А дома, первое, что он сделал после возвращения, это отнес теплый чай с медом Тине. Когда Бен постучал, то не особо рассчитывал на ответ. Обычно, его успешно игнорировали. Но сегодня все шло не по плану. Девушка тут же открыла. Даже не делала вид, что не слышит или спит. Она посмотрела на Бена, поджала губы и забрала кружку из его рук.

Тина опускает глаза. Она не очень искусна в благодарностях, но что-то внутри нее требует поблагодарить парня за незаслуженную заботу. За приют ей никогда не расплатиться, но она решает, что от нее не убудет, если она поблагодарит его прямо сейчас.

— Спасибо.

— Это не ради тебя.

— Знаю, — она кладет руку на живот, — Это от него. Он говорит «спасибо».

Бен прижимается лопатками к стене. Он чувствует себя слишком уставшим для очередной словесной перепалки. Какое-то время он просто разглядывает сидящую перед ним девчонку, потом вздыхает и произносит:

— Хантер.

— Что?

— Твой ребенок. Виктору нравится это имя. Он бы назвал сына именно так.

— Хантер.

Девушка повторяет имя и почему-то кивает. Тина не говорит, что не ей называть ребенка, что новые родители сами выберут имя после усыновления. Она вообще ничего не говорит и, не поднимая глаз, продолжает поглаживать живот.

Бен не хочет с ней разговаривать. Он знает — она неплохой человек, она маленькая напуганная избалованная девочка, которую все бросили и которая нуждается в его поддержке. Он уходит, оставив ее одну. В голове всплывает ее фамилия. Мейсон. Тина Мейсон. Она дочь одного из банкиров. Дочка богатого папаши. Бен не может винить ее за неуемнее себя вести. Ее просто некому было учить любить людей, а не их кошельки.

Наверху его накрывают эмоции. С головой. Слезы душат. И хочется закричать. Он почти физически ощущает эту боль где-то под ребрами. Будто сердце вырывают из груди. Бен не станет реветь. Он отправится в школу вместе с малолетней мамашей, а потом так же — домой. Он не встретится с Виком, не остановится поболтать с Кейси. Он просто хочет побыть в одиночестве потому, что он чувствует как теряет контроль. Он чувствует, что больше не справляется.

***

На следующий день Вик не появляется на французском. Его нет ни в классах, ни в спортзале. Тина ничего о нем не слышала, а спрашивать Кеннета как-то не хочется. Бен слоняется по школе тенью. Он живет на автомате: просыпается, завтракает, везет Тину в школу, учится, везет Тину домой, делает уроки, ложится спать и так по кругу. Бену так проще. Так меньше остается времени на пустые переживания.

Неделя прошла, Вика по-прежнему нигде нет. На SMS он не отвечает, трубку не берет. Кейси только вздыхает на очередное «я в порядке». Она видит черные круги под глазами, не уложенные волосы, сутулую спину. Она очень надеется, что Виктор вернется, иначе она сама найдет его. Из-под земли достанет, лишь бы Бен снова стал собой. Лишь бы вновь увидеть, как он улыбается. Ведь если он перестает улыбаться, значит, весь мир летит к чертям.

Март подкрадывается незаметно. Просто однажды утро встречает не снегом в лицо, а лужами под ногами. В тишине и неизвестности проходит еще несколько дней. А потом Бен получает SMS. Как-то вечером сидит за уроками, когда в кармане вибрирует телефон.

Ты говорил, что я всегда могу придти к тебе, что бы ни случилось.- В.

Где ты? — Б.

У твоего дома.- В.

Бен выбегает на улицу в одной футболке. Начало марта. Снег сошел еще не полностью, на асфальте лужи, ветер холодный, а он в домашних тапочках, потертых спортивных штанах и футболке с Капитаном Америкой. Вик открывает пассажирскую дверь, чтобы тут же замерзший мальчишка, мог отогреться.

— Во-первых, с днем рождения, — улыбаясь, говорит Вик, протягивая подарок.

Бен разворачивает упаковку. В ней коробочка, почти такая же, как он подарил Вику, только темно-синяя. Внутри серебряный браслет, точная копия того, что поблескивает на запястье баскетболиста. На обратной стороне есть гравировка.

«Я не знаю, что буду делать, если ты разочаруешься во мне».

— Спасибо.

Бен надевает браслет. Это больше похоже на обручальные кольца, чем на обычные дружеские подарки. Он хочет сказать, что чтобы между ними не было — все кончено. Он не сможет разрушить семью, которой, по сути, даже нет. Он воспитан не так. А Вик сидит рядом с улыбкой, под глазом расплылся огромный синяк, губа разбита. Несмотря на ссадины, баскетболист выглядит так, будто сбросил со своих плеч непомерный груз. Бен уже примерно знает, что будет «во-вторых» и все же заметно вздрагивает, когда Вик продолжает.

— Ну, а во-вторых, я поговорил с родителями. То есть, я рассказал им о тебе. О нас. Я вроде как признал, что гей.

Хадсон распахивает глаза. Он очень хорошо помнит последствия прошлого семейного собрания Андерсенов. Видимо, поэтому Виктора не было в школе больше недели и его лицо выглядит столь непрезентабельно.

— Что он сделал?

— Сломал мне запястье, когда пытался запретить писать тебе SMS-ки.

Вик расстегивает куртку, демонстрирует прижатую к груди руку. Бен будто не верит, ведет пальцами по белоснежному гипсу. Хочется обнять парня, забрать хотя бы часть его боли себе. Бен помнит, каково было ему, когда он только открылся. Родители его, конечно, поддерживали, как могли, но остальные возненавидели, будто он перестал быть собой. Он не хочет того же для Вика. Ему ведь будет больнее. Всеобщий любимчик навряд ли привык к издевательствам. И если об этом станет известно в школе, ему не видать короны. Такие, как они не становятся королями балов выпускников.

— Тина тебя убьет. С этим корону не получить.

— Кстати, как она?

— Сучка конечно, но терпимо. Расскажи мне, что произошло. Расскажи мне все.

— Поцелуешь меня?

— Мы же решили прекратить это.

— Нет. Ты решил. И если хочешь ответ на свой вопрос, поцелуй меня. Тина собирается отдать ребенка, а значит, мне не нужно на ней жениться. Родители теперь все знают и скоро узнают остальные. Мы можем быть вместе. По-настоящему вместе. Бен, пожалуйста…

Собственно Бен не раздумывает долго. Он слышит каждое слово, чувствует, как ускоряется собственное сердце, как горит на запястье только что подаренный браслет. Поцелуй выходит слишком резким. Они сталкиваются зубами. Вик шипит, потому что разбитая губа отдает болью и начинает кровоточить. Бен слизывает выступившие капли крови. Осторожно целует в уголок рта. Почти целомудренно.

— Я люблю тебя. Но ты идиот, если ехал на машине со сломанной рукой, — тихо говорит Бен.

Андерсен обнимает его здоровой рукой, целует в макушку. Он не очень хочет рассказывать о том, что случилось в тот день, когда он проснулся в пустой постели. В тот день, когда Бен насильно решил положить конец их странным отношениям. Вик вообще не хочет вспоминать тот день потому, что сейчас Бен рядом. Он сжимает их переплетенные пальцы и выглядит бессовестно счастливым. Но Вик обещал.

***

Разговор с родителями не заладился с первой минуты. Отец все еще не отошел от прошлой новости, а сейчас Вик собрал их вместе, чтобы сказать нечто очень важное. Когда парень выдает им что-то типа «мам, пап, кажется, я — гей», он готов провалиться сквозь землю в ту же секунду. Мистер Андерсен ударяет кулаком по столу, и Вик не может не заметить, как побледнела мать. Видимо его все-таки похоронят в этом доме.

— В нашей семье никогда не будет таких ублюдков. Либо избавься от этого, либо убирайся из моего дома, пока я тебя не убил к чертовой матери.

Возможно, Вику стоило бы забрать свои слова назад, свести все к шутке и сбежать в свою комнату. Он никогда не был хорошим человеком, и Хадсон бросил его, сразу после того, как они переспали. Или в момент? Вик не особо запоминал, когда именно Бен сказал, что у них нет вариантов. И это точно не добавляет света в потрепанную душу баскетболиста.

Но все-таки больше всего на свете, Андерсен-младший желает доказать себе и всему миру, что он не трус. Он не хочет отступать назад, не хочет сдаваться и подтверждать звание «трус года». Бен бы такого не одобрил, а его одобрение слишком важно для юного капитана.