Сильный русс тащил поклажу свою умело. Придушенная, оглушённая ноша его будто бы совершенно не тяготила... Сарос бежал за ним, что было прыти, но, казалось ему, расстояние до мерзавца ничуть не сокращается...
Русс выскочил из хлюпающего месива переулочка, перекинул тело девушки на другое плечо и понёсся вниз по мощёному проспекту к дому возле приморских ворот.
Задыхаясь от злости, захлёбываясь негодованием, Сарос глядел на ноги несуна: готский меч чаял секануть по ним!.. Позади гота бежали, отстав, двое: они — зрелого возраста мужчины — не мысля настигнуть никого, криками старались помешать погоне северянина. А тот ревел, храпел за спиной насильника, готовясь к атаке...
Очнувшаяся поклажа стала брыкаться. Вояка понял: с ней не убежать... От греха подальше бросил девку и рванул спасаться один.
Горячий Сарос с занесённым клинком оббежал Ргею, прокричав ей: «За мной!..» — но вовремя опомнился, вспомнив, что тот беглец ему в сущности не нужен...
Припав на колено, взял голову Ргеи, посмотрел ей в глаза — жива... Она благодарила... Пробовала вымученно улыбнуться...
Но спасение не завершено... Двое, что сзади, и беглец впереди, уже приготовились биться. Они просто-напросто не могут отстать — они ведь посланы с делом и почти исполнили его...
Сарос за руку потянул Ргею к стене белокаменного дома. Женщина, рыдая, повалилась на спину, закрыв лицо руками. Люди вдалеке жалели её, кричали служакам, чтобы те убирались. А защитник Ргеи встал над ней матёрым волчарой.
Зеваки из грязного переулка приблизились к новому месту сражения почти вплотную. И другие обыватели тоже подтягивались к зрелищу. В прихвостней гостевого подворья полетели камни — один, другой... Лупоглазая ребятня, о чём-то шушукаясь, становилась бойчее... Камни полетели шквальным градом, свистя, разя, звеня и тюкая в цели...
«Уходите, прячьтесь!» — советовали простые горожане беглецам и спешили быстрее скрыться сами, гоня с глаз долой раскричавшуюся ребятню.
Сарос с Ргеей на руках перебежал широкую улицу и устремился вглубь серых бедняцких улочек. Смотрел, озирался — улицы пусты, но в оконца глядят десятки глаз...
— Куда же нам, Ргея?
— Пусти — я сама!
Она соскользнула с его рук и, потянув Сароса за рукав, повела-увлекла его туда, где надеялась найти возможность переждать опасность.
Была ли когда хрупкая, обездоленная девица так сильна, как сейчас?!
Всегда от кого-то зависимая, вечно обязанная быть послушной, безотлучной, она в мечтах или слезах не раз проходила этими улочками, закоулками и машинально, не ведая будущего, запомнила проходы и тупики... Теперь она отыскивала лазейки, проходила кратчайшими, безлюдными путями, тянула окрепшей ручкой его за собой, спасая... Наконец, обернулась, указала ему на амбар, попросила чуть подсадить.
Оказавшись в тишине, гордо посмотрела на него.
— Там уже подняли большой шум — нас станут искать все. Здесь сушат лежалое зерно — пройдём и пересидим тихо...
Она всё решила сама и, втиснувшись меж стеной и приваленными к ней решётками, искала поощрения своей затее. Добродушный Сарос был вовсе не против её водительства. Повороты девичьей шейки ему так нравились! И убежище, найденное ею, не могло быть ему не по душе. Глаза его лучились чистейшей лазурью и, не моргая, ели её. А она чувствовала себя с ним — словно возле огромной скалы! Он видел её восхищение и благодарность, прекрасный огонёк её ранее затворенной души засверкал освобождённо. Он встряхнул — пусть и неловко было в закутке — тяжёлый меч и прошептал:
— Не бойся — всех свалю замертво!
Она хотела рукой расправить русую поросль вокруг его улыбавшейся пасти, губами, щеками обтереть выпачканный нос его, прозрачные глаза, добрые морщинки вокруг них... Когда-то она — наивная и ждущая от жизни только хорошего — опрометчиво ощутила себя невестой. Вокруг неё замелькали тогда возможные женихи... Как она ошиблась и, став игрушкой, пролила море слёз, наговорив небесам много обидного... Сейчас возле Сароса к ней вернулось ощущение девичества... Но всё складывалось опять не так... Ничего у неё уже не получится...
Мысли её потемнели, её затрясло изнутри. Она виновато обхватила его могучую руку и заскулила по-волчьи. Он осторожно, чтоб не звякнул, положил меч на каменный пол и погладил холодный лоб её, ощупал шершавой, обветренной ладонью щёчки. Она убрала лицо, оторвалась от руки, отвернулась в темь и вздохнула...
* * *
Иегуды сбежал с крыльца в расстроенных чувствах, взметнул руки вверх, уставился в небо, моля трескучие силы высоких громовержцев. Закричал в пустоту, чтоб ворота града заперли безотлагательно!.. Быстрее птиц полетели исполнители приказа.
Купцы всяких захудалых задруг подбегали, испрашивали нужду в своих услугах. Он резко бросал им, чтоб брали своих людишек, кои есть у них под рукой, бежали по городу и искали загадочного воина с красивой девкой. Для тех, кто не был в курсе последних дел, уточнял: с девкой Вертфаста...
Сам же впереди увязавшейся за ним толпы поспешил к дому обрусевшего грека Иосифа, приказав, чтоб и Вертфаста прислали туда же. На всём пути терзался загадкой о происхождении наглеца-похитителя.
Очень скоро — ещё до того, как отцы-бояре прознали о случившемся, — по городу шустро понеслись ратники, шпионы, добровольцы... Иегуды ярил в себе злобу, с отвращением и проклятиями лупил угольные бельмы на сторонившихся жителей Ас-града, на грязь тутошнюю, мерзкие, чуждые дома, на лица каких-то местных женщин...
В доме важных встреч собрались и купцы, и бояре, средь коих были Спор и воевода Билон. Отсутствовал лишь Вертфаст. Пётр потребовал от воеводы незамедлительной доставки последнего — пусть хоть волоком!.. Тут же второпях решили: похищение организовано Вертфастом. Русские воины, ходившие в бедняцкие кварталы с Ргеей, — его пособники, а сказка о чудесном её высвобождении есть ложь!.. Некоторые руссы хотели опровергнуть некоторые обвинения — хотя бы тем, что трое сторожей покалечены и пока неизвестно, живы ли вовсе... Но перечить общему настроению побоялись.
Прибежал воевода, сообщил — Вертфаста нигде нет... Иегуды объявил руссам, что в городе бунт. Пётр приказал воеводе послать вокруг города разъезд, а горожанам — начать осмотр всего подозрительного: домов, улиц, подворотен, закутков...
Охота началась... Иегуды самолично решил обшарить дом Вертфаста. До него было близко. Компания подобралась солидная — ратники, купцы со свитами... Перс из серёдки внушительной делегации опасливо глазел на стены и крыши домов, открывавшиеся проёмы смежных улочек, косился на ближнее своё окружение... После непонятного исчезновения Ргеи он более не доверял городу и никому в нём.
В дом, где раньше проживала его несостоявшаяся любовница, перс сразу не сунулся. Подождал, пока первые вошедшие в логово предполагаемого бунтаря не возвратились с известиями. Сам в это время осмотрел подсобные строения, приказав перевернуть в них всё вверх дном — так, для порядка. Потом вышагивал вдоль ступеней крыльца — мол, смотрите на истинного хозяина — в уличной толпе высматривал мужчин с хитрым прищуром, выслушивал какие-то их доклады и советы.
Наконец появились посланные в дом и доложили: Вертфаста нет, искомой девки нет, внутри почти пусто... Иегуды там делать в общем-то было нечего, но он всё же вошёл — только для того, чтобы, подобно озлобившемуся животному, пробежаться везде и громко по-персидски выругаться. Лишь накричавшись на галереях, на самом уже выходе умерил свой пыл — увидел по-щенячьи пялившуюся на него хозяйку, задумался лукаво и объявил своим, что этот град — овец и шакалов ничтожных...
Вертфаста видели у степных ворот. Иегуды во что бы то ни стало желал его найти: сбегал и к тем воротам, и в теремки дружины. В результате пустой беготни, казалось, очумел от разладившихся дел — в сердцах кричал на русских дружинников, чтоб словили-таки плута Вертфаста, где бы, с кем бы он ни был запримечен!..
