Гвардейцы и друзья, поглядывая на освежёванные тушки, проследовали за Саросом в город. Свита на сей раз была внушительна.

— Построиться бы надо. По шесть. И не разъезжайтесь! — сдавленным голосом приказал ближним из залихватского эскорта Сарос. Роальд пробовал исполнить пожелание вождя.

— И впереди надо поставить шестерых, чтоб ехали первыми. Пусть чистят и спрашивают дорогу, — посоветовал Карл, потом научил головных задавать на языке этого торгового города нужный вопрос.

Остроглазые руссы, подметив заминку готского вождя, когда тот в малой компании пытался проехать по городу, более не встречались в таком количестве на улицах — остались только небольшие скопления возле дворцовых подъездов.

Сароса угнетало то, что его отступление было кем-то замечено, и эти кто-то теперь разошлись. «Что они про меня говорили меж собой? А вдруг пришли к ней и сказали — мол, он нас испугался!»

— Карл, дай мне твой гребень!

— Больше так не дери — зубцы гнутся, — подал медную вещицу Карл.

Сарос неумело дёргал взад-вперёд патлы, морщился и переживал. Карл громко выкрикивал наперёд авангарда вопросы к озиравшимся горожанам.

Наконец двое вооружённых руссов указали на выбеленный дом с длинным подъездом и колоннадой по бокам, подтвердив: «Вертфаст».

— Кто она ему, дочь? У них ведь так?

— Да, похоже, что дочь. По их закону ты, Сарос, Вертфасту вроде сына станешь! — лукаво улыбнулся Карл.

Конунг был в полном смятении.

— Ничего плохого ей не сделаю... Как мне вести себя, чтобы всё ладно прошло?

— Самое главное — чтобы нас во дворце не посекли!

— Тогда я встану на пороге — пусть позовут... Вертфаст ведь был не против! Расстроился, но не препятствовал!

— Что они делают, как себя ведут, что задумали — мне доподлинно не понять, но наше положение здесь хуже, чем ты думаешь! — Карл попытался хоть как-то достучаться до сознания вождя. Однако тот был взведён, растерян, практически глух и слеп. Все предостережения были напрочь забыты им, как только достигли они каменных сходней заветного дома.

Сарос ладонями ещё раз провёл по волосам, убирая их назад, пальцем почистил уголки глаз и нос, слетел с лошади и вошёл, с трудом отворив массивную кованую дверь.

С той стороны было совсем темно. Следом входившие провожатые светом с улицы озаряли внутренность прируба дома и дверной проём впереди.

«Сказка!» — подумалось всем, кто, наталкиваясь друг на друга, скопился в пахнувшем дымком и ещё чем-то коридоре. Многих, попытавшихся последовать за конунгом, резко возвратили на улицу, приказав ждать.

Сарос, сверкая глазами в полутьме, ступил вперёд, дрожащими пальцами огладил выступающее обло, гусаком заглянул в просторное прихожее помещение с лавками, какой-то обувью, воронцами наверху.

Половицы скрипели и заставляли вздрагивать гостей. Они уселись на лавки под лестницей, ведущей на второй ярус дома, и искренне боялись шевельнуться, чтобы не звякали мечи и кинжалы на поясах.

На площадке над головой послышались чьи-то робкие шаги, затем стихли. Слышалось лишь чьё-то дыхание.

Готы крутили головами, смотрели друг на друга, ожидая. Вдруг из маленькой дверцы скрытого рундука выпорхнула перепуганная девка и, закрыв лицо руками, по галереям побежала к тому месту, где стихли шаги. Там сразу возник шёпот, кто-то толкал и куда-то посылал упиравшуюся служку.

— Идите сюда кто-то! — крикнул Карл, ошеломив варваров своим голосом, прозвучавшим резко и хрипло в окружавшей тишине.

— Где Вертфаст? — спросил Сарос на готском.

С улицы проникали, будто крались в засаду, высоченные фигуры соратников. Увидев вождя, ждали распоряжений. Сарос не реагировал, Карл уговаривал Роальда пойти на улицу и навести порядок. Роальд шикал на Карла, отказываясь, да косился на конунга.

Двустворчатые двери, из которых тянуло какой-то неведомой вкуснятиной, резко отворились. Два мужика, избегая столкновений со скопившимися готами, внесли части разборного стола. В полукольце вооружённых людей к щитам приспособили ножки, распорки, всё это пристукнув деревянным молотом. Готы нюхали запахи, теперь беспрепятственно проникавшие сюда из открытых дверей дымной, курной клети. Не нашедшие себе сидячих мест бойцы, мешаясь и по-своему извиняясь за столкновения с молчавшими мастерами, разглядывали в дымчато-парном облаке мечущихся людей.

— Они нас будут кормить, — совершенно точно определил Сарос.

— Нам бы зиму провести дома, а после и опять сюда прийти, — ответил на это Роальд.

— Скоро пойдём домой. Соберём здесь всё и пойдём... — загадочно буркнул Сарос.

— Вот бы и себе город такой же построить! Пусть не здесь — на Тирасе, либо на Гипанисе... — Карл встал и взглянул на верхнюю площадку, но оттуда уже все, кто там был, ушли, затворив за собой двери.

Готы у дверей в прихожую посторонились. Из темноты прируба в арке дверей возник Вертфаст. Ни на кого не глядя, прошёл наверх и скрылся за одной из дверей второго этажа.

— В нашей земле такой большой дом не выстроить. Как его отопить? Весь лес на дрова порубим! — заметил Роальд, и всем готам, услышавшим его, стало грустно и завидно: сами обстоятельства жизни делали их ущербными дикарями.

— У нас сейчас снег по грудь...

— По утрам накат заиндевелый капает...

— Выходить никуда не хочется. За быком, бывало, гоняешься, а сам думаешь, как нос поскорее к очагу приткнуть...

— Где-то здесь город надобно выстроить, потом пригласить всех этих к себе и тоже похваляться достатком...

В скором времени несколько женщин, девиц и мальчиков стали сносить съестное из кухни на стол. Парок от блюд тут же перемешался — рыбный, мясной, овощной... В нескольких братинах плескалось и пенилось только что налитое в погребке тёмное, непроницаемое фруктово-ягодное питьё. После появления большого глазурованного чана в прихожей густо запахло горохом.

Готы подходили, толпились возле стола и пробовали. Уважительно пропустили к яствам конунга, который тоже что-то отламывал и жевал.

Расторопная полная женщина, подталкивая молодцов боками, кричала на нарушителей. Весь тот дикий скоп подчинялся ей с сочувственным пониманием.

Внесли лавки, поставили, призвав полуголодную братию спокойно сесть. Воины, уделив неспокойным взглядам на молодиц и сочных баб совсем чуть времени, полезли, толкая друг друга, к трапезе. Ещё не усевшись, уже тянулись к лакомым кускам в серёдке.

Роальд с полным ртом прокричал своим гвардейцам: «Меняйтесь идите, и будьте настороже!»

Никто его не услышал. Входившие бойцы без обиняков наседали на плечи сидевшим и тащили в рот всё, до чего могли дотянуться. Вскоре остался лишь полный чан с распаренным в бараньем жиру горохом. Самые скромные — последние, устроившись поудобнее, черпали его, хвалили город.

— Поел — душой подобрел!.. Они-то так быстро, небось, и не едят? — отошёл от стола и повалился на лавку Сарос. — А вдруг она смотрела где-то в щёлку?! Карл, ты, если живы будем, устрой мне как-то трапезу с ними. Я посмотрю, как они пищу уедают... Эх!

Так хорошо Сарос давно себя не чувствовал.

— Не думай — так же едят, только их за столом поменьше нашего, — успокоил Карл.

— Все одинаковые — правильно... Где ж хозяева? Надо бы отблагодарить! — спохватился Сарос.

— Вертфасту лучшей благодарностью будет, если мы уйдём отсюда прямо сейчас, а завтра — от города.

— Эх! Не порти, Карл, настроения!

Бойцы, потыкав клинки и финки в разгромленный стол, вызвали обслугу, спросили-потребовали пива и медов. Роальду стоило немалых усилий спровадить за двери отъевшуюся вольницу. Оставшиеся малым числом готы терпеливо ожидали чьего-нибудь прихода. Мальцы с расторопной полной женщиной принялись за уборку места стихийной трапезы. Женщина всё время громко охала над разбитыми черепками. Целые горшки и кружки споласкивали в корыте с чистой водой и выставляли на воронцы.

Неожиданно в подклет спустился Вертфаст и, опять ни на кого не глядя, произнёс:

— Иди, она тебя ждёт.