Вик позволяет уложить себя на кровать. Он категорически отказывается думать о только что услышанных словах. Он уже почти проваливается в сон, как вдруг вскакивает на кровати, оглядывается, шаря безумным взглядом по комнате. Бен как раз мажет на ночь руки тем самым ванильным кремом.

— Что случилось? — обеспокоенно спрашивает он.

— Тина! — выпаливает Вик, хватая с тумбочки телефон.

Девушка не звонила ему. Не писала. На звонок не ответила. Вик волнуется, хорошо хоть встать не может, что в данный момент радует Бена. Он берет свой телефон, набирает номер Тины и нажимает на вызов. Она берет трубку практически сразу.

— Привет. Это Бен. Вик хочет…

— Скажи ему, что мне жаль. Его мать звонила моим и завтра с утра я должна буду уйти. Они выгнали меня.

Звонок прерывается. Вик вскидывает голову, морщится от боли. Бен передает слова девушки. Он буквально видит, как рвется что-то внутри баскетболиста. Тот тяжело вздыхает и бессильно опускается обратно на подушку. Бену кажется, что именно так умирает надежда.

— Поцелуй меня? — шепчет Вик, когда Бен выключает свет.

— Ты ранен. Тебе нужен отдых.

— Поцелуй меня, — настойчивее говорит капитан.

Бен приподнимается на локте, осторожно касается разбитых губ. Вик тянет его за майку на себя, прижимается, шипит от боли, но не позволяет отстраниться.

— Все. Вик, хватит. Тебе надо отдохнуть.

Стараясь не потревожить покрытые синяками плечи, Бен отводит чужие руки. Ложится рядом, обнимая поперек груди, целует в макушку поверх бинта. Он видит яркие фиолетовые синяки на спине парня. Хадсон уверен, что ими разукрашена вся грудь.

— Завтра что-нибудь придумает. Но я не хочу, чтобы ты уходил, пока не почувствуешь себя лучше.

Андерсен сонно угукает. Согретый в крепких объятиях он забывается беспокойным сном. Боль постепенно стихает, и Вик надеется, что это не от ощущения чужого ровно бьющегося сердца за спиной, а от обезболивающих, что дала миссис Хадсон.

========== 13. ==========

Глава 13.

Вик просыпается от шума. Кто-то в этом доме слишком громко разговаривает. Он бы даже сказал, что кто-то в этом доме очень громко кричит, не давая отоспаться перед первым учебным днем. На часах 6:30 утра. Все тело ломит, голова раскалывается. Бинт лежит рядом на подушке окровавленной тряпкой. Баскетболиста снова начинает тошнить.

Он вытягивается, тянет руки в сторону предположительного местонахождения Бена. Пусто. Вик притягивает к себе чужое одеяло. Оно еще хранит тепло и запах дурацкого ванильного крема. Внизу снова слышится чья-то ругань. Слов не разобрать, но этот кто-то очень зол. Андерсен лениво вылезает из-под одеял, одевается и спешит вниз. Не то чтобы его касались семейные разборки Хадсонов, но внутренний голос твердил, что он обязан быть там.

В гостиной на диване сидит насупившийся Бен. Он нервно барабанит пальцами по подлокотнику. За ним возвышается мистер Хадсон, чей яростный взгляд грозит прожечь дыру в затылке сына. Рядом в кресле примостилась миссис Хадсон, с опаской наблюдающая за мужем и сыном. А на кушетке у окна сидит Тина, прижимая к себе спортивную сумку. Вик понимает, что не спит, но все равно сильно щиплет себя за предплечье. Не помогает, ведение не рассеивается. Он моргает. Трет глаза, но заплаканное лицо беременной болельщицы никак не исчезает из поля зрения.

— Что происходит? — проходя в гостиную, хрипло интересуется Вик.

— Доброе утро, — говорит Бен, — Я привез твою девушку.

Вик замечает, как перетряхивает Тину от этих слов. Господи, она носит его ребенка и одновременно не выносит его самого. Хотя, как раздвигать ноги, так, пожалуйста. Вик стискивает кулаки. Он охотнее бы пообщался с разгневанным отцом, чем присутствовал сейчас здесь, на этом семейном собрании, самом странном в его жизни.

Бен подходит к нему, мимолетно касается плеча. Смотрит своими невозможными глазами, чуть приподнимая уголки губ. Мальчишка пытается подбодрить его — это понятно, но паника злость все равно медленно захлестывает юного капитана. Андерсен почти его обнимает, даже руки поднимает, но Бен отходит, кивая на Тину, направляющуюся в их сторону.

— Так ты и его трахаешь? — зло говорит она, подходя ближе, — Ты сделал мне ребенка. Из-за тебя моя жизнь кончена, — она тычет своим пальчиком в грудь опешившему Вику, — Но тебе же наплевать. Ты эгоист Андерсен! Ты гей! Маленький, запуганный отцом, несчастный гомик, боящийся всего вокруг! Ненавижу тебя! Ненавижу, — девушка срывается на крик.

Бен перехватывает ее кулак до того, как тот врезается в лицо Вика. Андерсен благодарен ему. Не то, чтобы Тина была способна причинить реальную боль, но вчерашние побои давали о себе знать, стоило неосторожно вдохнуть, не стоило лишний раз теребить эти раны. Видимо, Бен тоже это понимает.

— Тина, тебе нельзя волноваться. Присядь.

Он отпускает ее руку. Лицо Бена абсолютно ничего не выражает. Он смотрит на взбесившуюся девушку холодным взглядом, хотя Вик видит, как задели художника ее слова. Это же Бен. Он слишком хороший, чтобы позволить себе ответить грубостью на грубость и слишком умный, чтобы повестись на такую провокацию.

— Мне не нужна жалость урода, которого трахает мой парень, — Тина переводит взгляд на Виктора, — Господи, Андерсен, так ты гей? Серьезно? Его задница покорила твое сердце, да?

— Запомни пару вещей, лапочка, благодаря которым ты сможешь остаться в этом доме, а не жить на помойке. Первая — Виктор не гей. Вторая — он меня не трахает. Просто я единственный человек в этом чертовом мире, которому не насрать на твоего парня, понятно? — Бен оттесняет друга в сторону, возвышаясь над девушкой, — А теперь сядь, Тина, — более жестко, чем планировалось, говорит Бен.

Тина пятится, падает обратно на кушетку. Она закрывает лицо ладонями, снова начинает плакать. Бен умоляюще смотрит на родителей. Парень знает — они приняли решение, как только девчонка пересекла порог их дома. Он легко улыбается, подхватывает сумку Тины, берет баскетболиста за локоть и направляется в спальню для гостей, в которой на ближайшие несколько месяцев, скорее всего, поселится Тина.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Хадсон, когда дверь за ними закрывается.

— Я… не знаю. Нормально, наверное. Почему она здесь?

— Кто? Тина? — переспрашивает Бен, — Сам же вчера попросил позвонить. Ей некуда пойти. Она поживет здесь какое-то время, до колледжа я думаю.

— Она же ненавидит тебя! — взрывается Вик и тут же зажимает пальцами пульсирующие болью виски.

— Тебя тоже. Но малыш, которого она носит, ни в чем не виноват.

Бен усаживает парня на кровать. Вик кладет голову на подставленное плечо и закрывает глаза. Ему так плохо. Голова взрывается, желудок сводит. Он напуган и запутался. А Бен рядом, теплый, понимающий, заботящийся о нем. Обо всех вокруг. Чертова Белоснежка, честное слово.

— Я все равно не гей, ты ведь понимаешь? Я очень благодарен тебе за нее. В ней живет мой ребенок и все такое. Но я не гей.

— Сын. У тебя будет мальчик.

Вик тяжело вздыхает. Он хочет сына. Сын это то, о чем мечтает каждый мужчина. Но в его голове у этого ребенка должны быть светлые, немного вьющиеся волосы, полные губы, забавные веснушки и зеленые большие глаза. Он не сразу понимает, что описывает Бена.

— Сын, — повторяет Вик, — Господи, у меня будет сын. Я не готов. Я не смогу воспитать его правильно. Я боюсь. Я не хочу провести вечность с ней. Я ее не люблю. Я не хочу такой жизни!

— Полюбишь, может быть, — пожимает плечами Бен, — Но ты не обязан жениться на ней, если не хочешь. Если вы не обменяетесь кольцами, это не будет значить, что ребенок не твой.

— Отец не оценит твоей философии. Так или иначе, он заставит меня жениться на ней. Он убьет меня, если я приведу в дом тебя. Он убьет нас обоих.

Вик даже закрывает рот ладонью, надеясь, что не сказал этого вслух. Бен разворачивает парня к себе лицом. Секунду оценивает его состояние: лихорадочный румянец, расширенные зрачки. Поцелуй выходит смазанным, да и покрывшиеся грубой коркой разбитые губы не добавляют романтики, как и заплывший глаз баскетболиста. Бен снова улыбается, поднимается с кровати, тянет за собой Вика. Бен оглядывает комнату, поправляет подушки и покрывало. Дверь открывается. На пороге стоит миссис Хадсон, за ее спиной нервно переминается Тина.