— Беррод, чего молчишь? Скажи своё слово! — обратился Роальд к воину с косицей.

— Мы стали здесь никем! Хождения и с Лехрафсом, и с этими, — Беррод покосился на антов, — наша ошибка!

— Так переходите все сюда! Поможем защитить город — и уйдём!

— Я не стану драться за город! Я хочу драться за братьев своих, приносить матерям дары, хочу, чтобы старухи наши едали на таких вот тарелках!.. — Беррод достал из сумы и показал огромную серебряную салатницу.

— Ты хочешь лишить этот город тарелок? — засмеялся конунг.

— Мне на этот город наплевать! В нём у нас нет ничего родного, а вот своим старухам я желаю добра! От Лехрафса пользы нет — его народ слаб, непонятен и очень переменчив!

— А ты хорошо знаешь своих новых друзей? — Конунг страстно вёл борьбу даже за одного своего бойца. Для того и задал Берроду вопрос наповал: — С друзьями своими новыми сможешь разбить Кантеля и всех моряков наших?

И наступило молчание. Затем Роальд подъехал к самой воде, поглядывая на лук Стемида, выкрикнул, завершая тяжёлый разговор:

— Не мешайте нам! Я уверен, что мы друг друга не тронем!

Сарос обернулся к Стемиду, что-то выслушал, после чего чёлн медленно поплыл к кораблям. Ответа Роальд не дождался.

Он ехал к новому начальнику и думал-придумывал, что же говорить. Абы что пообещать он теперь не мог — свидетелем неутешительной беседы был толковый ант... Ах, как же Роальд ненавидел отчитываться перед кем-то!

Эдмиру гот сказал, что надо бы побыстрее переправляться — пока город не выставил войско на том берегу.

— Что с теми кораблями?! Ты болтал вздорное и ничего не решил! Ты — никто! — взбесился Эдмир.

— Корабли никого не тронут! — резко ответил сильно обиженный Роальд и поехал к берегу, устав выносить оскорбительные дознания.

— Тогда мы перемешаемся с вами! — уличил возможный подвох хитрый вожак.

— Что, боитесь? — едко спросил Роальд и, махнув рукой, приказал своим отрядам начать переправу.

Готы и сериваны дружно вошли в воду. Роальд с уступа следил за ними.

Эдмир заметался по берегу, но видя, что союзнички уплывают, погнал и свою свору в реку. Сам же пока не решался пойти за ними.

Роальд с десятком верных людей вернулся к нему. Ант не знал, радоваться тому или, наоборот, беспокоиться.

— Чего же ты не идёшь? — спросил он гота.

В сей момент из-за поворота наперерез плывущим высыпали челны, лодки, корабли. Эдмир ошалел от негодования, страшно вызверился на Роальда, выхватил саблю и направил на гота своего скакуна, обеими руками подгоняя также и своих телохранителей. Завизжал — взять обманщиков! Закричал — убить и порубить!..

Конь Беррода рванулся на Эдмира, сверкнул длинный готский меч, и голова вожака, разбитая ударом полетела вместе с телом к земле, изливая алую кровь. Анты на белых скакунах замерли, с ужасом наблюдая всё это и единоплеменников на далёкой отсюда воде.

— Будь здесь главным — мы встанем за тебя! — Роальд, бесстрашно расталкивая белых коней, подлетел к толмачу. — Верни людей! Корабли не пропустят вас! — Гот, схватив антского коня под уздцы, смотрел прямо в глаза обескураженному азиату. — Мы возьмём этот город, но сейчас спасай своих! Ну же, ну!

Впрочем, команд никаких не потребовалось: анты возвращались сами. Северяне небольшой частью тоже поворотили назад.

— Я теперь главный! — вскричал перепуганным возвращенцам толмач, и без того слывший среди своих разумным храбрецом. Готы за его спиной выглядели устрашающе и солидно. Не слишком бойкая команда на белых конях, попыхтев, так и не решилась подступиться к северянам.

Анты выбирались из мутных вод, становились на берегу, похлопывали задерганных коней.

— Лехрафс поклонится нам — я вам это обещаю! — прокричал им сметливый ант, выехав на пригорок.

Повсюду незнакомые люди... Собственно, такие же, как и в Ас-граде: лицом и статью похожи на приморцев, только выговор у них причудлив и мысли непонятны. Чужие... Чужие... В любой миг могут подойти и сказать — мол, надо бежать и прятаться, Сароса твоего больше нет... «Никуда я более не побегу! — решила Ргея. — Если Сароса не станет, брошусь под откос беспутной своею маковкой. Пускай обмоет-ополощет меня плескучая волна и утащит тело моё исстрадавшееся в пучину речную, глубокую. Ежели что, здесь моему веку и закончиться... Но не слыхать боя-рубки пока! Тишина над берегами... Пройдёт ли когда-нибудь ненасытное лихо моей жизни?!»

Истомившись ожиданием, Ргея поплелась к выходу. Её не пускали, уговаривали, назойливо демонстрировали участливые лица, отпихивали осторожными руками.

— Нет-нет, мне надо выйти отсюда... Я никуда не денусь... — Ргея покинула красную избу халанского царя. Дворня с пониманием смотрела на её измученное, исхудавшее лицо. Жёны Лехрафса вздыхали.

Черноморская русачка из окна избы заметила высоченную сторожевую башню на восточной стороне города — туда и побрела. На ходу наблюдала, чем заняты люди. Ни разу ни у кого не спросив дорогу, Ргея вышла наконец к каланче над рекой.

— Мне надо подняться... Там мой муж... — Ргея, боясь получить отказ, настоятельно поворачивала стража к тому месту, куда ушли корабли, и тыкала пальчиком в небосвод над излукой.

— Полезай. Да не упади — бледна больно!

— Бледна... Заждалась.

— Долго ль ждёшь?

— С рассвета.

— Ха-ха-ха! Карабкайся, болезная! Эво, по жёрдочкам... — разрешал и вроде как опасался за неё, хилую, страж.

Ргея полезла, но очень скоро остановилась, не проделав и малой толики трудного пути.

— Я тебя вот сзади обопру. Лезь, милая... — догнал на стремянке женщину добрый страж.

— Голова у меня будто не своя.

— Понял я, понял... Ты не спеши, не убежит он от девицы такой.

— А возьмёт да убежит? — слабым голоском попыталась пошутить Ргея.

— Гляди — там уж наша конница должна стоять. Видно?

— Он у меня на корабле.

— Гот, что ли?

— Да, гот.

— Такой-то, гляди, и убежит... Ваши-то от нас к азиям улизнули.

— Сарос на корабле, он никуда не улизывал!

— Дай нам боги, чтоб и те не уговорились.

— Я сама полезу, пусти!

— Давай, давай — не упорствуй. Вон и река повернула.

— Корабли там и лодки...

— Ба? Лезь же быстрей, говорунья! Что там? Переправа началась? Топи их, братцы! — заскулил надрывно страж.

Стражники, стоявшие на одной из верхних смотровых площадок вышки, были поглощены разворачивавшимся действом так, что даже не заметили поднимавшихся выше.

На самой верхней площадке, похожей на люльку, никого не оказалось. Наблюдать оттуда было неудобно — сильно качало, и каждый порыв ветра ощущался всем телом.

— А ты не робкая! — сбоку посмотрел на молодицу страж.

Та ничего не ответила — следила, пыталась дознаться, что там и к чему.

— Видишь, погнали собак!.. Хороший, верно, у тебя муж.

Ргея благодарно улыбнулась, сверкнув васильковыми очами.

— А и ты, девка, хороша!

— Да что вы!

— Смотри же — собирают там кого-то... И у нас прибавление! Кони бы доплыли — их ваши скорлупы не подхватят... Да, боги мирволят нам ныне!

Корабли, забрав с воды покинувших антов бойцов, выстроились вдоль русла устрашающей цепью и усилиями умножившегося хора выдали супротивному брегу раскатистый клич. Похожий на вопль озверевшего турьего стада, он окончательно отбил у неудачливых захватчиков всякую охоту к продолжению хищной затеи. На правом берегу Дона — напротив неприятеля — выстроилась, блестя броней, халанская кавалерия. Всадники на глазах застывших в недоумении антов носились по кромке крутого берега, их лошади исполняли победные танцы. Халаны вопили и свистели.

— Эдмир хотел всех погубить! Я спас вас! — уверял с видного места своё спасовавшее воинство новоиспечённый вождь.

Уж если так всё образовалось, коли и впрямь из-за диковинных плавательных приспособлений руссов поход сорвался, не станешь же проситься во вчерашний, благословенный богами день!.. Догадливые анты принялись сначала неуверенно, а затем громче и громче воздавать хвалы новому мудрому вождю и спасителю.