неизменно приподнимая бровь, и тот не успевает отвести взгляд. Черт. Он, конечно, не понял, почему эти сообщения отдают страхом, но мерзкое скользкое ощущения неправильности происходящего заставляют его пристыжено отвести взгляд.

— И много ты успел прочитать?

— Все, — честно говорит Вик.

Бен качает головой. Он погружается в перевод, и уже начинает писать новое предложение, когда чувствует несмелое прикосновение к плечу. Он не смотрит в сторону Вика, но выступившие жевалки говорят о том, что его внимание не так сосредоточено на учебнике, как он хочет показать. Бен ведет плечом, но чужая ладонь не исчезает. Наоборот, сильнее сжимается, сминая ткань рубашки.

— Я не понял, о чем вы говорили, но обещаю никому не говорить.

Хадсон вздыхает, удивляясь больше извиняющемуся тону, чем такому интересу. Возможно, его третий глаз не ошибся в этом парне. Теплая ладонь, так и не убранная с плеча, дарит неожиданный покой и чувство защищенности.

— Ты знаешь кто это?

Вик сомневается целую минуту, буравя взглядом свою тетрадь. Бен знает, что капитан в курсе дел, в конце концов, именно он передал ему первую записку. Художник успевает пожалеть о заданном вопросе. Звенит звонок, и он выходит из класса. Вик ловит его за рюкзак, затягивает обратно в опустевший кабинет.

— Я знаю, кто это. Пообещай, что не полезешь к нему.

Бен опять выгибает бровь в этом своем «псевдоудивленном» жесте. Вик выжидающе смотрит, все еще прижимая его к двери. Хадсон теряется под серьезным, нечитаемым взглядом, вздыхает, сдаваясь.

— Я обещаю не говорить, откуда узнал.

— Бен…

— Мне плевать на то, что меня побьют, Андерсен. Никто не смеет так поступать с другими людьми.

— Он убьет тебя, если ты ввяжешься в драку.

— Он? — глаза Бена нехорошо сверкают, — Олсен.

Голос больше напоминает рык. Виктора перетряхивает от вспыхнувшей ненависти в зеленых глазах. Он пытается схватить парня за локоть, но его грубо отталкивают, вырываются из хватки. Бен шипит, не позволяя подойти ближе, подхватывает сумку, и гордо вскинув голову, отправляется в спортивный зал на разборки.

Вик садится на стул, опуская руки. Он рассматривает свои ладони, чуть подрагивающие пальцы. Он вдруг очень ярко осознает, что не может позволить этому глупому мальчишке ввязаться в драку с один из своих лучших игроков и самых сильных парней в школе.

***

Вик выбегает из кабинета через пять минут. Он молится всем известным Богам, чтобы Кеннет не свернул новичку шею в приступе ярости. Видимо, Боги сегодня милостивы. Он успевает забежать в раздевалку в тот момент, когда рассвирепевший Хадсон кидается на опешившего от неожиданного нападения Кеннета.

— Ты думаешь это смешно? — рычит Бен, встряхивая Кеннета за ворот спортивной куртки, — Думаешь, забавно донимать человека, который нихрена тебе не сделал?

Бен действительно силен. Вик не успевает поразиться его физической силе и смелости, как Кеннет пинает мальчишку в живот коленом и стряхивает с себя, словно букашку. Тот барахтается на спине, пытается подняться, но Олсен быстрее. Силы у них равны, но опыт не сравнишь.

— Какие геи агрессивные пошли. У вас же радуга из задницы должна торчать, — смеется Кеннет, пригвождая художника к полу собственным весом.

— Слезь с меня, урод, — рычит Бен.

— Смотри, чтоб не встал, — мурчит баскетболист на ухо распластавшемуся под ним мальчишке, — А то неловко будет.

Бен шутку не оценил. Он скалится, высвобождает руки из захвата и с размаху бьет кулаком в ухо. Вскакивает на ноги, и Кеннет вслед за ним. Капитан не думает о последствиях, об отце или короне. Он просто встает между ними: отталкивает друга, а спиной преграждает рукам Бена путь к его шее. Вик понимает это тот самый момент, после которого заказывать гроб уже поздно. Именно сейчас он теряет все…

— Защищаешь пидора? — вопит Кеннет, удерживаемый другими игроками.

— Защищаю идиота, которого могут выкинуть из команды, — Вик поворачивается к Бену, — Уходи отсюда. Пошел!

Бен вытирает кровь с разбитой губы. Поправляет волосы и уходит. Вик обращает все свое внимание на плюющегося кровью лучшего друга. Кеннет чертыхается, от ледяной воды сбитые костяшки саднит сильнее. Убедившись, что парень в порядке, Вик достает телефон, секунду думает над правильностью принятого решения, а потом, сославшись на необходимость позвонить отцу, он покидает раздевалку.

Ты где? — В.

В студии.- Б.

Пока Вик поднимается на второй этаж, он никак не может отделаться от преследующего его чувства дежавю. Бен опять ждет его там. Он сидит на подоконнике. Глаза закрыты. Хадсон прижимает пакетик со льдом к щеке, периодически перемещая его к правому глазу. Вик садится рядом. Прислоняется затылком к стеклу.

— Я просил не лезть.

— Я в порядке.

Андерсен не сомневается, что художник врет. Ему в сущности все равно. Это его не касается. И он вовсе не восхищается стойкостью и смелостью голубого новенького. Чем тут восхищаться? Глупостью граничащей с идиотизмом? Самоубийственной гордостью и непокорностью? Неумением подстраиваться под общепринятые правила?

— Ты знал с самого начала?

— Да.

— Наверное, я должен поблагодарить тебя за то, что ты вообще рассказал правду. Но я не буду. Потому что ты в принципе не должен был так поступать.

Они сидят в тишине, иногда прерываемой болезненным шипением пострадавшего в драке Бена. Полулежать на подоконнике не самая удобная поза. Хадсон потягивается, разминая затекшие мышцы. Он выпрямляется, снова приваливаясь к холодной стене разболевшейся головой. Бен не сразу замечает, как напрягается Вик, буравя взглядом его ноги. Мальчишка действительно не заметил, что успел вытянуть свои конечности и положить их на чужие колени. Он радуется, что догадался стянуть кеды.

Вик поднимает голову, и Бен застывает под пристальным взглядом. Баскетболист изучает его лицо. Кончики пальцев покалывает от желания прикоснуться к опухшей щеке, к разбитым губам. Он хочет забрать хотя бы часть этой боли себе и унять собственное чувство вины. Он не уверен, что это именно нежность. Бен кажется таким уязвимым, что его хочется обнять, укутать в одеяло и никогда не отпускать, и одновременно таким сильным, стойким, жизнеспособным что ли. Вик мог бы провести вечность, изучая это лицо день за днем. Он так хочет прикоснуться к нему, но непонятный липкий страх заставляет его прижать руки плотнее к себе.

Бен готов умереть под этим взглядом, ну или хотя бы просто растечься смущенной лужицей. Он осторожно сдвигается, собираясь собрать все оставшиеся силы, встать на ноги и храбро сбежать. Парень удивленно вздыхает, когда чувствует руки, удерживающие на месте его лодыжки.

Вик ничего не говорит. Он смотрит в окно, прижимая к себе ноги расслабившегося Бена. У него горячие ладони. Хадсон тоже не нарушает молчания. Наблюдает за бегающими по парковке ребятами, за падающими желтыми листьями. Ему всегда нравился октябрь. Уже не лето, но еще нет дождей и природа безумно красивая. Все это буйство красок сводит с ума юного художника.

— Ты ненавидишь меня?

Вик не смотрит на него, чуть сильнее сжимает пальцы на чужих лодыжках, ожидая ответа. Бен теряется от неожиданной искренности, сквозящей в голосе, но отвечает твердо:

— Нет. Нет, я тебя не ненавижу.