Ещё кто-нибудь может поиздеваться: автомеханик, а стиралку починить слабó! Что я на это отвечу? Если боги решат наказать вас пострашнее, они пошлют вам такого автомеханика, как я, но не настолько честного и лишённого способности к самокритике.

Я вышел на лестницу, одной рукой повернул ключ в замке, другой на ходу вбил в поисковик телефона: «Ямгород. Прачечная».

По лестнице поднимался молодой парень в ботинках песочного цвета, модно изорванных джинсах и кремовой рубашке с коротким рукавом. Шёл он грузно, хоть и не был толстым, перешагивал через две ступени, тяжело ставил ногу и зачем-то придавливал ладонью колено после каждого шага. Хотелось сказать ему: «Эй, полегче, ступени – это не куски хлеба в тостере, авось не повыпрыгивают, если не придавишь!»

– Эй,– я всё-таки окликнул его, но фразу произнёс другую.

Воистину, если судьба хочет нас с кем-то познакомить, она сделает это. Так я начал свой рассказ.

Парень обернулся. Против окна, залитого солнцем, мне было сложно разглядеть черты его лица.

– Не подскажешь, в Ямгороде есть прачечная? – я кинул беглый взгляд на экран телефона: там по-прежнему шла загрузка данных.

– Прачечная? – он изумился и спустился вниз на пару ступенек: обычно спустился, без всяких дополнительных упражнений.– Честно говоря, не знаю, остались ли вообще в мире прачечные…

– В иностранных фильмах показывают. Значит, в мире ещё остались.

– А что, постирать негде?

Я встряхнул сумку. Она заметно оттянула мне плечо. Мокрый рукав футболки неприятно заелозил под ремнём.

– Да вот… Накопилось… А машинка сломалась…

– Заноси ко мне. Квартира 94.

– Неловко…

– Неловкость – признак недоверия,– кивнул он,– и то правда, нечего первому встречному свои трусы доверять.

Мода у них, что ли, такая в Ямгороде: при первой встрече про трусы поговорить?

– Если не найдёшь прачечную, приноси.

– Спасибо.

Я снова глянул на экран. Интернета в подъезде дождаться не проще, чем трамвая. Парень ушагал ещё на пролёт вверх и свесился через перила.

– Сосед!

– А?

– Совет!

– Чего?

– Совет дам…

– А-а-а…– а то я уж было подумал, что он так и будет мне выдавать по одному слову – в рифму.

Теперь я мог разглядеть его лицо – но вверх ногами. И плевать, что у лиц не бывает ног. Круглое, добродушное лицо с глубокой ямочкой на подбородке, зато без ямочек на щеках – видимо, они со щёк обе уехали на подбородок. Кажется, я видел его в подъезде пару раз, но память на лица у меня аховая.

– Валяй,– я согласился на соседский совет.

– Ты бы сначала узнал, есть ли в городе прачечная, а потом тащил с собой набитую сумку.

– Сумку? – я застыл от собственной глупости и, натянуто рассмеявшись, решил соврать,– нет, в сумке не бельё, там…

– Да по фигу, что там. Бывай! – он махнул мне рукой, а я некоторое время ещё слышал его тяжёлую поступь.

«Возможно, вы искали: Ямгород, справочная»,– поинтересовался телефон, соизволив завершить загрузку.

М-да, справочная в Ямгороде есть. А вот прачечной, похоже, нет. Странно, что это слово есть в моей голове, если даже интернет-поисковик его забраковал. Прачечная. Ещё бы видеопрокат запросил.

Вечером я впервые решился позвонить в квартиру номер 94 дома номер 65 по улице Вишнева. Иногда с маленькой горстки бытовой химии начинается большая стирка или… большие странности.

Дверь мне открыл невысокий парень в майке и тренировочных штанах с белыми лампасами. В руках он держал банку с пивом, которую тут же открыл, обильно оросив себя и меня вырвавшейся на свободу пеной.

Сегодня у меня не день, а просто пенная вечеринка!

– Пардон,– слово прозвучало как отрыжка.

Мои тапки – не обуваться же в уличное при походе к соседу! – тоже придётся постирать: увы, они тряпочные и теперь провоняют пивом.

Память у меня на лица отвратительная, это я уже говорил, но передо мной однозначно был не тот человек, от которого я несколькими часами ранее получил приглашение. Наверное брат.

– Ещё пиваса принёс? – незнакомец выхватил у меня из рук сумку, одновременно пытаясь удержать открытую банку и расстегнуть молнию, чтобы проверить содержимое. И то и другое удавалось плохо. Банка в конечном итоге рухнула на пол, снова обдав нас обоих алкогольным содержимым. Парень махнул рукой и, наконец, заглянул в мою сумку. Не знаю, почему я его не останавливал.

– Тут одни шмотки,– разочарованно протянул он и отшвырнул сумку куда пришлось. Слава богу, «пришлось» не в пивную лужу. Незнакомец поднял банку, потряс, удостоверяясь, что не всё вытекло, хлебнул, бросил на меня укоризненный взгляд, рыгнул и нетвёрдой походкой удалился по коридору.

– Эй,– я окликнул наугад. Гомон в квартире стоял необыкновенный, отовсюду слышался смех и звон бутылок. Не думаю, что кто-то обратил внимание на мой зов.

За одной из дверей, вероятно, была кухня. Там мыли посуду и звучали на разные лады женские голоса, резковатые и нетрезвые.

Две двери по пути. Я открыл одну: белый унитаз. Покосившийся навесной бачок снабжён длинной верёвкой. Казалось, что это не бачок унитаза, а ведро в сауне – дёрнешь за верёвку и получишь ушат ледяной воды на темя. На полу валялся ёршик и держатель для туалетной бумаги. Как дорога, вымощенная жёлтым кирпичом, вился по кафелю серпантин сорвавшегося рулона.

В ванной тоже царил беспорядок. Горел свет. На зеркале белые брызги, на полочке открытый тюбик, измазанный зубной пастой, словно густой вязкой слюной. Ещё один, туго свёрнутый, валялся на полу. На краю ванной покоились выстроенные в ряд крышечки от тюбиков – гораздо больше двух. Даже больше десяти. Точнее при беглом осмотре не сосчитать. Сама же помывочная чаша была забросана зубными щётками – разноцветными, с жёсткой щетиной, с мягкой, для труднодоступных мест и для мест «лезь не хочу». Горками, крест-накрест, порознь. Создавалось ощущение, что для каждого зуба всякий обитатель этой квартиры брал новую щётку, пользовался один раз и бросал, надеясь, вероятно, что они когда-нибудь утекут в сливное отверстие.

Стиральная машина была здесь же. Серый шнур со штепселем был брошен сверху и нависал над панелью наискось, как кокетливая чёлочка. Я поискал глазами розетку. Вот она, на уровне пояса, чуть влево. Длины шнура как раз хватит. Если включить электробритву или, например, фен, удобно смотреться в зеркало. Хорошее место для розетки, грамотное.

Всё же включать без спроса чужую технику я не решился. Хватит, с одной недоделанной уже связался, потом полдня провозился в мыле – собственном и натёкшем с плохо стиранных вещей.

Я вышел из ванной. За неплотно затворённой створкой, ведущей на кухню, слышался девичий разговор. Громкий. И столь же шумный вылетал оттуда запах пива. Должно быть, девчонкам отдыхалось зачётно. Некоторое время я прислушивался к разговору: вдруг послышится мужской голос, тогда можно заглянуть, проверить, нет ли там круглолицего с ямочкой.

– А я замуж вышла,– слышалась заплетающаяся, подвыпившая речь,– и фамилию сменила!

– Точно! – подхватил ещё один, пленённый пивной поволокой голос.– Я тоже хотела сменить!

– Фамилию?

– Ёршик в туалете.

– Дура ты,– голос, услышанный мною первым, обиделся.

Заходить за дверь комнаты, где скрылся парень, обливший меня пенным алкоголем, не хотелось. Хотя вероятнее всего сосед, которого я ищу, именно там, в дружной компании. Вон как там интересно: судя по звукам, смотрят футбол, болеют за команду, кажется опять уронили пиво или просто толкнули кого-то под локоть («Осторожнее нельзя?»). А этот, в лампасных трениках, опять рыгнул («Ну хорош, Колян, задрал!»). И грохот перепалки, грозившей перерасти в драку, если бы не вовремя забитый «нашими» гол. Перепалка перешла в братания, бурные объятия и хруст жестяного чоканья банками – за победу.

Я ещё потоптался в коридоре, окутываясь парами пива, женских сплетен и мужского счастья.

Стена увешана разномастными куртками – по сезону и нет. А напротив ещё одна дверь. Опять по правую руку. Видимо, двери по правую руку – особая фишка квартиры номер 94. Или они во всех квартирах по правую руку от входа? Не обращал внимания.