Вик буквально видит, как вокруг Бена растет трехметровая кирпичная стена, скрывая его от всего мира. Баскетболист кивает, целует в макушку, обнимая одной рукой, и выходит за дверь. Там обеспокоенная Кейси выпивает десятый стакан кофе. Он говорит ей, что Бену нужна минутка одиночества. Он надеется на ее понимание. Вик не знает, почему сердце делает кульбит и падает в желудок, когда он видит человека в черном костюме. Точнее он видит спину человека в черном костюме, которая кажется ему подозрительно знакомой.
Дом Хадсонов встречает непривычной тишиной. Бен так и не выключил бра в гостиной. Вик гасит свет, оказываясь в полной темноте. Он слышит шаги и оборачивается. Тина кутается в одеяло. Она сонная, ненакрашенная и растрепанная. Он не привык видеть ее такой домашней, уютной даже. Он ненавидит себя за то, что никогда не пытался увидеть ее такой.
— Где вы были?
— В больнице. Родители Бена попали в аварию.
— Они в порядке?
— Нет, — он вздыхает, — Я не знаю. Там был человек моего отца.
Девушка всегда была очень проницательной, и сейчас чутье ее не подвело. В глазах Тины читается ничем неприкрытый ужас. Бен говорил, что ей нельзя волноваться, и Андерсен чувствует вину.
— Они усыпили Сиси за день до того, как выгнали меня. Если мои родители способны на убийство, то я не сомневаюсь в том, что на это способен твой отец.
Вик не уверен в том, что видел. А если он и не ошибся, то кто знает, что делал там этот мужчина. Заснуть без Бена получается не сразу. Вик уже знает, что скажет завтра в школе. А еще он обязательно после занятий принесет своему парню кофе из той самой кофейни, которую так любит Бен. Вик вот не признает кофе, а Хадсон пьет его, как воду, в любое время суток. Виктор засыпает, когда чувствует, как у него на ногах утробно урча, располагается Мейс.
***
Бен ни на минуту не отходит от родителей. Кейси приносит ему стакан дешевого автоматного кофе. Он горький, горячий и отвратительно невкусный. Девушка уезжает в школу около семи, обещает завести домашнее задание. Он слышит, как закрывается за ней дверь, но все еще не отрывает взгляд от кроватей.
В палате тишина. Бен бы назвал ее могильной, если б это не звучало так страшно. Эта тишина заставляет его нервно ерзать на жестком стуле, который стоит между кроватями родителей. Они не приходили в себя с ночи. Медсестры периодически заходят, проверяют капельницы, настоятельно советуют поехать домой, отдохнуть. Он благодарит их за заботу, но продолжает сидеть на месте.
Больше всего на свете Бену хотелось, чтобы Вик был здесь. Он помнит, что сам выставил его. В конце концов, Бен не пропускал столько уроков, сколько его друг. И оценки у него стабильно отличные. Чего не скажешь об успеваемости Андерсена. Даже в такой ситуации, он заботится о нем. В голову настойчиво лезут воспоминания о прошлой ночи, когда Вик представился родителям Кейси его парнем. Это мило. Безумно мило. Бен бы точно улыбнулся и покраснеет от смущения, если б он не был так взволнован и напуган словами лучшей подруги.
Видимо он все-таки ухитрился задремать. Его будит тихий голос, прокравшийся сквозь сон. Отец выглядит плохо. Что не удивительно. Он выглядит как человек, попавший в аварию. Бен зовет врача. Его вежливо выпроваживают из палаты на время осмотра. Он не знает, о чем они говорят. Но отец пришел в себя, он жив. Вскоре Бен слышит за дверью голос матери. Парень тяжело оседает на стул. Его родители будут в порядке. Врач выходит, хлопает его по спине, ободряюще улыбается. Бен возвращается в палату без единой эмоции на лице.
— Плохо выглядишь, сынок. Ты спал?
Бен только качает головой. Он обнимает мать, потом отца. Он чувствует их тепло, видит их улыбки. Все хорошо. Теперь можно просто выдохнуть. Немного расслабиться, может, даже сходить за приличным кофе. Впрочем, он спускается в кафе, приносит себе чай и сандвич. Алан довольствуется зеленым больничным желе, а Джули пока не разрешили есть.
— Что случилось? — спрашивает Бен после обеда.
— Какой-то лихач вылетел на встречную полосу. Мы чудом избежали столкновения, — говорит Алан, с завистью провожая последний кусочек сандвича, который жует Бен.
— Ты помнишь, что это была за машина?
— Не уверен, я был немного занят. Пытался избежать лобового столкновения, знаешь ли. Кажется что-то большое и черное, и явно дорогое. Может, «BMW X5».
— Как у мэра?
— Как у его заместителя. Ты совсем не запоминаешь машины.
Бена тошнит. Он отчетливо чувствует, как еда движется вверх по пищеводу. Осознание бьет под дых стопудовым кулаком. В палате тепло. Даже жарко. У Бена стучат зубы, будто температура перевалила за -20˚. Он прячет руки в рукава уже родной баскетбольной куртки и, кажется, смеется. В груди зарождается странный звук, больше похожий на бульканье, чем на смех, и тут же прерывается скрипом открывающейся двери.
Вик стоит на пороге с двумя стаканами того самого кофе, который обожает Бен. Он здоровается с пострадавшими и подает один стакан парню. Тот держит его обеими руками, будто пытается согреться. Вик пододвигает другой стул, интересуется самочувствием родителей Хадсона, едой, настроением. Когда он спрашивает, какая машина была у виновника аварии, Бен отвечает сам. Застывает на миг, но все же произносит севшим голосом:
— «BMW X5».
Андерсен открывает рот, хочет сказать что-нибудь, но натыкается на стальной взгляд зеленых глаз и молчит. Бен сжимает кулаки. Он хочет кричать, хочет ударить Вика. Больно, в лицо. Он знает, что тот ни в чем не виноват, и что дети не должны платить за грехи отцов, но желание настолько не поддается контролю, что он сильнее стискивает кулаки, впиваясь ногтями в собственные ладони.
— Что происходит, молодые люди? — почувствовав растущее напряжение, интересуется миссис Хадсон.
Вик переводит взгляд с Бена на его мать. Он прочищает горло. Никогда еще слова не давались ему с таким трудом. Он может не хотеть верить сколько угодно, но фраза отца, въевшаяся в мозг и преследующая его в ночных кошмарах, всплывает перед внутренним взором: «я сделаю все, чтобы ты больше никогда не увидел этого гомика».
— Это была машина моего отца.
— Брось, парень. Ты же не думаешь всерьез…
— Хватит, папа. Именно так мы и думаем! — взрывается Бен.
Родители переглядываются. Не верят. Или не хотят верить. Джули кашляет. Ее травмы намного опаснее, чем кажется на первый взгляд. Она слаба. И последнее, чего Бен хочет, чтобы его мать пострадала еще сильнее. Он все еще держится за спинку стула, сжимает крепко холодный металл, когда слышит голос Вика.
— Это была машина моего отца, — повторяет Андерсен, смотря в стену, — Он сказал, что сделает все, чтобы я больше никогда не увидел Бена. Это моя вина.
Быть может Хадсон и похож сейчас на разозленную фурию, но этот тихий шепот пробирает до костей, заставляет болезненно сжиматься сердце. Вик винит себя. Бен видит это во всем: во взгляде, в поджатых губах, стиснутых кулаках, неестественно прямой спине. Баскетболист взвалил на себя все грехи мира и пытается тащить эту ношу в одиночку. Бен считает, что парень абсолютный идиот.
— Вик, — зовет художник, — Ты ни в чем не виноват. Слышишь? Это не твоя вина.
— Бен…
— Твой отец властолюбивый психопат со склонностью к убийству. Ты не виноват. Не виноват, понимаешь?
Виктор поднимает на него свои шоколадные глаза. Бен видит в этом взгляде, что еще чуть-чуть и океан необоснованной вины захлестнет капитана с головой. Он обнимает Вика, целует в висок, опускается на корточки у его ног. Андерсен трет глаза, прогоняя непрошеные слезы, треплет Бена по голове, неуверенно улыбаясь.
— Из-за меня твои родители могли погибнуть. Он мой отец, и я несу ответственность за его поступки. Хочу я того или не хочу. В нас одна кровь.
— Послушай меня, Вик. То, что твой отец конченный ублюдок не твоя вина. Если бы он хотел их убить, они были бы мертвы. Мы оба это понимаем. Ты должен сообщить в полицию о насилии в семье. Хотя бы директору школы. Ты должен начать бороться за себя. Ты меня понял? Мы будем бороться вместе.
