— Все твои? — интересуется художник, перебирая награды.

— Нет. Олсен оставил на хранение, — ядовито отвечает Вик.

Хадсон фыркает, услышав знакомую фамилию. Она неприятно режет слух, и кулаки как-то сами собой сжимаются. Он помнит, что Кеннет — лучший друг Вика. Он помнит, что Кеннет — один из самых гадких людей на Земле. Когда-то Бен так же думал и о хозяине этой комнаты. Но об этом Вику знать не стоит.

— Ты пришел осматривать мой дом или хотел что-то конкретное?

Плюхаясь на кровать, Андерсен снова зевает. У него не получается скрыть волнение за напущенной беспристрастностью. Бен видит его насквозь, но не поддеть в ответ не может.

— Когда ты приперся пьяным под мою дверь, я не был так груб.

— Но ты не пьян, — отвечает Вик, гость пожимает плечами, продолжая осмотр, — Боже, Хадсон, чего ты меня мучаешь? Я хочу спать, — капризно тянет Вик.

— Ложись.

— А ты?

— Где ты хранишь альбом и карандаши?

— В шкафу. Средний ящик справа.

Бен кивает. Достает из указанного ящика альбом и пару карандашей. Находит на столе затертый ластик. Он пододвигает кресло ближе к кровати, приглушает свет и садится, выглядя при этом так, будто пришел в кинотеатр посмотреть какой-нибудь жутко интересный фильм.

Вик приподнимает бровь, но молчит. Желание поскорее вернуться ко сну разом пропадает под этим внимательным взглядом. Андерсен поднимается на ноги. Подцепляет большими пальцами штаны. Наклоняется, будто специально провоцирует. Стягивает одежду. Ложится на кровать. Вик наблюдает за другом из-под опущенных ресниц, чуть разводя в стороны колени. Более приглашающего жеста Бен не дожидается. Откладывает альбом. Не прерывая зрительного контакта, забирается на кровать.

— Я пришел не за этим, — оглаживая загорелую кожу ладонями, честно говорит Бен.

Вик выгибается от нехитрой ласки. Сейчас самое время начать сомневаться в своей убежденности в собственной натуральности. Он гонит мысли прочь. На Бене еще слишком много лишних тряпок. Ненадолго. Хадсон расправляется со своей одеждой самостоятельно, а потом целует напряженный живот, гладит, царапает мягкую кожу короткими ногтями.

— Планы меняются, — усмехается Вик, подаваясь под ласкающие ладони.

— Твои родители?

— На светском рауте, — Вик закусывает губу, чувствуя, как цепкие пальцы тянут вниз белье, — То есть на светской пьянке. Придут завтра утром.

— Лучшая новость за сегодня.

Вик выглядит… прекрасно. Весь такой раскрасневшийся, чувственный, нежный, отзывчивый. Бен уверен, что сходит с ума. Ему кажется, что кожа горит под его губами, что Вик плавится, словно шоколад, оставленный на солнце. В каком-то смысле ему не кажется. А потом мир вдруг переворачивается, и довольный Андерсен нависает над ним. Целует подставленную шею, скулу, щеку, висок. Хадсон нетерпеливо тянет его за волосы, за что зарабатывает внеочередной укус рядом с ключицей. И только после получает долгожданным настоящим поцелуй, от которого перехватывает дыхание и сводит пальцы.

— Ты замечательный, знаешь? — хрипло шепчет Вик, обдавая горячим дыханием губы Бена.

— Мы будем болтать или займемся делом?

Вик приятно поражен его нетерпеливостью. Возможно, Бену все-таки удалось заразить его своей добротой и благородством, потому что Вик ловит пьяный, возбужденный взгляд и спрашивает, сжимая бедра художника коленями:

— Как далеко ты готов зайти?

— Я не уверен, что готов к… этому. То есть, я… Ты вообще натурал. Ты ведь все еще натурал?

— У меня на этот счет есть некоторые сомнения, — Вик красноречиво приподнимает бровь, кивая вниз.

Бен смущенно ерзает, слишком крепко сжимая чужие плечи. И Андерсен это замечает. Естественно. Он же буквально сидит на распластавшемся по кровати парнишке. Ему не нравится, как напрягается тело художника. Мышцы каменеют под руками. Вик видит отголосок страха в зеленых глазах. Это уже перебор.

— Успокойся, ладно? Ничего не будет. Просто, расслабься. Я не сделаю тебе больно, Бен. Обещаю.

Кажется, Вик был услышан. Бен медленно выдыхает, закидывает руки ему за голову и тянется за поцелуем. Так-то лучше. Страх — последнее, что Вик хочет видеть на этом лице. У Бена бледная кожа. В тусклом свете ночника она кажется перламутровой. Похоже, Вик говорит это вслух. Он говорит еще много всяких глупостей. Шепчет их на ухо загнанно дышащему Бену.

***

Вик действительно мертвецки устал. У него нет сил даже на душ. У него вообще ни на что нет сил. Он валится на свободную сторону кровати, перекатывается на живот и закрывает глаза, намереваясь мгновенно уснуть. Челюсть неприятно сводит, но высокий удивленный полу-вскрик и шальной взгляд художника стоили любого дискомфорта. Бен улыбается, наблюдая за попытками Виктора растереть ноющие мышцы, приглаживает растрепанные волосы баскетболиста и возвращается в кресло.

— Ты бы хоть оделся, — лениво замечает Вик.

— Тебя что-то не устраивает? Пять минут назад я этого не заметил, — ехидничает Бен.

Подушка летит прямо в лицо. Бен ловит ее, кладет за спину. Так сидеть становится немного удобнее. Парень берет альбом. Перелистывает страницы с рисунками. В основном там карандашные наброски. Он разглядывает их, поражаясь таланту Андерсена. Среди рисунков он замечает один, что особо привлекает его внимание. Кажется, это шея и немного нижней челюсти. На ней словно созвездие, разбросаны шесть родинок. И будто синяк темнеет под челюстью засос, точно между четвертой и пятой родинками. Бен ведет пальцами по собственной шее. Вик наблюдает за ним, понимая, что за рисунок привлек внимание друга.

— Когда? — спрашивает Бен.

— Помнишь то утро после вечеринки у Тины? Я увидел свой засос на твоей шее, который ты не заметил, — Бен кивает, все еще касаясь своей кожи, — Мне понравилось то, что я увидел. Вечером я нарисовал это.

— Красиво. У тебя талант.

— Ты уже говорил.

Бен перелистывает рисунок, находит чистый лист, устраивается поудобнее и делает первые наброски. Андерсен снова зевает, кутаясь в одеяло. Он все еще расслаблен и улыбается как сытый кот.

— Пожалуй, я пропущу завтрашнюю пробежку, — сонно бормочет Вик.

— Спи. Я немного порисую.

— - Спокойной ночи, Бен. Я рад, что ты здесь.

— Сладких снов, Вик, — целуя баскетболиста в щеку, говорит Хадсон.

Вик еще немного ворочается и, наконец, затихает. Он лежит лицом к Бену. Его рот приоткрыт. Одна рука за головой, а вторая покоится на животе. Одеяло съехало, обнажая грудь и левое бедро. Хадсон не уверен, специально это или нет, но богатое воображение не дает спокойно рисовать. Он находит Виктора Андерсена слишком развратным даже в спящем состоянии.

Бен сглатывает, заставляет себя прекратить вспоминать, что делали эти руки десять минут назад. Карандаш привычно скользит по бумаге. Полные губы, закрытые глаза, обрамленные длинными ресницами, расслабленные пальцы. Бен уделяет огромное внимание этим деталям. Он боится вздохнуть лишний раз, чтобы не разбудить парня.

Когда начинает светать, рисунок почти закончен. Бен углубляет тени, что падают на щеки от ресниц, не забывает о родинке над губой. Прорисовывает мышцы. Лишний раз штрихует волосы. Он вырывает рисунок из альбома, надеясь, что уставший баскетболист не услышит этого. Вик все еще сладко спит, обнимая подушку и улыбаясь во сне. Бен кладет рисунок на тумбочку, убирает челку с его лба, легко целует и уходит, осторожно закрывая за собой дверь.

Он успевает отъехать как раз вовремя, так как через несколько минут мимо него проезжает тонированный черный автомобиль заместителя мэра. Бену хочется верить, что никто не войдет в комнату Вика, пока он сам не проснется. Если его родители увидят рисунок, вряд ли останутся довольны. А он ведь еще и подписаться ухитрился. Гениально.

========== 12. ==========

Глава 12.

Каникулы заканчиваются неожиданно быстро. Вик мнется на пороге, не решаясь зайти в дом. После тяжелого разговора с Тиной он позвонил матери и попросил обеспечить вечером присутствие отца на первом семейном собрании. Девушка пообещала поговорить со своими родителями в это же время. И страх, отразившийся тогда в ее глазах, преследовал парня до сих пор.