— Нет, с поля боя уходить нехорошо! — твёрдо заявил кто-то за спиной Роальда.
Последний обернулся к нему и пылко ответствовал:
— Вот сейчас пойду к нему — пусть объяснит мне и всем вам про этого неприятеля, о коем даже нам — не детям сопливым! — он сказать не желает! Не то сами всё прознаем, да и его поучим, пока он стада свои собирает!.. Что-то не очень тянется к нему народец, ха-ха-ха! Разбегаются — чуть он глазом моргнёт! И на море так было...
Роальд с раскрасневшимся, изрубленным за интенсивную ратную жизнь лицом пошёл к Лехрафсу.
— Ну, чего ты?
— И нас отпусти в город — к конунгу! Из дома мы давно!
— А тебе-то зачем к конунгу? — издевательски полюбопытствовал царь, рукой показывая всем отойти от них.
— Чего это мы в поле застряли?! Кого-то ждём, а кого — не ведаем!
— Битву я готовлю — наказать задумал предателей.
— A-а... Тех, кто с тобой у моря был?
Лехрафс изменился в лице. Роальд-таки задел в нём незаживающую рану.
— Они достойны кары! — серьёзно проговорил царь.
— А если нам для своей надобности что надумается — ты и нас покараешь?
— Говори, говори, что надумал!
— Чего же, — чуть умерил пыл Роальд, — там у нас флот, Кантель, Сарос... Нам этот праздник не по душе.
— Так и ваши гуляли — и гуляют по сию пору.
— Погуляли, и хватит. Женщин хочется мужикам ратным, а сие недозволено. А ведь то — награда бойцам. И совет нам нужен от своих — ан, опять нельзя! Жди, а кого?
— Вперёд себя, да с войском я тебя не пущу. Хоть там Сарос... хоть солнце упади! Поехали к твоим, поговорим напрямую да спросим, все ли думают так, как ты.
Роальд отвернулся, буркнул — де, иди... Сплюнув, пошёл обратно. Лехрафсу освободили его убранного дорогой сбруей коня. Он неспешно воссел на него, быстро нагнал Роальда, проехал, буквально чуть не задев того. Роальд вперил решительные глаза в царскую спину, всё для себя с этой минуты уяснив.
Он подоспел к начавшейся уже беседе, когда Лехрафс, сошед на землю, рек о задаче войска. Светло-русые, прямые волосы он всё время отбрасывал назад, чтобы готы видели его серьёзность — чёрными молниями брови, испещрённый мелкими морщинками лоб.
— ...Я не могу их терпеть при себе и при городе своём! Они уходили от меня уже дважды. К тому ж набегают на селения, не разбирая — мои или нет.
— А зачем они приходят к тебе? — спросил кто-то из готов.
— Не знаю доподлинно. Видимо, хотят со мной собирать хорошую добычу.
— Совсем как мы! Тоже ведь без добычи не можем! — ухмыльнулся Инегельд, за поддержкой оборачиваясь к своим. Готам слова друга показались резонными: чем северяне, в общем, отличаются от тех мятежников?
— Вы — послушны, вас будто не заметно было в войске моём, вас я должен поблагодарить за то и одарить наградой.
— Какой? Что за награда?
— Будете при мне. Всегда во всеоружии!
— Мы и так при оружии своём всегда, — недопонимали многие.
— Придя домой, так и ходите всей гурьбой с мечами наголо?
Некоторые готы поняли, что предлагает им Лехрафс. Лик Роальда передёрнула неприятная судорога. Тот северянин, что носил за спиной длинную косицу, ехидно заметил:
— Нам, братцы, обещают, я понял так, по приходу в стан Лехрафса не баранов пасти, не ниву тяпать, а находиться в боевом строю для всякого разного случая!
— Пахать и тяпать у меня есть кому. Идущие ко мне за тяпку не берутся... — уточнил царь. — Необходимо поставить надёжный заслон со стороны восхода. Как раз сейчас настало время, когда заслон тот особо надобен. И потому я спрашиваю вас: вы мне в том поможете?.. Думайте. Стоять тут будем до завтрашнего вечера...
Лехрафс посмотрел дружественно на всех, кроме Роальда.
Когда царь, озабоченный неувязкой с союзниками (это было заметно и по его осанке, и даже по неуверенной поступи его коня), отъехал, готы призадумались крепче прежнего. Вроде бы Лехрафс вполне откровенен, проявил должное уважение, объяснив им всё самолично, но готов не покидало чувство какой-то недосказанности. Они довольно-таки ясно видели, что их считают тут чужими, что главное решается в узком кругу возле халанского царя.
— Слова в сих краях стоят не слишком дорого... Посулы, может, и хороши, только с тоской по дому нам не справиться, — наконец тихо произнёс воин с косицею. — Оно и есть — чужая земля.
— От предков дошло, что три моря на юге были нашими, стало быть, и земля эта нам не чужая. Третьего моря мы ещё и не видели, — со знанием дела произнёс воин постарше.
— Если бы сия земля нам была не чужая, мы бы каждого человека понимали в воинстве этом, — подметил Инегельд. — А те, белобрысые, сидят — как немой туман, в лесу застрявший, — указал он на аорсов.
— Преданиям верить надобно, — упрекнул Инегельда за несогласие старый вояка.
— Ты к Лехрафсу пристал предания проверять? — рассмеялся Инегельд. Засмеялись и остальные.
— Может, мечтаю я сию землю возвратить! — был невозмутим поседевший в битвах ратник.
— А вернуть её нам не стоит ничего! — дождался момента и встрял в разговор Роальд.
Все тут же замолчали. Кто находился поодаль от старшого, поглядев на других, придвинулись ближе.
— Тут никого нет из ушастых халанских псов? — рявкнул погромче Роальд.
Готы переглянулись, после подсказывали командиру — мол, говори, да опасайся: уже многие сотоварищи с окраины бивака, узрев шевеление вокруг нескольких гвардейцев и старослужащих, стали поспешно стягиваться к центру.
— Лады... Мечи при себе держите: неровен час — налетят да покрошат степнячки шустрые, как белка шишку! — злобно оглядывал дружков Роальд.
— Выехать бы в поле... — неопределённо посоветовал Инегельд.
— Лучше уж здесь — накатались, седалище ноет, — безбоязненно пошутил воин с косицей.
— Те, кого Лехрафс страшится, могли бы нам помочь. У Лехрафса силы мало, а с теми вместе возьмём город и землю под себя. Там и Кантель нам поможет! — досказал свою мысль Роальд.
— И Сарос ведь там... — напоминал кто-то будто невзначай.
— Да-да, и Сарос... — согласился Роальд. — Корабли есть, город есть, здесь теплее, нежели дома. Чего нам? Гоняться, что ль, за пастухами будем — в хвосте у Лехрафса?
— С Лехрафсом не всё так просто: он — друг Сароса и союзник вроде бы нам, — подал кто-то голос.
— Степь большая — пусть идёт, куда восхочет. Нам его голова царская не нужна! — решительно молвил Роальд, на всякий случай оглянувшись.
— Надо бы узнать, сколько войск в городе... Мы здесь восстанем, а они там наших побьют.
— Нехорошо как-то... Мы с ними были. Кантелю они приют дали, Саросу подмогли... Нехорошо!
— Он нас по кучкам растащит и будет указывать, разлучённым! — резко оборвал Роальд. — Мы уж сколько кружим... Я в город просился — не разрешает царь-степняк... Лисий хвост!
Но бунтовать особого рвения у готов не было. Многим, правда, поднадоели безвестность и неведение, да и дрянное настроение от чужбины сей донимало...
Халаны выглядели поактивнее и посвежей, но вместе с тем и безразличнее ко всему. Во время переходов они, много шутя и веселясь, покрикивая и распевая, никогда принародно не обсуждали, куда идут и на кого. Полностью полагались на мудрость вожатого, не забывая осматривать суму соседа по маршу...
Готы всегда были угнетены невостребованным состоянием своим в передышках между бранями, посылали Роальда с расспросами к Лехрафсу. Гвардеец, признаться, терпел, бедняга, за всех, терпел больше всех, и по его твёрдому мнению — зазря. Непривычно всякому готу смотреть на царя таинственного и малодоступного. Поначалу занимательно, а после...
Роальд был человеком сложным, но и в веселье, и в бою, и во зле — настоящим, неподдельным. Он не рвался к первенству, со своего места всегда блюл за тем, чтоб никто не выпячивался в дружном и праведном братстве равных, неистовых и нельстивых.
— Я что, к добыче своей должен подходить, обнюхивая подхвостье? — не соглашался с нынешним положением Роальд. — Сейчас его войско — что лук без жилы. Пусть воздаст нам по заслугам! — горячился он.
