Происходило то, что всегда происходит с разделившимся народом, часть которого — традиционная периферия, а другая часть — процветает и благоденствует. Окраинные, отдалённые от моря районы халан продолжали существовать давно уложенным порядком. Время от времени их жителей использовали преуспевшие единоплеменники и разные купцы из сплочённого братства срединных морей.
На береговой же полосе существовало вроде бы отдельное царствие — суетное, обустроенное и процветающее. Территория того светлого мирка невелика, но манит к себе оттёртый от лакомого куска многочисленный, разноликий люд, дразнит примером всю степь, весь лес — вплоть до великого северного народа.
Но народ приморской равнины, оттеснённый на сторону, не фатальный неудачник! Он полнится силой соседних племён, лучшими умами Степи и Леса возбуждается!..
Амбиции степняков жили и крепли. Разница меж их долей и миром светлым уяснена. Без похода положение не изменить. Конечно, не всем достанет места возле отвоёванной кормушки, но стать её пользователем мечтал каждый...
Халанам было не ясно, отчего язык готов им понятен, почему матери и старцы в один голос твердили о каких-то прошлых делах совместно с норманнами, о взаимном содействии и походах к, например, северным островам и фиордам, об общих сказках, объединяющих два мира. Земля велика, но для ищущих друг друга нет пространств и расстояний. Части целого всегда найдут способ слиться для поиска смысла. Правда, клич помощи доступен лишь ушам элиты. Человечку маленькому, не могущему объять великое, требуется другой посул... Если храбрость сердец рождает совместный порыв и дружбу, если заботы в доме соседа так похожи на твои собственные, если суровые лица просветлели благодарностью потомкам общих прадедов, значит, в том есть повеление небес свершиться большим делам!..
Выходя из шатра к ждущим взорам, Лехрафс сказал Саросу, что готам уже гонят отару тучных овец. Сам он со своими отрядами немного отойдёт в сторону, дабы избежать нечаянных стычек между горячими головами двух воинств.
С убеждённостью хорошо осведомлённого человека Лехрафс также успокоил Сароса насчёт греческих вылазок из морских портов и Борисфена, коих быть, в связи с осторожностью хитрых и жирных итакских котов, не должно, и намекнул сюзерену на распрекрасных плясуний.
Сарос вообще ревностно относился к дисциплине и равенству в своей армии и потому от такого рода услужения отказался...
Две армии стали недалеко одна от другой на недельный отдых: готская — от утомительного перехода; халанская — от спешных сборов по всей степи разрозненных вождей финно-угорских, иранских и прочих отрядов. Кстати сказать, на какое число всадников он может, при случае, опереться, Лехрафс в точности не ведал.
Сарос отправил глашатаев оповестить свою армию, разлёгшуюся кто на траве, кто в горячей пыли, что халаны — настоящие союзники, что где-то на подходе сочное, правда, пока ещё блеющее мясо, и желающие могут отправляться встречать сытный ужин.
К вечеру над готским степным станом витал дух жареной баранины. В сырые овчинки летели стрелы. Удальцы из гвардии ночью привезли к центральному кострищу растрёпанных баб. Сарос с ближайшими сподвижниками от такого «десерта» теперь не отказался — всё же добыча! Пусть и остальное воинство привыкает к новой обстановке и тоже учится сыскивать подруг...
Карл не слезал с коня — сновал от сторожевой цепи, что дугой раскинулась по Полю, до наблюдателей на берегу. С десятком друзей ездил к лагерю степняков — послушал халанские выкрики.
Лехрафс больше находился один. Иногда подзывал кого-то из свиты, чтобы отдать распоряжение. Одно из них — приглядывать за готами, наблюдать всякие неожиданности и изменения в настроении союзнической оравы в связи с пополнением её сил с моря. На восток были отправлены гонцы с извещением к жителям, чтобы от греха убирались подальше да прятали баб и девиц.
Пронеслись два дня ожидания. Плохо ориентировавшиеся в незнакомом море балтийские суда наконец вперили носы в прибрежный песок и ссыпали голодных моряков в объятья улыбчивых собратьев. Почти тут же к лагерю подоспели наскоро сколоченные на Тирасе посудины. Все много рассказывали друг другу — каждый о своём, вместе смеялись, созерцали небо и звёзды, вдыхали аромат чужой земли. Расслабившись на пышущей жаром земельке, прислушивались к себе, а также к растворенному в глухом и неясном напряжении пульсу чужбины.
Впрочем, вольготное лежание быстро надоело — здешняя теплынь возбуждала ток буйных мыслей. Кто-то загорелся желанием прямо сейчас направиться к халанам и предложить прокатиться на кораблях по игривым волнам: прознали уже, что халаны флота не имеют, потому как кем-то от моря отогнаны и к плаваниям различным не способны. Весельчаки из готов или сериванов подшучивали — мол, слишком много на степняках ненужного железа! Видно, оттого это, что в пучину окунуться уж и надежда утеряна!.. А без сечи на воде, судя по всему, эллинов не одолеть — догадывались другие.
Подъехал к отдыхающей братии Роальд с гвардейцами, попросил воинов подождать с придирками к степнякам — пока истинная сила халан не изведана. После, дабы не показаться чужаком среди своих, отъезжая, задорно высказался чуть притихшей толпе о недомыслии хозяев. Чтобы взять крепость, у коей стена лишь со стороны земли, надо напасть с моря — и никак иначе! А халаны все бьются о камни своими обветренными лбами! Так говорил Роальд, откочёвывая с глазастыми гвардейцами к другому кострищу, к другой разноголосице, боевито звучавшей на сытый желудок.
Утром, когда рассеялся туман и просохла роса, Лехрафс и Сарос со своими свитами съехались в чистом поле. Лехрафс, выспрашивая о настроениях в стане союзника, поведал о ночных гостях — лазутчиках под личиной вроде бы заблудившихся в степи. Шли-де греческие соглядатаи каждый в одиночку, каждый по своим делишкам... После утреннего суда проходимцев подняли на копья и волоком отправили поближе к приморскому гарнизону.
Пока Лехрафс рассказывал, его свита цепко наблюдала за Саросом. Лошади халан одна за другой вздымались на дыбы и ржали, выказывая горячий боевой дух.
Сарос спокойно дослушал и спросил, глядя на греческое море позади Лехрафса: «Может, то и не лазутчики были, а простые прохожие?»
Халаны, переглянувшись, засмеялись. Лехрафс же ответил, что если кому жизнь дорога, пусть дома сидит!.. «Вся округа уже знает о наших с тобой приготовлениях!» — сообщил Лехрафс, отозвав Сароса в сторону.
Халан перво-наперво высказал готскому вождю подозрение, что готы недовольны, когда конунг отстраняется от них... Сарос успокоил его, что с этими людьми и горел, и тонул... Лехрафс только посмеялся — мол, мои же люди и следят за тем, чтобы я не горел и не тонул... Сарос улыбнулся одними устами, а потом поинтересовался, где же мог тонуть царь халан?.. Тот отвечал, что его страна — не только эта степь, но и лес, и реки, и горы...
«Будем мудры, встанем при море! — посуровел Сарос, переходя к делу. — Баранов твоих доели... Когда же сподобимся вкусить своей добычи?»
Лехрафс похвалил готское мореходное умение, с которым, впрочем, лично знаком не был, и тонко намекнул, что, дескать, им, готам, и верховодить взятием портов неприступных...
Сарос при осмотре места предстоящих боёв ничего чрезвычайно неприступного в наземных укреплениях не обнаружил. Сейчас он пытался понять глубину личности Лехрафса и смысл его слов. Сарос подметил в союзнике внутреннюю перемену — тот стал как-то раскованней, говорливей, энергичней, наблюдательней...
Гот спросил у халана: «А достанет ли силы нашей, чтобы плотно охватить гавань с суши? Ведь входить в поселения придётся всё-таки не с моря, а с земли!»
Лехрафс ответствовал, что с каждым днём его армия увеличивается, так что людишек достанет...
Сарос пообещал, что сегодня же сократит время отдыха моряков, пополнит число кораблей на рейде и без промедления начнёт ученья. Это означало безотлагательную подготовку к штурму...
С тем и разъехались.
